Позади, за спиной короля согласно шумят гномы, потом хлопает входная дверь и раздается звонкий голосок отставшего вместе с Ори Бильбо:
- Что за шум, а драки нет?..
Торина, наконец, ставят на пол, Ганна поворачивается к мистеру Бэггинсу:
- Я каменюшку потеряла, вот голова садовая! - ещё один тяжелый вздох, и Беорн приобнимает дивчину крепче. - А без каменюшки теперь всё не так устроится!
Мистер Взломщик восклицает “О! А я-то думаю, что плечи тянет!” и на глазах изумлённой Компании извлекает (не достает, а именно извлекает, очень артистично) довольно большой булыжник, как раз с панночкин кулак, тяжелый даже на вид. Одна сторона переливается змеевиком, другая серо-чёрным минералом неопределимого вида, чем до невозможности поражает Торина - что это за порода, которую он, гном, не в состоянии определить? Судя по шепотку среди других гномов, их волнует тот же вопрос.
А вот Ганну волнует обнаруженная пропажа: девушка мягко и быстро поднимается, принимает камень из рук хоббита (слышится отчетливый вздох облегчения последнего), потом спокойно передает оборотню только что невероятно важный камень и подхватывает Бильбо на руки, подбросив пару раз аж до потолка.
И под нежное воркование “славный внимательный чертёнок!” Торин понимает, нет, не Аркенстон.
========== Чертям тошно ==========
После возвращения законной владелице “каменюшки” Ганна повеселела опять, на радостях переобнимала всех “чертеняк” и “славного маленького чертёнка”. В финале она обняла Беорна, и вот тут уже оторвали от пола саму счастливо и удивленно вскрикнувшую панночку.
Компания оккупировала почти все комнаты пустовавшего постоялого двора, изрядно напугав хозяина разницей в росте. Как понял Торин, больше всего хозяина смутили седые бороды “великаньих детей”. Да, прошло не так уж и много времени, а люди уже забыли, как выглядят порядочные гномы. Бильбо, впрочем, повезло меньше - его без всяких оговорок записали в пострелы Беорна и Ганны. Хоббита, однако, это нисколько не смутило, и он, вместо того, чтобы качать права, стал дёргать панночку за юбку, очевидно, напрашиваясь на объятия. Торин завистливо вздохнул и продолжил знакомство с новым Эсгаротом.
***
Эсгарот производил на Короля гномов чем дальше, тем более удручающее впечатление. Он, конечно, ожидал, что без торгового пути в Эребор, Дэйла и постоянного каравана путешественников и купцов город захиреет, но чтобы так быстро! Чтобы настолько! Торин отказывался понимать, как благословенный, в общем-то, край, полный возможностей для жизни и источников дохода, превратился в совершенный медвежий угол.
Впрочем, Махал сжалился над своим сыном, и Торин понял всё довольно скоро, ровно в тот момент, когда увидел ратушу, по совместительству - резиденцию местного бургомистра. Столько вычурности и дороговизны было в самих стенах оскорбительно праздничного на фоне общей нищеты здании, что хотелось отвернуться, умыться (начиная с ушей) и прополоскать рот.
Стоит ли говорить, что присланных заинтересовавшимся бургомистром гонцов Торин завернул с порога. Стоит ли говорить, что потом ему пришлось выдержать непростой воспитательный момент, основной мыслью которого было: “Правила хорошего тона ещё никто не отменял, особенно для таких больших величеств, как ты, чертеняка Торин!”
Поэтому второе посольство бургомистра, возглавляемое им самим, было принято.
Но не сказать, чтобы добившийся своего бургомистр был так уж этому факту рад: напротив него сидел до невероятия прямо мрачный небольшой человечек с ненормально светлыми волосами, мощными руками и широкими плечами. Гном. И руководствовался гном какой-то нечеловеческой логикой - входить в долю не хотел, к себе не пускал, одолжений не просил, вежливо, но непреклонно отклоняя даже самые обольстительные предложения. Вместо компенсации городской казне затрат на помощь их походу предложил забрать Смауга - сколько весу, мол, в целом живом драконе, именуемом Золотым?
Но худшее поджидало бургомистра впереди.
***
Торин уже тихо кипел, когда в обеденную залу вплыла Ганна. Этот человек… Бургомистр выводил короля из себя, провоцировал сняться с места как можно скорее и рвануть хоть к Смаугу в пасть, только отдалиться от этого мерзкого типуса. Намёков, как водится у таких людей, бургомистр в упор не понимал. Сейчас Дубощит уже раздумывал, как бы так нахамить человеку, чтобы со стороны смотрелось исключительно вежливо и не вызывало ненужных подозрений в том, что он, Король-под-Горой, кроме “большого величества”, ещё и “бука”. Что бы это ни значило.
В этот исторический момент, когда решалась судьба - становиться ему “букой” официально и при свидетелях или сохранить видимость вежливости? - бургомистр вздумал приказать Ганне обслужить его. Не выбирая слов и выражений, а также охватив мощную фигуру весьма недвусмысленным взглядом. Дивчина нахмурилась:
- Гэть, а ты, юродивый, кто тут будешь? - в звучном голосе пряталась угроза, но человек слишком отвлекся на разглядывание фигуры девушки, досадливо отмахнувшись и схлопотав тут же по рукам. - А пальцами растыкивать не смей, раззява, не то быстро тех пальцев-то не останется - начисто с мылом сотру!
Бургомистр удивился, вылупился на Ганну и попытался повысить голос. Торин, испытавший облегчение от появления девушки, вновь нахмурился. Но великанша опять опередила намерения по её защите:
- Это ты чего тут выговорить посмел?.. - тёмные глаза блестели злым весельем, огромная пятерня загребла воротник бургомистра в горсть. - Так, к твоему сведению, юродивый, только каторжники выражаются, но это поправимо, - голос становится многообещающим и зловещим, - только не плачь, поможем, задарма даже, копеечки не возьмём!..
Эсгарот надолго запомнит полоскание бургомистра на центральной площади, с употреблением по назначению мыла и бодрящих слов.
========== У чёрта на рогах ==========
Выдвигалась Компания из Эсгарота под покровом темноты, предрассветные сумерки скрывали их фигуры, а обёрнутые тряпицами копыта пони делали этот выезд почти бесшумным. Дело в том, что отряду пора было отчаливать к Одинокой горе: впереди ещё была Пустошь - но благодарные жители Города-на-Воде не желали отпускать новообретенных кумиров.
После прилюдного окунания градоначальника на площади перед памятником поползли слухи, что это добрый знак, предвестник оживающей легенды. Ганна на такие заявления только фыркала, ужасалась сравнению бургомистра с предвестником и торопила чертеняк, чтобы уходили скорее. После того, как Бомбура накормили до полной сытости, а Фили и Кили чуть не зацеловали преследовавшие их целым табуном человеческие девушки, Торин понял, что ещё немного и их просто порвут на сувениры. Такой исход в планы Подгорного короля не входил.
***
Движение по берегу Долгого озера было похоже на приятную прогулку ещё больше, чем движение по Лихолесью: рядом постоянно была вода, лица овевал приятный свежий ветерок, дневные и ночные стоянки облагораживались прекрасными видами. Торина преследовало ощущение нереальности происходящего, сейчас ему трудно было поверить, что это всё тот же поход, который стартовал из норки мистера Бэггинса.
Сам мистер Бэггинс чувствовал, что уже совсем сроднился с гномами и великанами, больше не было ощущения оторванности от Компании, ненужности или чуждости, его слушали, принимали как равного и кормили вкуснейшими обедами! Жизнь могла стать лучше, только если бы Беорн перестал несколько подозрительно коситься на тех, кто (конечно же совершенно случайно!) подходил слишком близко к его невесте и получал внеочередные объятия.
День Дурина приближался неторопливо, Компания легко и с приятностию приближалась к Горе, и всё было просто прекрасно ровно до тех пор, пока их не нагнал Гэндальф.
Уже успевшие позабыть про мага гномы и оборотень с Ганной удивились как самому его появлению, так и внешнему виду “старого чёрта”: всклокоченный, мантия прорвана в нескольких местах, запылена, а кое-где даже виднеются пятна крови. Что показательно - орочьей крови.
