Старый грифон изумленно приподнял брови: на его памяти птенец был первым, кроме Шайлих, кто задался подобным вопросом, касающимся не политики, спорных решений и власти, а именно самого Лорканна.

***

Перевязанный и слегка подлеченный неблагой грифон снова уселся возле шикарного вяза, наблюдая за бунтовщиками и их оживленным после ненастья общением. Сегодня они сушили вымокшие вещи, а также, похоже, решили воспользоваться непредусмотренной остановкой, чтобы пополнить запасы продовольствия. Часть разошлась на охоту, часть — на сбор даров леса, кто-то отправился выяснять, нет ли в дальней запруде пресноводной рыбы.

И это значило, что небезнадежные бунтовщики тут все-таки были. Хотя вряд ли приказ отдал Онгхус, скорее — одобрил инициативу охотников-охранников.

Шайлих куда-то ушла, насколько Лорканн успел заметить, теперь её увела какая-то сподвижница, тоже, очевидно, на душещипательный разговор. Неблагой король мысленно ей посочувствовал: сам он недолюбливал щипать душу себе или другим! А тут, вероятно, намечалась целая серия бесед о любви.

Грифон поморщился и постарался сесть удобнее, чтобы вздремнуть, пусть не так сладко, как в компании Шайлих, но как-нибудь несокрушительно. А то существовала серьезная опасность, что он снова выйдет из себя. И второй ливень подряд уже будет смотреться весьма подозрительно даже в глазах недалекого местного предводителя.

Будущего короля! Ха!

Лорканн завозился, успокаиваясь и наблюдая за парочкой бунтовщиков, вставших в трех шагах справа, не сводящих с него глаз. Или охрана, или желающие поквитаться за что-нибудь лично. Ветки над головой невпопад зашумели, без ветра, что Лорканн отметил краем сознания. Грифон поднял руки к груди, чтобы не было видно ни сбоку, ни сверху (наверняка, белка, но перестраховываться давно вошло в привычку) слегка пошевелил запястьями, надрывая веревки и давая току крови беспрепятственно протечь по сосудам. Возможно, скоро придется опять ловить тяжелые сапоги в замахе.

И совершенной неожиданностью стал прозвучавший посреди приготовлений едва слышный скрип.

Лорканн в тихом ужасе, стараясь не привлекать ничьего внимания, склонил голову влево, скашивая глаза, и узрел все того же Элма. Пенек застенчиво вытянул корень, подергал за рукав рубашки и скрипнул еще раз, теперь вопросительно.

Грифон с силой зажмурился и прошипел, почти не размыкая губ:

— Нет, не переживай, мне не больно, — настойчивое подергивание рукава, уличающее во лжи, сочувственное, — ладно, ладно, почти совсем!

Цветущая веточка с зелеными листочками вытянулась над головой грифона из вяза, под которым он сидел, спасая глаза. А пенек одной с деревом породы осторожно скрипнул еще раз.

— Спасибо, Элм, спасибо, но больше не рискуй, слышишь, эти неблагие забыли, почему называются высшими, не показывайся!

Пень покряхтел, не одобряя и предлагая привести своих, чтобы они выкрали Лорканна с последующим освобождением…

— Это слишком рискованно, Элм, не стоит, ничего ужасного не произойдет, не переживай, — справа зашевелились наблюдатели, и он заторопился: — Все будет хорошо, ожог пройдет, меня подлечили, одна чудесная неблагая, красавица, умница с добрым сердцем!

На скрип, исполненный сомнения, пояснил:

— Да, можешь мне поверить и такие тут водятся! Чтоб ты знал, она меня покорила, да еще и жизнь спасла, так что ожог… — Элм снова скрипнул раздраженно. Лорканн закатил глаза. — Как хочешь, так и понимай! Да и я же в конце концов король-грифон, помнишь, большой и свирепый! Не надо меня жалеть!

Своенравный неблагой скрипнул с сомнением. Да, обстановка не располагала к пониманию Лорканна в таком ключе, вместо свирепого короля перед Элмом сидел раненый и усталый пленник. Грифон тяжко вздохнул, убавил голос еще, успокаиваясь, неосознанно скрываясь даже от белки, даже от Элма и себя самого.

— Не бойся, не бойся, неблагой пенёк, все будет хорошо, главное, ты не пострадал, твоя свобода не нарушена, — прикрыл глаза, и тут же распахнул: ветка над ними вытянулась пышнее, помогая, укрывая.

Элм признательно скрипнул, последний раз уточняя, не нужна ли помощь, оплел руку Лорканна за запястье, с благодарностью пожимая, и зашуршал, уходя, исчезая, растворяясь в своем родном лесу.

Лорканн вздохнул с большим облегчением.

И тут же стремительно подобрался, подтягивая ноги, потому что три бунтовщика явно решились на какую-то пакость.

— О, у меня образовалось неблагое общество, как мило, я польщен! — с ними Лорканн собирался общаться очень умеренно и в другом тоне. — Вынужден разочаровать, сейчас моё величество не принимает! Изволит быть в плену бунтовщиков и досматривает послеобеденные сны!

— И кому это интересно? Нет, беззубый грифон, никому не интересно, — бывший за главного, прихвостень Онгхуса, один из ближайших, напыжился, стараясь выглядеть внушительнее и звучать величественнее.

Лорканн с интересом уставился на ши и попытку задавить его авторитетом. Его. Лорканна. Попросту раздувая щеки! Насмешливый хмык вырвался сам собой.

— Уж не знаю, как вы рассуждали, называя меня беззубым, но как раз тут — о, надо же, какой сюрприз! — ошиблись! — в доказательство своих слов он усмехнулся особенно неприятно, выставляя напоказ линию зубов и впечатляющие клыки.

Бунтовщики набычились больше, пригибая головы и насупливаясь, на что Лорканн тоже посерьезнел, стараясь выдержать соответствующий беседе тон. Пусть удавалось с трудом. Сплошные зазнавшиеся дети!

— Хотите быть выше меня, так сначала дотяните до равных! — насмешливо сощурился, наблюдая такую же детскую обиду. При взрослых вроде как притязаниях! — Сплошные обещания! Претензии! Без короля в голове!

— Мы свободные ши! Зачем нам король, тем более, в голове? — озадачился правый мордоворот.

— Да это выражение такое! Меня у вас в голове, слава старым богам, не наблюдается, но и обычного короля нет, что хуже! — Лорканн хотел бы хлопнуть себя по лбу, но прерывать зрительный контакт сейчас не стоило, сразу кинутся, да и неудобно со связанными руками.

Пусть весьма номинально связанными!

— Ты смеешь называть себя королем?! — средний снова включился в беседу, переходя сразу к части праведного негодования на вероломные и превратные королевские заявления.

Что бы король в данном случае ни заявлял!

— Не знаю, что вас удивляет, — Лорканн вежливо приподнял брови, хмыкнул со светским сомнением. — Власть я преемнику не передавал, корона при мне, слава свирепого короля-грифона тоже! Кем мне еще зваться, как не королем?

Все трое подступились на шаг ближе единым духом, как живой и целый организм, Лорканн приготовился вычерпать до дна неглубокую бездну собственного терпения, когда ветки над головой зашуршали, а в другой момент между ним и бунтовщиками встала Шайлих, собственной персоной.

— Руфус, оставь его в покое! — высокая бунтовщица выступила вперед, бесстрашно закрывая сидящего грифона и оттесняя своих товарищей. — Он просто сидит! И ничего вам не сделал! А всякие взыскания, каким он был королем, может проводить лишь вступивший в права наследник!

Лорканн, все одно не ожидавший такой горячей поддержки озадаченно примолк и уставился Шайлих в затылок. Медленно покачивались каштановые короткие кудри под ветром. Неторопливо к нему приближалось осознание, что белка, случайно слышавшая и наверняка наблюдавшая разговор его и Элма в лицах, оказалась вовсе не белкой. А милейшей из виденных им бунтовщиц и разведчиц.

И уже это значило, что Шайлих слышала совершенно все. То есть абсолютно. То есть: отказ от побега по сомнительным причинам и дифирамбы ей, Шайлих, высказанные просто по пути. Очень искренние и ясно сформулированные!

Лорканну очень захотелось хлопнуть себя по лбу: вот старый убогий грифон! Про белку подумал, а что Шайлих постарается скрыться от череды неприятных разговоров, одновременно продолжая выполнять свои обязанности по охране пленника — нет!

Тем временем Шайлих уверенными словами отогнала нехорошо блестевших в его сторону глазами ши и обернулась. Лорканн постарался принять свой обычный вид, поднял глаза, доискиваясь её реакции, что удалось благодаря прикрывшей их от солнца веточке. Спасибо, конечно, Элму, но кто знает, как непредсказуемая бунтовщица истолкует грифоньи слова и действия!