Как они и предполагали, их появление за дверьми спальни вызвало настоящий фурор: гномы одобрительно выкрикивали самые разные похвальбы страстности холодной на вид эльфийке, эльфы поражались внутреннему пламени, заключенному в столь небольшом, на их вкус, гноме. Кили попытался объясниться, но только поднял руки и начал говорить, стараясь побороть алый на щеках румянец (ну как же! Брачная ночь без брачной ночи!), как его похлопали по спине в несколько рук, понимающе похмыкали и огорошили фразой “не надо ничего объяснять!”

Тауриэль то бледнела, то краснела, стараясь хоть хладнокровным родичам рассказать о невероятном коварстве маленького дракона, однако эльфы уже слишком тесно познакомились с содержимым эреборских винных бочек, а потому из разговора о мечущемся по комнате алом дракончике уловили только слова: “очень даже большой” и “когда он порвал простынь, во мне проснулась страсть”. Что было для Тауриэль очень обидно, потому что полностью фразы звучали как “Этот мелкий Рубин очень даже большой, оказывается, особенно когда не надо” и “Когда он порвал простынь, во мне проснулась страсть к убийству”. Однако нюансы были упущены, зато эльфы приобрели новое знание о скрытых талантах таинственного подгорного народа.

В большом зале эта комедия повторилась с тем же успехом, только масштабнее, да вдобавок уже получившие некоторые сведения гости спешили поделиться новостями с пребывающими в блаженном неведении сотрапезниками. Вокруг поднялся шум, гомон, молодоженов поздравляли и уже прикидывали - кто после такой первой бурной ночи родится, мальчик или девочка? Тауриэль яростно шипела, что после такой первой бурной ночи мучительно умрет один дракон, но Кили старательно успокаивал супругу и принимал удары поздравлений на себя, списывая яростно блестящие глаза и её залитые краской щеки на смущение.

Подгулявший, хотя и умеренно, Торин настолько остро заинтересовался рассказом, что подхватил Бильбо под локоток и потянул смотреть это поле боя. Кили побурел, как свекла, и побежал догонять дядю, а Тауриэль ощутила себя очень несчастной, но вновь вспыхнула яростью, углядев беззаботно уплетающего что-то прямо из трандуиловой тарелки Рубина. Дракончик тоже её заметил, радостно курлыкнул и подрал когтями скатерть, похоже, намекая на продолжение игр, однако теперь вид Тауриэль нисколько не походил на смущение, а тупой столовый нож в побелевшем кулаке - на игрушку.

Рубинчик сорвался с места, оскорбленно вереща, будто жалуясь, что некоторые не понимают шуток, а все-таки брошенный туда, где он только что сидел, нож ударил тупым концом по голове почивающего прямо лицом в стол лесного Владыку. Тауриэль поглядела, как наливается на белой макушке шишка, сделала невинное лицо и поспешно ретировалась искать мужа.

Муж нашелся возле их злосчастных покоев, которые теперь убирала целая бригада не до конца протрезвевших добровольцев, сопровождающая действо недвусмысленными комментариями в стиле “это ж как надо было исхитриться, чтобы все крючки одним махом?” или “даже удивительно, что зеркало устояло”. Кили обреченно вздыхал, краснел, бледнел, краснел снова, но, кажется, стойко принимал этот удар судьбы. Подошедшей Тауриэль он обрадовался как родной, просиял, хотя когда она поинтересовалась мнением Торина о разгроме, слегка померк и неразборчиво пробурчал, что Торин, похоже, не обманулся в ожиданиях и пришел в совершенный восторг.

- И он сказал, представляешь, что сам, было дело, оторвал у доспеха Бильбо крепление наплечника, так спешил её разоблачить! - Кили отчаянно поглядел на жену. - И меньшего от меня не ожидал!..

Тауриэль прикинула, что мужа одинаково шокировало как знакомство с отдельными подробностями личной жизни дяди, так и его святая уверенность в том, что творящийся бардак - свидетельство исключительно большой и разрушительной их обоюдной страсти.

Мимо проходящий, похоже, именно в поисках брата Фили любопытно заглянул в дверь покоев, уважительно покивал, только моментом позже приметив застывших соляными столбами молодоженов в расхристанной одежде. Невозмутимо поправил на Кили камзол, аккуратно пригладив разодранное золотое шитье на груди, обнял не находящего слов брата, похвалил интересное решение с поясом из полотенца и весело подмигнул Тауриэль, притянув в объятиях и её “на правах сестры”. Совершенно без задней мысли спросил, не встречался ли им Рубинчик, а то давно его не видать, но углядел их очень сложные выражения лиц и почел за лучшее ретироваться, добродушно улыбнувшись на прощание и качнув неизменными косичками на усах.

Кили выдохнул и выругался, Тауриэль добавила пожеланий чешуйчатому нахалёнку на синдарине, рядом копошились добровольцы-уборщики, вокруг прибывали любопытствующие, с большим интересом разглядывавшие все, а потому Кили вежливо откланялся и потянул жену за собой - на завтрак. Тауриэль отнекивалась, что вовсе не хочет есть, но Кили так заговорщицки подмигнул ей, что у эльфийки тут же проснулся зверский аппетит. Обогнув заблудившегося в поисках умывальни и держащегося за макушку Трандуила, они завернули за угол, обернулись, но заслышав шаги навстречу скользнули в первую попавшуюся дверь, узкую и высокую. Кили прижал Тауриэль к противоположной от входа стенке спиной, а сам склонился к двери, прислушиваясь и ожидая, пока все пройдут.

Тауриэль огляделась - это была обычная подсобная каморка, кладовка для ведер и швабр, но сколько уюта таилось здесь, в тишине и с плотно закрытой дверью, для уставшей даже уже от ярости эльфийки! Она привалилась к стене и облегченно вздохнула: в этом крошечном пространстве не было и шаловливых дракончиков. Кили тоже перевел дух и отлип от двери, обернулся и заметил:

- Даже если мы устроим брачную ночь сейчас, все равно никто не заметит: одежда у нас уже порвана и более пострадавшей быть просто не может! - сверкнул глазами и улыбнулся.

Тауриэль слабо хохотнула в ответ:

- Тем более, что всех сейчас занимают рассказы и домыслы о нашей уже прошедшей брачной ночи!

Кили рассмеялся рядом, уткнулся лбом ей в плечо, обхватил за талию своими широкими и надежными руками, а Тауриэль поняла, что шутки шутками, но своего мужа она готова любить хоть на роскошном ложе, хоть в кладовке. От её участившегося дыхания Кили поднял голову, она склонилась за поцелуем…

А потом все устроилось как-то само собой.

Хотя в кровати было бы, конечно, удобнее.

========== Глава сороковая, или Ещё не все о любви и советах ==========

Когда свадьба отгремела, гости принялись потихоньку разъезжаться: эльфы засобирались в свои владенья, а люди уходили назад в Эсгарот, намереваясь вернуться на Пустошь весной, когда сойдет снег и оттает земля, чтобы можно было начать строительство. Жизнь в Эреборе постепенно начала входить в колею. Гномы – народ дружный и трудолюбивый, и раз уж армия Даина вынуждена задержаться в Эреборе, ожидая, пока поправятся раненные в битве воины, то почему бы не помочь сородичам восстановить их дом? Подданные Торина Дубощита и так уже достаточно настрадались, скитаясь по чужим землям, а потом обустраивая себе жилище в не слишком гостеприимных и уютных Синих Горах. Так пусть же дом, в который они вернутся столько лет спустя, встретит их чистотой и порядком, горящими доменными печами, готовыми к работе кузнями и очищенными от завалов шахтами. Пусть ничто в Эреборе не напоминает о нападении дракона, разрушениях и жертвах, о многолетнем запустении.

Гномы взялись за работу рьяно и с воодушевлением. Никто не остался в стороне. Торин и Даин не только руководили восстановительными работами, но и сами наравне со всеми разбирали завалы, грузили вагонетки, вывозили на тачках обломки, таскали, обтачивали, ремонтировали, работая до поздней ночи не покладая рук. Хоббиты тоже приобщились к процессу. Как-то раз после долгого трудового дня, Торин отправился в библиотеку, намереваясь позвать на ужин прибирающую там Бильбо, а распахнув высокие узорчатые двери, глазам своим не поверил: огромная библиотека вся сияла чистотой и поражала небывалым порядком. Все обрушившиеся стеллажи были отремонтированы и установлены на место, полки и книги протерты от пыли, рассортированы и расставлены корешок к корешку. На каменных креслах, расставленных для тех, кто останется в библиотеке поработать, словно по волшебству появились мягкие подушечки. Гномы переглянулись и поразились - зачем портить удобное каменное сиденье, но с подушечками в библиотеке появился уют, поэтому Даин возвел глаза к потолку, словно проговаривая “женщины!”, а Торин только дернул плечом “ну что ж теперь”. Владыка Даин также оценил трудолюбие хоббитов в том, что не касалось подушечек, и одобрительно хмыкнул: хозяйственная и домовитая жена – мечта любого гнома.