— Даже не в этом дело. Просто у меня есть реабилитационный центр…

— Политической реабилитацией тоже занимаетесь, или только уголовной?

— Вы не поняли, реабилитационный, значит…

— Да я пошутил. Я же врач. Понятно, чем занимаются в реабилитационно-оздоровительных центрах, — сказал Мopoв.

— И у меня там — чудный кабинет физиотерапии…

— Нет, мой друг, прогреваниями вам не обойтись. Придется пройти кур СВЧ-излучений, такая аппаратура есть только в нашем институте.

— Далековато к вам на Каширку ездить… Дела, знаете ли…

— У нас есть филиалы… Где вы живете?

Рыбаков смущенно поморщился.

— Ax, да, на вашей медицинской карте указан домашний адрес, — Моров сделал вид, что пытается разобрать каракули регистратора.

— Извините, — еще боле смутился Рыбаков, — это официальный адрес. А как правило, я живу на даче… В Строгино. Точнее — за деревней Троице-Лыково.

— Ну, так Вам совсем близко подъехать в Щукино. У нас филиал на улице академика Бочвара. Приезжайте. Я бы даже советовал вам начать прямо сегодня. Сегодня — здесь, а завтра — в Щукино. И через неделю все пройдет, это я вам гарантирую. А то с отитом шутки плохи.

— А с СВЧ?

— Что? Не понял вопроса?

— Эти лучи — они безопасны?

— Аб-солютно.

— Но я слышал, что такими лучами можно воздействовать на психику человека, что органы КГБ…

— Чушь, мой друг, — прервал его Моров. — Пойдемте, я провожу вас в кабинет СВЧ-излучений, а по дороге покажу «жертв» облучений КГБ. На самом деле их заболевание не имеет никакого отношения ни к лучам, ни к КГБ.

Поддерживая под локоток банкира, Моров повел его в лечебный корпус.

Там он открыл своим ключом дверцу окошка на первой же двери слева, как только они вошли в коридор корпуса.

Рыбаков поморщился, ожидая, что из окошка хлынет спертый воздух помещения, забитого психически больными и потому уже малочистоплотными людьми. Но ничего подобного не произошло. В палате стояли четыре аккуратно застланные постели с тумбочками. На тумбочках, как в обычной больнице, стояли пакеты с соками, лежали апельсины. Самих больных не было видно.

— А где же…

— Больные? А вы присмотритесь. Они под кроватями.

— Зачем?

Видите ли, они убеждены, что враги (у каждого из них свои — сионисты, коммунисты, демократы, президент, секретарь СНГ и т. д.) пытаются воздействовать на их психику с помощью СВЧ-излучений.

— И вы допускаете, чтобы они лежали под кроватями?

— Только днем. На ночь мы выдаем каждому тонкий стальной лист, который они кладут на одеяло. Конечно, неудобно. Особенно соседям — тут ведь разная публика. В пятой палате сидит господин, вообразивший себя президентом банка, в шестой — министр труда, в седьмой — выдающийся скрипач, кстати, вполне недурно исполняет произведения немецких композиторов.

— А почему это неудобно соседям.

— Когда во сне стальные листы падают с кроватей, гром как во время артиллерийской канонады. Так что, больных с синдромом Кандинского мы держим в одной палате. В этой.

— Что это за синдром?

— То, о чем мы с вами давеча говорили. Обычные галлюценаторно-бредовые расстройства. Но, так сказать, тематические — страх перед СВЧ-лучами. Это было и раньше — только в прошлом веке, скажем, боялись "нечистой силы". Сегодня боятся телепатического воздействия соседа, радиации от построенного недалеко завода, СВЧ-излучений — и т. д.

— Так, значит, все эти рассказы об искусственном воздействии СВЧ-излучений — чистый бред? — с облегчением спросил Рыбаков.

— Почему же, — подхватив банкира под локоток и увлекая его в другой коридор, ответил Моров. — Вполне реальная вещь.

— То есть как? — попытался Рыбаков вырваться из цепких рук профессора.

— Вы как раз попали в институт, занимающийся практическим применением «пси-оружия».

Рыбаков стал слегка обмякать в цепких руках профессора. Но тот не позволял ему окончательно расслабиться и увлекал все дальше и дальше по переходам и коридорам, пока не привел за разговором к обычной палатной двери, открыл своим ключиком дверцу, забранную не только решеткой, но и толстым, казалось, пуленепробиваемым стеклом.

— Смотрите! — сказал Моров.

— На что? — устало-безнадежно спросил Рыбаков.

— На пси-оружие.

— Вы изобрели пси-оружие?

— Ну-у, не совсем я. Я его просто усовершенствовал. Запускайте! приказал Аркадий Борисович.

И Рыбаков увидел, как весь пол, покрашенный светло-зеленой краской, покрылся белыми лабораторными крысами. Их тут было штук пятьдесят.

— Включайте установку! — приказал профессор.

Никакого шума двигателя, никакого жужжания мотора. Минута тишины — и крысы попадали одна за другой, судорожно посучили лапками и замерли.

— А если бы там случайно оказался человек?

— Он бы был с ними. Доза достаточная.

— Но зачем все это?

— К нам обратились с магнитогорского пивзавода — замучили крысы. Все традиционные методы борьбы радикальной победы не приносили. Не желая мириться с убытками, владелец завода предложил продать ему установку СВЧ-изучения.

— Так, значит, те люди, в палате — они не сумасшедшие?

— Они помешанные, тут нет никаких сомнений.

— А крысы?

— А крысы мертвы. Если не верите, сейчас откроем дверь, потрогаете.

— Избави Бог. Но не понимаю.

— Ах, "есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам"… Не отягощайте тяжкими раздумиями свой истощенный гриппом мозг. Есть сумасшедшие, которые думают, что на них воздействуют с помощью СВЧ-излучений. И есть крысы, которые уже ничего не думают. И есть вы, известный банкир, которому нужно прогреть ухо и снять опухоль.

— С помощью СВЧ-лучей?

— Дa. A что вас смущает? Весь вопрос, друг мой, в дозировке. Вы же знаете, что микрочастица змеиного яда лечит многие болезни, а если яда будет столько, сколько содержится в укусе змеи, вы умрете. И вас это не смущает. Почему же вы так боитесь излучений? Предрассудок, не более того.

— А почему вы вообще занимаетесь всем этим? Что, так сказать, первично?

— Хе-хе… Хороший вопрос. Не хотите ли в этом холле посидеть минуту-другую, я попрошу, чтобы принесли кофе с ромом. Вам нужно передохнуть после всего увиденного.

Моров вынул из кармана пиджака мобильный, набрал номер, приказал:

— Пару чашек черного бразильского с ромом в 23-й холл.

Через минуту хорошенькая медсестра в голубом стерильном костюмчике и белоснежном капоре уже везла на тележке, на которой развозят лекарства, пару чашек с дымящимся кофе, вазочку с черными сухариками и, на всякий случай, пепельницу.

— Видите ли, — продолжил свою мысль профессор, — мозг шизофреников при кажущейся «нетронутости» уменьшен вдвое в объеме (ну, разумеется, на микроуровне) по сравнению с мозгом здорового человека. Он как бы усох… Иными словами, можно предположить, что водянистое мозговое вещество подверглось искусственной тепловой обработке и сжалось, оттого наступил сбой в мыслительной «программе».

— Пока не понял ход вашей мысли, профессор.

— Сейчас поймете. Когда мы провели эксперимент на крысах, было установлено, что смерть у них наступает в результате воздействия на мозг поражающих частот большой мощности. Их мозг в результате резко уменьшился в объеме.

— Все равно не понятно.

— Видите ли, СВЧ-излучения, радиотелефоны (если ими пользоваться в больших объемах и говорить подолгу), микроволновые печи как бы нагревают человеческий мозг. И в этом нет ничего плохого. Мы разработали ряд приборов, лечащих заболевания урогенитального аппарата, импотенцию. Клинические испытания дали блестящие результаты.

— С импотенцией у меня все в порядке, — прервал восторженные воспоминания Морова Рыбаков. — В смысле, не нуждаюсь в лечении, как говорится. Меня беспокоит, не повредит ли мне излучение.

— Ну, вот, и у вас развивается синдром Кандинского. Боитесь даже слабого излучения.

— Боюсь. Смешно признаться, но боюсь. Неужели нет другого средства воздействия?