В кабине – двенадцать, но за бортом температура всегда изменчива. Едва ли отогретое тело, так и норовило снова впасть в ещё одну спячку, чтобы не видеть ничего вокруг себя. Эта странная особенность превратилась в рутину. Руки – в карманах, а половина лица осталась под согревающим воротником, процеживающий каждое слово и болезненный хрип. Жуткая чесотка на шее, руках, и новая корочка, вместе с венозной сетью разошлись с ещё большей наглостью. Лицо её, надевшее усталую маску, исхудало, но в сине-красно-оранжевых отблесках живыми всегда сверкали тёмные глаза, не понимающие, куда их занесло.

Рик сидел молча, уже не первый час. Не осмелившись нарушить тишину, иногда только бросал незаметные взгляды в её сторону, невзначай пересекающиеся с её. Сам же, давно осознал, что отсчёт новой жизни пошёл, но так и не был в состоянии уловить лучик правды, понять: судьба ли стать ферзём, в этой игре, или подохнуть пешкой?

– Куда он нас несёт? – решила не мучить себя, понимая, что не может подобрать слова, с чего бы начать разговор.

– Наружу. У него произвольная система навигации.

– Ты веришь машине?

– Он сделан умными людьми. Преодолевать препятствия – основная задача.

– А я не хочу верить машинам. Хочу верить тебе. Мы выползем отсюда, когда-нибудь?

– Он знает своё дело. Поверь мне: аппарат надёжный. Не раз выручал.

– Я бы хотела тебе верить. Но, вижу, что не знаешь, куда он ползёт.

– Наверх! Здесь показано, как это делает…

– Я правда, не понимаю, что это за существо… – не долго звучала вступительная речь, и решила не медлить, а сказать прямо в лоб.

– ЧТО? – изобразил удивлённое выражение лица.

– Я же вижу по тебе, что требуешь ответа.

Она выдала слегка грустным, отчаянным тоном, стараясь быть более правдоподобной. В её голове одни разорванные картинки прошлых событий, будто не её жизнь, вообще. Отлично помнит своё детство и каждый весёлый, счастливый момент своей жизни… до тех пор, пока не осталась без отца. Дальше – как в призрачном сне: один лишь хаос, тонны разочарований и холодные пустые улицы; ехидные лица, странные места, и убежища, лишённые тёплых уголков; постоянные злыдни, драки за еду и одежду, море слез и отчаяние… А потом – война, служба двойного «агента», и учащающаяся дрожь в правой руке.

– Откуда знаешь, как зовут ту тварь? – как-то робко, еле слышно, он спросил.

– Это не твари. Когда-то, бывшие люди, – ответила, не задумываясь, но вдогонку добавила. – Подсознательное чувство.

– Не води меня за нос! Бесит, когда говоришь загадками! Уже в который раз рискую жизнью, и даже не знаю, за что, – никогда не любил быть наживкой.

– Я правда не помню, – дала свой ответ, и посмотрела в глаза Защитнику.

– Ты же как-то очнулась… Сама же спустила машину с горы! Говорила, что «сейчас их выпустят».

– Это подсознательное чувство. И, я помню только короткие обрывки, как будто я третье лицо. И даже видела себя, со стороны…

– «Оно» тебя узнало! «Ему» что-то нужно от тебя. У вас какая-то общая связь. Видно было по тебе, – стал давить ещё сильнее.

– Да, но… Я не знаю, как сказать… «Оно» мне пыталось свою волю навязать. Я видела его глазами место, куда меня зовёт. Где прячется от глаз людских…

– Мне кажется, что врёшь… Вижу по глазам.

– Ты не прав! Сейчас – я откровенна, как никогда. Она отвернулась от него, спрятав голову в капюшон. Хотела снова промолчать, но тихо сказала: – Он просил всадить тебе пулю в лоб и выйти к нему, – перебила его тихое бормотанье. – Эти существа не убивают… Их цель другая, – обратила свой взгляд на него.

– А говоришь, «не знаешь», – хмыкнул раздражённо, кутаясь от странного холода. – Не убивают, говоришь? Не могу отогреться с тех пор, как пролезло в кабину.

– Это единственное, почему их стоит опасаться живому…

– Говоришь, будто сама не человек… Что за твари, и для чего их создавали?

– Их не создавали… – это долгая эволюционная работа самой природы. Невозможно просто взять и создать что-то подобное, в лаборатории. Лишь благодаря одной спонтанной мутации, возникшая в пору прошлого ледникового периода, удалось клонировать одну особь. Но безуспешно… – выдала она, будто консультант главного, в лаборатории. Вырвалось внезапно, но продолжила говорить менее решительно, насторожившись. – …Изначально, найденный материал – всего лишь небольшой обрубок ноги, но он просто оказался в спящем состоянии… – сказав, снова, замолчала. «Похоже так возвращаются воспоминания…», себе сказала, в оправдание. – …Каждая клетка всячески подавляла стороннее вмешательство. Но вся материя просто затаилась в ожидании… – тут, она сделала паузу. – …Других частей тела, – закончила, обеспокоенно посмотрев в его сторону, снимая высокий ворот кофты с носа.

– Что-то мне холодно стало от таких рассказов, – еле промямлил, пряча лицо под таким же высоким воротником, как и у Эвелин. – А чего же не вышло клонировать?

– «Клонировать»? – ей это слово показалось чуждым, словно самой природой поставлен запрет на использование широко распространённого термина. – Не знаю… Всё, что мне известно – их геном не имеет ничего общего с современным человеком.

– Почему тогда похож, как две капли воды? И даже форма, похоже, людская. Но очень странная – белая, и с маской на лице…

– Это наша форма! – кинула быстрый ответ. Но, помолчав секунд пять продолжила, менее резво. – …Системы Обороны. Каждый солдат знает, почему она серебристого цвета, что значат полоски, и для чего нужна та маска на лице.

– Что-то не припомню такого, – шмыгнув носом, передёрнулся от холода. Он-то, сам себя считал штурмовиком, которому удалось отделяться от чипа, с помощью которого Система отслеживала их действия, и подавляла нежелательные мысли, эмоции, делая из каждого солдата эффективного убийцу.

– Ты же старый… Всё изменилось, и с тех пор прошло три периода адаптации… – тут, она решила не мямлить.

– Каких это пор? – насмешливо перебил. – Всего лишь 12 лет прошло.

– А ты уверен, что двенадцать? Уверен, что не 112… или 1112? 2112?

Громко и вызывающе посмеялся.

– Позабавила… Я не сошёл с ума, пока ещё…

– Но себя ты не помнишь! – самонадеянно уточнила.

– Ладно, ты «съезжаешь» с темы, – я обычный человек. Про «адаптацию» ещё поговорим… – он почесал потемневший, от холода, висок. Растерев пальцами хрустящий иней, который снял со щеки, немного удивился, но продолжил. – Я не понимаю, как они существуют…? Почему тогда на людей похожи, если не удалось вырастить новых?

– Ты видел, как возвращает назад свои части? – спросила Эвелин.

– Видел… – вздрогнул, вспомнив те жуткие моменты. – И?

– Тот кусок ноги валялся в вакуумной камере, пока не произошёл очередной климатический сбой… Лаборатория была расположена в самой холодной части планеты, где даже солнце более, чем восемь месяцев, выше горизонта не поднималось. Но это ещё полбеды! Что-то произошло с планетой, что последняя ночь продлилась будто целую вечность. Тогда-то и произошёл самый сильный скачок аномально низкой температуры… Дошло до минус 196 градусов.

Он покосился на Эвелин, с недоверием. Дескать, дружит ли сейчас с головой?

– Это когда такое было? – нахмурившись, спросил едва ли слышно.

– Поверь мне, и не такое сейчас происходит, – поспешила заверить.

– Что-то слабо вериться, что на Земле это возможно…

– Так вот, эти существа могут восстанавливаться только при минимальной, для их тела, температуре в минус 182 градуса, – прервала рассерженно. – То существо, которое ты видел, смогло вернуть себе остальные части тела, похороненные подо льдами в пределах всего материкового ледника, где и расположена Станция наблюдения, – обернулась с просьбой на лице, чтобы ей поверил. – За ту бесконечную ночь «оно» приползло почти что к самому порогу лаборатории, требуя вернуть его ногу.

– Какой-то бред несёшь… – съёжился, кутаясь ещё глубже в шинели, при этом вспомнив, как ползло к ним в кабину буквально какие-то несколько часов назад. – Или не бред…