– Ты же сам просил всё рассказать. Если бы не я, ты бы насмерть замёрз.

– Не укладывается в голове, как такое возможно?

– Насколько мне известно, никто не знает, что за существа такие, и почему их органические части способны существовать только при минусовой температуре… Вообще, откуда они взялись, и почему так похожи на людей!? Говорят, что их геном изменён инопланетной формой жизни, овладевшая телом, с целью выжить в агрессивной для неё среде. То есть, в тепле. И потому произошла такая фантастическая трансформация…

– И сколько их, тогда? – он еле выдавил, посмотрев на неё с заметно посеревшим лицом в светло-оранжево-коричневых тонах капсулы-кабины.

– Всё, что я помню из видений: десять криокапсул, как шкафы с прозрачными витринами, и с помещёнными внутрь такими же телами, как и тот. Знаю точно…, нет, чувствую, что их удерживают на месте благодаря экстремально низкой температуре, не давая тканям распасться, но достаточной, чтобы обездвижить. Все они – разные на вид, но предел один и тот же – минус 182.

Вдруг, оказавшись на самом краю ледяного обрыва, машина полностью застопорилась, вернув обоих к не менее опасной реальности. Сквозь помутневшее стеклянное покрытие было видно, как небольшой луч света потерялся в глухой пещерной пустоте. Машина затряслась, покачнулась вперёд, борткомпьютер тут же оповестил отвратительным писком, показывая на мониторе передние колеса, повисшие в пространстве. Эва, от такой неожиданности, бросилась проверять ремни безопасности, дёргая за их края. Надёжно ли пристёгнута?

– Спокойно… – прохрипел он. – Сейчас исправит.

Машина особого вмешательства не требовала, а лишь умоляла пристегнуться и выждать тридцать секунд, когда кабина, в очередной раз, сделает поворот назад. Но им крупно повезло. Были бы в обычном бронетранспортере, на котором люди не брезговали въезжать в такие же точно тоннели, по форме – будто место обитания гигантских ледяных червей, то улетели бы вниз, как с каменного утёса. Ничто бы не спасло их от реальности замёрзнуть. Не важно, какая высота, – главное то, что с тяжёлым металлическим носом броневик подныривал в ледяное дно, как дельфин, проваливаясь, в некоторых случаях, до пяти метров, оказавшись зажатым со всех сторон. Медленная холодная и очень мучительная смерть. Такое и врагу никто не желал в тех местах.

Кабина повернулась, – машина заурчала довольно, потихоньку отгребая от опасного места, просчитывая маршрут, по новой. Эва всё ещё не решалась раскрыть глаза и выдохнуть облегчённо. Руками уцепилась за кресло, но сердце осмелилось вернуться из пяток на прежнее место. Тело, хоть и отогретое, наполовину, тёплым дыханием аппарата, но всё ещё, время от времени, пробегали ледяные мурашки по коже, не давая возможности оправиться от внезапной встречи с тем холодным существом. В голове, попеременно, прокручивала эпизоды в памяти, пытаясь перескочить ещё раз в прошлое – во времена последнего ледникового периода. Она различала информацию, послужившая источником возврата из гиперсна. Оно явно что-то хотело ей сказать…, поделиться болью, или раскрыть новый секрет.

– Долго ещё будет бродить? Ему можно где-нибудь ввести данные, чтобы соображал быстрее? Что, он – не на Марсе, а на Земле, где условия в сто раз хуже.

– Доверься мне – это не первый раз уже, – попытался успокоить.

– Да? И, какой же? Сколько раз уже бродил, вот так вот?

– Много, – отрезал коротко, неоспоримо.

У неё безумно чесалась шея. Посматривая, тайком, на свои вены, и то, как они темнеют, расползаются по телу, не хотелось в это верить… И в волосах, на лбу и по линии роста волос, накапливались сухие частицы льда, который не таял. Или не льда… Во всяком случае, она их приняла за замёрзшую влагу. Но, стерев в порошок, облизнув палец, на зубах заскрипело вещество, похожее на стекловидную жидкость, в которой содержали тех тварей. Этого только не хватало! Эта субстанция была хоть и жидкой, но очень плотной, как особое желе.

– У меня есть план. Нужно набраться терпения, довериться машине, и, через сутки мы увидим белый свет, – нарушил недолгую тишину. – Зато, люди не достанут.

– Ха! Люди… – посмеялась издевательски, снова потупившись в боковое окно, рассматривая своё отражение в нём. Пугающее взор.

– Расскажи, лучше, о себе.

– А что тут рассказывать… – бывший солдат Системы Обороны, возжелавший свободу… – не поворачиваясь, ответила. – Желающий снова вернуться назад… – шёпотом добавила. Но тот не услышал. – Тебе, разве, уже не интересно, почему я «не ем и не пью»? – продолжила язвительно, повернувшись. – Предлагаю игру: пока ты рулишь своим марсоходом, каждый по очереди рассказывает коротенькую часть своей никчёмной жизни. Я первой задаю вопрос…

– Мне не нравятся такие игрушки, – грубо ответил Рик, отвернувшись.

Она лишь кинула вопросительный взгляд, с лёгкой, хитроумной улыбкой.

– Не знаешь, к чему приведут? Ты не забывай, что я идеальный мозгоправ. От меня ничего не утаишь…

– Ладно, задавай уже! – не выдержал, предчувствуя самохвальные изречения.

– За сколько тебя купили?

– ЧТО? – посмотрел, как на привидение.

– Тебя купили на распродаже, – я знаю. Твои глаза – они не изменились, с тех пор. Из-за них тебя выбрала молодая леди. Они были выразительны, как и сейчас, но холодные и чёрствые. Ей было жалко. Но её сожителю было всё равно, – он думал о другом…

Он вырубил марсоход, одним резким движением так, что он встал, как вкопанный, понемногу проваливаясь в рыхлый снег. В его голове, на мгновение, всё погрузилось в мрак: в глазах потускнело; дыхание затруднилось; щёки загорелись от стыда; руки потянулись в карманы, не зная, куда себя деть.

Эва запустила машину, по новой, – продолжила выполнение движения автопилота по заданной ранее траектории. Чтобы машина тащилась далее.

– Меня купили по сносной цене, в те времена, – начал не глядя, процеживая слова сквозь толстый воротник. – Старухе был не нужен, а моё место для игр всегда было под столом. Дед меня ненавидел и постоянно пинал. Но когда клал ногу на ногу, то его дырявый носок мне как раз маячил перед носом. Он заставлял меня его нюхать…

– А старуха?

– Ей было всё равно. Она знала про его издевательства, но просто ходила и ворчала на него. На шее у меня висел датчик слежения… Такой, детский, в виде пуговицы, а она… Она его пришила к ошейнику и заставляла носить каждый день. И даже ночью.

– Извращенцы… – прошипела, с ненавистью.

– И так было почти два года, пока не напились, до одури и не подохли перед моими глазами. Я хорошо помню тот момент: их лежащие тела на полу, глаза на выкате, а я… Я сидел под столом, напротив, как меня и приучили за два года, и продолжал складывать картинки…

– А вторые?

– Вторые? Она была другой, настоящей, – ей показалось, что натянул улыбку на лицо, вспомнив хоть один приятный эпизод. – Служба Перепродажи детей позаботилась, чтобы попал в хорошие руки. Я не помню её имени, но хорошо запомнил лицо. Мне было без малого шесть, и таскала на руках, как куклу, новую вещь, – хмыкнул. – Помню даже, тот, второй, что с ней жил, вечно бормотал, что ночь целую не спала, увидев на мою голографическую копию. Они жили не очень богато и сумма, потраченная на меня, вогнала их в крупные долги.

– А лицо?

– Лицо её было светло-розовое, а глаза – светло-голубые, как наше «небо», – большие, но замученные. А волосы носила длинные, прямые, переливающиеся на солнце. Никогда их не связывала…

Марсоход, еле протиснувшись в узкую горловину тоннеля, взобрался на ещё одну горку.

– А тот второй, почему ненавидел?

– Наверно думал, что отобрал у него, – безразлично сказал. – Если бы он её любил, может и не просаживал бы всё заработанные «лимиты» на «виртуальную интимную комнату». Она знала, чем занимается вечерами, и на что всё тратит… Часто брала меня в постель к себе на ночь. Ей было скучно, а иногда даже страшно, оттого и звала к себе. Но, это продолжалось до тех пор, пока не соизволил явиться, с утра по раньше. А, увидев меня, на своём месте – вообще озверел…