Посмотрев в открытую ладонь, увидела своё зеркальное отражение – это знак, что нужно действовать. Та сразу же задрожала, но предводитель Стражей сжала пальцы в кулак, тем самым превратив зябкую дрожь в яростную злость. Как и всегда, Агент вышел из внутреннего угла наружной стены, и стал напротив, метрах в десяти. Он молчал, а его длинный плащ стал прибежищем для сотен ручейков дождя, полившиеся по асфальту прочь. Пора? Нет, девушка продолжила стоять, не спуская капюшон. Её лицо осталось прятаться в его тени. Но вот Агенту надоело мокнуть под дождём – сделав смелый шаг, он обнажил своё лицо, и показались тёмные окуляры в очертаниях глазниц; светлые волосы, зачесанные назад; широкая челюсть и острый нос, с конца которого струились ручейки. Повернув голову в сторону, будто осмотрел периметр здания, образовавший тупик он негромко выкрикнул:
– Может хватит умерщвлять Волынщиков? Дайте людям жить…
Но предводитель Стражей молчала, а взгляд её – спрятанный.
– Я так и понял.
– Всё кончено, Агент… – ты в западне, – кто-то вылез из людей, и осмелился дрожащим голосом в спину заявить.
Он, не распознав в их голосе ничего опасного, и даже ухом не повёл.
– Убирайтесь прочь! – выкрикнула девушка тем, что были из её команды.
Люди замычали растерянно, о том, что хотели ей помочь, но громогласный голос Агента трусливый щебет затушил. И обратился к предводителю.
– Твой голос мне знаком!
Настала тишина – замолчали, как люди, так и Агент. И стал слышен хлёсткий звук дождя, разбивающийся о бетонное покрытие, а мелкий топот людских «копыт», стал более мягким, хаотичным и беспомощным.
– Выйди из тени! – крикнул он опять.
Но девушка мешкала, и всё время пыталась унять свой кулак. Он дрожал, то ли от страха, то ли от ярости, или причина крылась в гравитационной аномалии, что стала расползаться по краям, засасывая капли словно волны океана, бегущие к берегу. Агент не мог не обратить на это внимание, ведь зрение его – особое, имеет свойство различать данные странности, и определять источник, что послужил причиной для очередной прорехи в пространстве и времени.
– Ты не человек… – сказал он тише и сделал два шага в её сторону.
Девушка отошла, всё более испытывая дрожь в руке. Но тут нужно решить: или сдать назад и признаться; или сделать несколько шагов, чтобы заткнуть ему рот. Ибо он ведёт толпу к нехорошим настроениям, в которых рождается предположение о предательстве. Последнее – ненужная черта, ведущая к сдаче интересов и потере трону. Недопустимый вариант, – проверено временем. И потому, вернула рукоять меча в правую ладонь. Выставив его перед собой, одна из сторон разрезала пространство светом оранжевого лезвия. Прошлась ещё одна волна, как отклик на движение и гравитационная дыра засосала ещё большее количество дождя.
– Твоя сила ограниченная…
– Моя власть абсолютная! – прокричала она, когда воздух разрезало светло-голубое лезвие, появившееся с другой стороны меча.
Поднялся ураганный ветер и сорвал с головы капюшон: кончики волос подчинились его мокрому дыханию; а вот глаза… Они светились в полумраке голубыми огоньками, но с их ресниц срывались капельки и улетали следом за льдинками, прямо в червоточину, что склеивает между собой миры. Она плакала, и люди это заметили, а рука дрожала и была неповоротлива не потому что было страшно – не могла эту часть тела подчинить своей воле.
Он сделал ещё два шага ей навстречу, но, подчинившись гравитации потянуло в сторону, а одежда, вместе с дождём и элементами бетонных швов стала рваться в клочья. Слишком сильное дыхание… Слишком яркая гравитация, но рука не может бездействовать. Использовав притяжение, она сократила пространственный разрыв и вонзила в его грудь бирюзовое лезвие.
С наступлением кончины источника всё закончилось. Агент, упав на колени, посмотрел на лезвие, но ладони превратились в кулаки. Ветер утих, дыра исчезла, выплюнув наружу множество капелек, превратившиеся в льдинки. Но небеса, как и прежде, плакали. Вместе с предводителем… – она упала на колени, и сказала очень тихо:
– Прости, Линк… Я должна была сделать, – прошептала девушка.
Дождь усилился, но капли, поливая лицо девушки, и, отрываясь от губ превращались в острые льдинки, и падали на землю, как стекло. В последнее своё мгновение, перед тем как завершить свой заключительный цикл, он слепо посмотрел в её глаза и понял в чём дело:
– Она тебе позволила…
Исчезнув тело, его «душа» не смогла «переметнуться» в другого – как гравитация, меч засосал её себе. Блеснув ярко голубым светом, на мгновение, всех ослепил, время поставил на паузу, а длинные линии косого дождя превратились будто в струны, что завибрировали в такт последнего удара сердца. Девушка сделала вдох, и, оторвав одно колено подняла рукоять меча. Направив его к небу, произнесла знаменитую фразу:
– Я – «Страж Медведицы»! Я – Арктур, кто этим убийством доказал свою преданность миру, согретый лучами новой Звезды. Я – тот, кто принесёт вам верное будущее…
Вместо дождя пошёл град, но не тот тупой, которым владеет природа, а хищный и острый, что превратился в миллионы осколков ледяного стекла. Потеряв дар речи, люди попадали. Кто-то умер, кто-то оторопел, провалился в ступор, а кто-то – пополз на брюхе, как земноводное, чтобы всем донести её слова. И сказать, что Система Обороны будет повергнута.
3
Эва не спала, а только делала вид, что решила вздремнуть, оставив Рика наедине со своими мыслями. Как оказалось, она не может заснуть с тех пор, как очнулась в машине. Что бы не делала, как бы себя не уговаривала, но сон, как и еда, не желал больше в её жизни играть первостепенную роль. «Возможно, это и к лучшему», думала сама. Но, что-то в её организме, сидело как инопланетное существо, парализуя естественные биологические процессы. Стала себя чувствовать другой с тех пор, как восстановили жизнеспособность в лаборатории, не внешне, а внутренне… Другой Эвелин, новой. И ей хотелось бы верить, что на этот раз – «хорошей» Эвелин.
Вообще, память странная штука… Вроде бы, закрыв глаза, ты что-то видишь, нечто давнее, знакомое чувствуешь, будто это было в прошлом, и произошло именно с тобой. Но, в то же время, отзываясь на вспышки картинок в потерянном воображении, и то, как реагирует разум на ассоциативные чувства, задаёшь себе вопрос: на своём ли я месте? Здесь ли я был рождён, выращен и был отпущен в природу? А, может, это сон? Может, это выдумка? И моя реальность совершенно иная, а мир, из которого прибыл имеет другие черты?
То же самое чувствовала Эвелин. Вроде бы есть плоть… да, она странная, но существует прошлое исключительно в памяти. Оно не однозначное, и каждый логический путь, куда бы не пошла в поисках истины заканчивался пропастью. Была ли жизнь? Была. Была ли рождена естественным образом? Кажется, была, если состоит из плоти и крови. Хотя… нет, она чувствует развилку, с тех пор, как обмолвилась словом об эксперименте. И уже сама была в растерянности: человек ли до сих пор, или нечто новое? Страшное, беспощадное ко всему. Или гуманное. И почему в её сознании особую важность имеет правая рука? А рефлексы говорят о шаблонных движениях, которые проделывала миллионы раз. Что же там, на поясе? И почему так хочется достать круглую трубочку, рукоять?
И, разве остался бесконечный океан, в тёмных водах которого просуществовала вечность, как дитя в утробе матери? Везде же лёд, мерзлота, проклятая временем, а человечество сомкнулось в маленькую точечку, состоящая из миллиона «светлых» голов.
Она содрогнулась, чуть не упав с сиденья. Но её страх остался незамеченным для Рика – выразительный крик совпал с очередным провалом машины.
– Ты устал… Давай я поведу, – сказала она, увидев в его движениях растерянность. Он, хоть и с небольшой задержкой, но выровнял машину, возвращая на прежнюю колею широкого снежно-ледяного тоннеля. – Эй, я могу не хуже тебя им управлять… Слышишь? Отключи блокировку штурвала! – наивно потребовала.
Рик и ухом не повёл, а лишь упорно и постепенно прибавлял обороты, медленно выползая из провала. Благо, что машина для таких условий и сделана. Как жук, обходила стороной бугристые препятствия, и широкие колеса с толстыми ободками вместо шин, пытались толкать тело машины вперёд, вгрызаясь боковыми шипами в рыхлую массу. Но только то и делали, что зарывались ещё больше, перемалывая вокруг себя в снежную кашу. И эта рыхлая субстанция делала всё возможное, чтобы проглотить марсоход.
