Так как Джек вставал обычно в шесть утра, то разминкой в маленькой комнате, переоборудованной под спортзал, Барнс занимался с трёх ночи до шести, чтобы не мешать и особо не светить железной рукой, даже дома не снимая перчатки.
Отжавшись трёхсотый раз, Барнс удобно устроился на полу, заложив руки за голову. Ночь — самое время подумать, обмозговать произошедшее за день, что-то для себя решить.
Принц ему нравился своей деятельностью, целеустремленностью и относительной стрессоустойчивостью. Пообщавшись поближе с Сайласом, Барнс пришёл к выводу, что заказчик у них с головой прочно не дружит, а иметь такого отца и на пару с ним не двинуться мозгами — дело сложное.
***
— Тебе не скучно? — как-то спросил Джек у Алека, с которым они давно перешли на «ты». — Никакого свободного времени, никакой личной жизни. Отец же не отпустит тебя, раз ты так хорошо работаешь, — Джек усмехнулся.
— Вот с личной жизнью и правда не складывается, и этой самой личной жизни объяснять данный факт становится всё труднее, — зачем-то разоткровенничался Барнс.
Его и самого потихоньку подбешивала ситуация, да и ночных разговоров по видеосвязи с каждым днём становилось недостаточно. Профессионализм — это, конечно, хорошо, но он банально соскучился.
— Пригласи свою девушку в субботу в клуб, я оплачу вам VIP, — предложил Джек в приступе альтруизма. — Типа, присмотришь за мной и сам отвлечешься.
— Прости за откровенность, но из-за моей девушки твой отец меня с работы попрёт, — усмехнулся Барнс. — Слишком у вас зашоренное королевство.
— В смысле это парень? — догадался Джек. — Черт, я прям тебе завидую. Если ты застукаешь меня с парнем и доложишь отцу, меня прямо во дворцовом саду прикопают. Отец жуткий гомофоб. А у меня еще и метка соулмейта, — Джек закатал рукав, — сам видишь.
Барнс удивлённо вскинул брови.
— С гомофобом я понял. У меня в контракте прописано мужиков от тебя отгонять, Ваше Высочество, между прочим, а вот что не так с соулмейтом?
Метка у Джека была красивой, ровной, отпечаток ладони словно обхватывал тонкое запястье обручем. На мгновение Барнс ему даже позавидовал, он и сам хотел стать соулмейтом одного-единственного человека, тоже с меткой, но напротив сердца.
— Отец же верующий. Вот он и верит, что соулмейты — дьяволово семя, проклятые и так далее. Он бы вообще их истребил, будь Гильбоа какой-нибудь мусульманской страной, но мы же типа просвещенная Европа, нельзя, соседи не поймут. Я это с самого детства слышу.
— Бред какой, — ужаснулся Барнс. — Вот тебе и просвещённая Европа.
А вот теперь многое вставало на свои места. Видимо, Джек обладал каким-то очень полезным даром, раз его не заперли где-нибудь в отдаленном поместье подальше от глаз, а держат рядом, едва терпят, но продолжают держать. Даже сносные условия предоставили, только надсмотрщика наняли и следом ходить заставили, чтобы с крючка не соскочил.
Телефон тихо пиликнул принятым сообщением, открыв которое, Барнс не смог сдержать улыбки: длинные волосатые ноги в его любимых тапках-зайцах… как же хотелось оказаться рядом.
— Какая Европа, такое и просвещение, — вздохнул Джек. — Ты же речь короля про корону из бабочек слышал?
— Слышал. Красивая метафора.
— Да это не метафора, отец правда в это верит, — Джек покачал головой. — Думаешь, почему символ Гильбоа — оранжевая бабочка?
Он отложил книгу.
— Алек, я понять не могу, как ты подписался на такой контракт — без выходных, без отпуска, без всего? Отец так тобой доволен, что точно никогда не отпустит. Ну, пока я жив.
Барнс погрустнел, дёрнул уголками обычно улыбающихся губ, нервно потёр щетину. Он не знал, стоило ли рассказывать, насколько сильно они сейчас нуждались в деньгах, вынужденные жить практически на чемоданах, скрываясь в Европе под разными именами, переезжая с места на место, соглашаясь на любую, даже самую сомнительную работу. Старых связей не осталось, пришлось обзаводиться новыми. Да и сейчас они здесь только потому, что одно из их убежищ едва не накрыла «Гидра». Ноги унести удалось в последний момент, бросив буквально всё.
— Контракт заключён на полтора года, с возможностью продления. А почему… — Барнс вздохнул, глядя на Джека. — Очень нужны были деньги.
— А твой сейчас в Шайло?
— Да, далековато от центра, правда, из окна не увидеть, — Барнс улыбнулся и подмигнул Джеку, подкинул на ладони телефон. — Но всё же современные технологии упрощают жизнь.
— Слушай, — сказал Джек. — Ты всяко опытнее меня. Придумай, как вам встречаться без ущерба для контракта. Мне не светит, но пусть хоть кому-то будет хорошо. Мой… я думаю, мой соулмейт погиб.
Барнса словно кипятком окатило. Когда его попустило настолько, что он заметил метку у сердца своего любовника, понял, что это такое, то прочёл очень много книг и статей по данному поводу, страшно боясь, что однажды появится «вторая половина» — и придётся отпустить. Читал он и про гибель одного из соулмейтов, готовый и на убийство, лишь бы не разлучаться, но последствия пугали сильнее. Не хотел он причинять такие страдания, тем более тому, кого настолько сильно любит.
— Умер? Даже представить боюсь, — Барнс чесанул затылок, обругал самого себя за намерения. — Я читал, что соулмейт чувствует смерть второй половины, весь спектр, так сказать.
— Да? — удивился Джек. — Я не знал. Я просто видел, как на него валятся камни и он горит. Много раз. Спать из-за этого не мог. Но знаешь… даже если бы не отец, мне бы все равно ничего не светило, понимаешь? Соулмейты встречаются один на десять тысяч, на Земле шесть с половиной миллиардов человек — это шестьсот пятьдесят тысяч соулмейтов. Сократим вдвое, отбросив женщин — остается триста двадцать пять тысяч. Отбросим азиатов и негров, блондинов и рыжих — все равно слишком много… Где угодно он может быть, от Афганистана до Аргентины. Мы никогда не встретимся.
— Кто знает, Ваше Высочество, — тепло улыбнулся Барнс. — Судьба вообще интересная штука. Вы лучше скажите, в какой клуб сегодня едем, если едем.
— Ох, в такую погоду… — Джек посмотрел на дождь, заливающий балкон. — Давай в «Воронеж», что ли? Я слышал, его держат русские. Никогда не пробовал водку. Ты не знаешь, как ее правильно пьют?
— Залпом и на выдохе.
Барнс быстро набрал сообщение, стараясь сдержать смех от получившегося словосочетания.
«Приезжай сегодня в Воронеж. Я страшно хочу тебя увидеть!»
Ответа не было минуты полторы, видимо, столько ушло на поиск в гугле названия.
«Нихрена вас занесёт сегодня с принцем! Вы там накурились что ли? Города поближе не нашлось? Хоть ориентир дай, где конкретно там искать!»
Барнс расхохотался.
— Анекдот прислали? — спросил Джек из гардеробной, выбирая, что надеть. Пожалуй, этот кожаный плащ подойдет.
— Да нет, просто меня иногда удивляет его готовность идти со мной на край света, — сказал Барнс и вдруг осёкся, подошёл к гардеробной и, быстро набрав текстовое сообщение, впихнул телефон в руки принца.
«Если увижу с мужиком, докладываться твоему отцу не стану».
Джек прикусил губу и кивнул.
— Хорошо, когда есть такой человек, — согласился он. — Ты только координаты уточни, я не помню точно, где это.
«Воронеж» удивлял очень странным колоритом. Барнс долгое время, ещё Зимним, работал в Союзе, но такой вот мешанины всего и сразу вспомнить не мог, но местная молодёжь была явно в восторге от русской экзотики.
Привычно устроившись у барной стойки, Барнс потягивал сладкий безалкогольный коктейль через трубочку, внимательно следя за залом и Джеком. Тот устроился на барном стуле из цельного ошкуренного бревна и осматривался.
Здесь было что угодно: почти необработанная древесина и горн с небольшим красным барабаном на стене над баром, огромный красный флаг с желтой витой бахромой. Официантки были одеты в серо-голубые юбки и белые блузки, с красными, странно повязанными шейными платками, в красных шелковых пилотках и белых гольфах. На роскошных грудях слева поблескивали какие-то красно-оранжевые значки разных размеров — у кого-то звездочки покрупнее, у кого-то помельче.
