И тут, Мари начала что-то вспоминать. Кажется, вчера она пришла сюда очень поздно, под утро, и до того уставшая, что тотчас упала на кровать, не раздеваясь.

Но что же было до этого? Смутные обрывки... Смех, музыка... Чьи-то тёплые руки...

Взгляд её вновь проскользнул по валявшимся на полу вещам и вдруг задержался на маске. Память сразу же начала работать. И вспомнились маски, танцы, вино, чьи-то руки, чьи-то губы...

Сестра Генриха вскрикнула. Она вспомнила всё. Упав обратно на подушки, она поджала колени, зарываясь носом в подушку. Стыдно.

Что она вчера творила? В первый же день поддаться безумству, настолько, чтобо прямо во время бала в какой-то комнате быть с кем-то... Делать предрассудительные вещи, рискуя быть разоблачённой, жертвуя всеми моральными принципами. И, главное, она так и не узнала, кто этот человек, а, возможно, и не узнает.

Бедная девушка уже сама не понимала, что её боле печалит, то, что она сделала это, или то, что не узнала кто он.

Мари полежала так ещё некоторое время. На душе было тяжело и какое-то беспокойство завладевало её рассудком. Потом она вспомнила, что сегодня её представление ко двору. Глянув на часы, она увидела, что уже два четыре часа дня.

"О Боже!" – вскакивая, воскликнула она. – "Через два часа мне нужно быть готовой! Анни! Анни! Скорее! Иди сюда!"

На её зов тотчас прибежала молоденькая служанка, а после неё ещё две.

Мария-Екатерина подошла к зеркалу. После бессонной ночи выглядела она не очень хорошо. Под глазами были заметны синяки, волосы растрёпаны, зрачки судорожно блестят. Служанки поспешно начали приводить её в приличный вид. На лицо было нанесено много пудры и румян, которые скрыли всё. Глаза и губы подведены, чтобы выгодно оттенить красоту дочери Франсуа де Гиза. Светлые волосы её уложили в красивую причёску и украсили жемчугами. Платье она выбрала небесно-голубое, отделанное тончайшим кружевом, с корсажем, расшитым серебряными нитями и камнями, и пышными юбками.

Туалет её занял около полутора часов.

Наконец девушка была готова, и очень вовремя, так как только служанки успели застегнуть на её шее бриллиантовое колье, как в дверь постучали.

– Впустите, – немного взволнованно приказала она.

На пороге появился Генрих. Он был в бордовом, что должно было прекрасно контрастировать с нарядом сестры.

– Ты прекрасна, – с улыбкой произнёс он, вставая в дверях.

– Но я волнуюсь, – честно призналась Мари.

Тогда молодой человек подошёл к ней, беря за подбородок и смотря прямо ей в глаза.

– Ничего не бойся, – проговорил он, – я ведь с тобой. Наше семейство одно из знатнейших во Франции, нас любят и боятся. Ты дочь великого Франсуа де Гиза и моя сестра, более того, красивее тебя при дворе трудно найти даму. Я уверен, ты будешь блистать.

– И всё-таки, первый раз появиться здесь волнительно. Но ты прав. Ты со мной и мне не страшно, – робко улыбнулась она.

В этот момент Мария-Екатерина осознала, что настал тот момент, которого она всю жизнь ждала и боялась. Но отчего-то страх и трепет у неё на самом деле вызывало не представление, а возможная встреча с таинственным незнакомцем.

Только вот Генриху об этом она ни за что никогда не скажет. Пускай он будет уверен, что ей страшно предстать перед таким скоплением людей, а они пускай вообще считают, что ей ничего не страшно.

Последний раз поправив складки на платье и вложив ладонь в предложенную братом руку, Мари гордо распрямила спину, обворожительно улыбнулась и смело сделала шаг из комнаты навстречу будущему.

В салоне Екатерины Медичи, как всегда по вечерам, собрался практически весь двор. Здесь был и король, и остальные дети флорентийки, и королева Елизавета. Царила оживлённая обстановка, велись беседы, играли музыканты, за столами собрались игроки в карты.

Как обычно, придворные блистали роскошными туалетами, все выставляли себя напоказ. Однако, после вчерашнего маскарада несколько человек не пришли. По-видимому, эти личности слишком уж повеселились на празднике.

– А где Сен-Мегрен? – раздавались вопросы.

– И куда подевался Бюсси?

– А никто не видел герцогиню Неверскую?

– Боже мой, вы слышали, герцог Анжуйский бросил свою Шатонеф! – спешила очередная барышня передать подруге сплетню.

– Он бросает её уже третий раз, – фыркала та.

– Должно быть, господин Дю Га куда лучше может удовлетворить потребности Его Высочества, поскольку я слышала, что он крайне ненасытен!

– Ах, как можно! Неужели вы тоже теперь решили разносить эти ужасные слухи про Его Высочество и молодых людей, которые его окружают? Право же, это так глупо! Зачем распространять пустые слова, сказанный со зла памфлетистами?

– Вы так защищаете герцога! Уж не влюблены ли вы?

– А кто при дворе хоть немного в него не влюблён! Он ведь так красив!

– В него не влюблены те, кто влюблён в герцога де Гиза!

И слышался всплеск их громкого хохота.

Возле одного из карточных столов завязался весьма интересный разговор, между двумя дамами, достаточно молодыми но, судя по всему, умудрёнными опытом в искусстве дворцовых сплетен, пристроившимися неподалёку от отчаянно пытавшегося отыграться супруга одной из них, который был настолько занят, что не обращал внимания на их болтовню.

– Дорогая, не известно ли вам чего-либо о месте нахождения госпожи де Фираль? – спрашивала одна.

– Доподлинно нет. Но до меня дошли слухи, по секрету, конечно, поэтому вы должны молчать. Так вот, говорят, что они вчера исчезли из зала с графом де Бишем! – отвечала другая.

– Неужели? Но ведь он был возлюбленным мадам де Леве!

– Ах, мадам де Леве уже давно не думает ни о каком Бише! Поверьте, у неё есть другие варианты, куда лучше!

– Да что вы говорите! Но кто же?

– Не спрашивайте. Я не могу вам этого сказать! – с таинственным видом вещала она.

– Но милочка! Вы ведь знаете, что я страсть, как любопытна! – восклицала собеседница.

– Тем не менее, это только предположения! И до того секретные...

– Нет-нет! Вы просто обязаны сказать! Да и вам ведь прекрасно известно, что уж я-то сохраню эту тайну.

– Ладно. Хорошо. Я назову вам имя. Но помните, что это не точные сведения.

– Ну кто же?! Кто?

– Молодой герцог де Гиз! – шепнула барышня на ухо подруге.

Та поражённо уставилась на неё.

– Да что вы! Ох, нет. Про него я слышала совсем другое!

– Что же?

– По приезде его кто-то видел с маркизой Минерэ.

– Ах, знаете ли, этот герцог такой повеса и так красив, что я не удивлюсь, если его видели и с дюжиной барышень!

– Вы говорите так, будто бы сами неравнодушны к нему!

– Ну что вы, что вы! – раскатисто смеялась она, откидывая голову назад.

Но их обсуждение прервал паж, обьявившийся в дверях.

– Его Высочество герцог де Гиз! – громко сказал он.

В зале тотчас повисла тишина.

Марго, которая находилась подле кресла матери, скрыла улыбку, появившуюся на губах при виде вошедшего возлюбленного, который вёл рядом сестру.

Они прошли, собирая взгляды и тихий шёпот, пронёсшийся по всему залу. Остановились молодые люди только дойдя до небольшого возвышения, где восседали августейшие особы.

– Ваши Величества! – громко с достоинством произнёс Генрих. – Позвольте представить вам мою сестру, мадемуазель Марию-Екатерину принцессу Лотарингскую, Жуанвильскую де Гиз!

Девушка изящно присела в реверансе.

– Мы счастливы приветствовать вас, сударыня, – с улыбкой произнёс Карл. – Вы, право же, прелестны, а, как известно, французский двор не может существовать без красивейших женщин. Вот и ещё один цветок нашего государства распустился здесь!

– Благодарю вас, Ваше Величество, – ответила она, – слышать комплименты от вас – большая честь для меня. Надеюсь, что я смогу не только украшать двор, но и служить Вашему Величеству, так же, как это делает и всё моё семейство, которое безмерно предано вам, что я надеюсь в который раз доказать и своим примером.