И впрямь, со стороны крепости по-прежнему слышался шум битвы.

Анжу собрал отряд, чтобы на следующий день отправляться на помощь к союзникам.

Генрих, с ужасом поняв, что ему не отступить, был вынужден защищаться всеми возможными способами. С ним было большое количество солдат, но все они оказались за крепостью, где враг значительно превосходил их.

Когда стемнело, они продолжали сражаться. Много чего было не разглядеть, лишь свет неровно пылающих факелов помогал. Ночи летом во Франции тёмные.

Сил уже не оставалось никаких. Гиз чувствовал, что у него достаточно глубокая рана в плече, которая начинала болеть и мешала сражаться, но нужно было держаться.

В какой-то момент боль стала настолько сильной, что молодому человеку показалось, будто он тотчас же упадёт без чувств, как подкошенный, но собрав все оставшиеся силы в кулак, он продолжал биться. Под его клинком с предсмертными хрипами падали наземь враги. Скольких он убил? Никогда не считал. Постоянно участвуя в сражениях с тринадцати лет, Генрих уже привык к смерти, знал только то, что нужно не подпустить её к себе.

Стало светать. Это вселяло надежду, но в то же время, герцог понимал, что продержатся они не долго. Если подкрепление не придёт в ближайшие несколько часов – они погибли.

Он скакал вперёд, крепко сжимая в руках оружие, но тут страшная боль пронзила бедро. Кровавая пелена начала заволакивать глаза. Эжен, который всё это время верно сражался рядом и получил гораздо меньше ранений, увидел, что его друг сейчас потеряет сознание.

Бланше поспешно подхватил падающего с коня Генриха, одной рукой поддерживая его, а другой отражая удары, при этом пытаясь судорожно сообразить, что делать.

И тут, впереди, как луч солнца во тьме, показались королевские воины. Пыль вздымалась под копытами их скакунов, они гордо держали оружие.

Граф без труда разглядел сияющие доспехи герцога Анжуйского, которые особенно ярко смотрелись по сравнению с испещрёнными пулями и пылью латами Гиза.

Новоприбывшие бросились в бой. Это позволило Эжену оттащить Генриха.

Но вскоре герцог уже пришёл в себя и, несмотря на жуткую боль во всём теле, готов был сражаться дальше. Несмотря на протесты соратника, он встал, вскочил на коня и бросился в гущу событий.

Первое время Бланше на всякий случай следовал за ним, но в итоге они оказались в разных местах.

Генрих, отчаянно нанося удары, увидел неподалёку Анжу и двинулся к нему. Тот его заметил.

Он прокричал, пытаясь делать это как можно громче, чтобы Гиз мог что-нибудь услышать:

– Генрих! Нужно возвращаться в лагерь! Мы заканчиваем!

– Что?! – лотарингец не понял значения этих слов.

– Мир! – что есть мочи крикнул принц. – Мы заключаем мир.

Герцог даже замер на секунду, благо, за это время никто не успел нанести ему тяжёлого удара.

Вскоре молодые люди оказались совсем рядом.

– Мир?! – поражённо переспросил блондин.

– Да, – кивнул брюнет.

Лицо Генриха исказилось.

– Безумцы! – вскричал он, со всей силы нанося удары вокруг. – Какой к чёрту мир?! Да они воспользуются первой же возможностью!

– Как и мы, – холодно отрезал герцог Анжуйский.

– Но позорно отступать! Это не достойно нас!

– Позорно будет потерпеть полное поражение!

– Хотите – уходите, но мои войска останутся! – в голосе его звучала твёрдость.

– Да уйми же ты свою непомерную гордость и честолюбие! – с яростью закричал Генрике.

– Но именно из-за чьего-то честолюбия Франция имела такие огромные военные успехи!

– Это было давно! Времена средневековья минули! Начинается эпоха цивилизации!

– Да пойми же, люди какими были, такими и остались! Нельзя решить всё миром!

Они кричали, не обращая внимания ни на что. Сейчас на этом поле сошлись не только католики и протестанты, но и два принца из одного лагеря, но с абсолютно разными представлениями.

– Мы уходим!

– К чёрту! Я так просто не сдамся! Для меня это позорно!

Военная честь не позволяла, гордость, воспитание, проклятое чувство долга.

– Это погубит тебя!

Гиза начали оттеснять. Рядом с ним было всего несколько его людей, при всеобщем хаосе все оказались в разных местах.

В конце концов, под напором врага герцог оказался где-то на подступах к крепости. Конь под ним пал, ему пришлось сражаться, бегая по земле на своих ногах.

Недолго думая, протестанты начали загонять врага за стены. Они узнали Генриха и поняли, что если им удастся захватить его с таким небольшим количеством соратников – это огромная удача.

До большинства ещё не дошли вести о возможном перемирии.

Анжу потерял Гиза из виду.

Постепенно войска начали отступать в лагерь. В конце концов, остался только принц с определённым количеством воинов, которые поставили себе задачей разыскать тех, кто пропал.

Ему подвели нового коня, с него было гораздо удобнее обозревать окрестности.

Генрике носился по всему полю, воодушевлённо сообщая оставшимся об отступлении и заодно глазами ища тех, кого сочли потерянным.

В конце концов, он оказался у самой стены. Из-за неё слышались отчаянные крики и звон оружия.

И тут, через отверстие между воротами и каменной стеной герцог увидел происходящее внутри: там были их люди. Но главное, что среди сражающихся Генрике разглядел знакомую белокурую голову.

Он ужаснулся.

Гиз тоже заметил его и как-то пробрался к стене. Он весь истекал кровью. Броня была запачкана, глаза светились бешенством, адреналином, упорством, отчаянием.

– Помоги, – прохрипел лотарингец, хватаясь за камни в проёме.

– Как вы там оказались?! – вскричал Валуа, кривясь от запаха крови, смерти и гари, который только сейчас начал замечать.

– Нас загнали сюда. Но мы можем взять крепость и потом выбраться отсюда, если придут ещё люди! – в голосе его слышалась решимость, подогреваемая критичностью положения.

– Не надо брать крепость! – воскликнул герцог Анжуйский. – Нам будет не заключить договор. Указ короля гласит об отступлении!

– Но нам по-другому не выбраться! Пришли людей! Нужно около четырёх сотен воинов. Нас здесь много. Нужна помощь!

Принц замер, смотря на товарища по оружию, который находился настолько близко, что он мог дотянуться до него рукой, но, в то же время, их разделяла стена. Он знал, что если не пришлёт людей – оставит его здесь на верную гибель. Но если дать ему подкрепление – Генрих возьмёт крепость. В этом нет сомнений, он не упустит возможности. У него свои выгоды. Тогда их план провалится.

Тем не менее, видя положение лотарингца, Анжу уже хотел было поскакать за людьми, но тут в его сознании всплыли слова матери:"Гизы стоят слишком близко к трону. Они могут в любой момент начать борьбу за престол...", "У Гиза могут быть свои интересы..."

Сомнение зародилось в его душе. А что если... Мысль была страшной, но тем не менее, оставив его здесь, можно было, во-первых, не жертвовать успехом, во-вторых, избавиться от опасного конкурента их семьи.

Сначала Генрике упорно отказывался от такой мысли, руководствуясь тем, что это бесчестно. Но всё-таки он был потомком Валуа, для которых страна важнее всего остального, и Медичи, для которых подлость на благо не была подлостью. К тому же, Колиньи в любом случае не преминул бы возможностью потребовать выдачи ему Гиза. У адмирала были на то причины. И требование его пришлось бы исполнить, так как отец герцога, Франсуа де Гиз, много раз незаконно вредил гугенотам и сын его должен был бы платить за повинности отца.

Таким образом в голове Анжу возникло страшное решение. Он задумчиво посмотрел на Гиза и покачал головой, разворачивая коня и гоня его прочь.

На лице лотарингца отразилось непонимание, затем разочарование и отчаяние. Он кричал что-то вслед, но Анжу не слушал.

За спиной он оставлял того, кто мог бы стать ему другом, он становился на путь пагубный для человека, но верный для члена королевской семьи. В этот момент что-то умирало в нём. Он осознанно совершал предательство, выбирая из двух зол меньшее.