Просто, сдержанно. Но она почувствовала, что за этим кроется что-то ещё. Возможно, он хотел сказать другое, возможно, большее. Но она сама же поставила преграду между ними.

Дело в том, что она просто боялась поговорить с ним. Ведь знала, что стоит ему только приблизиться _ она тотчас всё ему простит, ни за что не устоит перед ним. Но, при этом, сейчас она боялась и его самого, боялась снова связываться с ним. Поэтому положение её было безвыходным, и она не нашла ничего лучше, кроме как попытаться полностью вычеркнуть его из своей жизни.

Однако получалось не очень хорошо.

Но ведь это было так на него не похоже. Генрих не перестал бы за неё бороться. Но, учитывая, что она недавно поняла, что совсем не знает его настоящего, можно было предположить, что истинный Генрих действительно не будет ничего делать. Примет её отказ и забудет о ней.

Ей было больно постоянно видеть его. И эту надменную улыбку, и эту уверенность в глазах, что власть его с каждым днём крепнет, и его постоянные разговоры с придворными дамами, которые в открытую с ним кокетничали, а он явно не был против.

В один миг все её воздушные замки рухнули, а мужественный рыцарь оказался обычным ветренным сыном своего времени.

"Вернулся старый Гиз", – прокомментировала Анриетта в очередной свой приезд ко двору. – "Я же предупреждала. И вот, тебе больно, чего и следовало ожидать".

Зимой он отправился на войну, очередную войну с гугенотами. Маргарита не особенно вникала в подробности того, что там происходило. Ей было известно, что королевскими войсками руководил Генрике. А Гиз присоединился к нему со своими людьми. С чего бы им сотрудничать? Поминая о прошлом разе, когда они объединялись, куда логичнее было бы предположить, что этого больше не повторится, но, по каким-то причинам, это опять произошло.

Однако королева Наваррская решила, что ей всё равно. Какое ей дело что до одного, что до другого?

Пока что они все были там, в Ла-Рошели, а она – здесь.

Марго не знала, что Генрих, в это время, сам пребывал в некоторой обиде на неё. Он, после долгих раздумий, пришёл к выводу, что она его попросту не любит. Любила выдуманного ей же самой, своего фантазийного Генриха, а его настоящего – нет.

"Как же глупо гибнет любовь", – сказал он однажды Эжену.

Но герцогу нельзя было впадать в отчаяние. Его силы стремительно увеличивались, он всё больше набирал авторитет. Нужно было думать о своём положении, а не о растерзанных чувствах. Необходимо было вести войну, участвовать в том, что происходило при дворе. Он решил, что разберётся с ними потом, но на время нужно попытаться о них забыть.

И неважно, что Марго постоянно мучала его во снах, неважно, что, всякий раз увидев её, он хотел тотчас броситься к ней и на коленях просить прощения, только бы она на него взглянула.

У него не должно быть слабостей! Поэтому всё это не имеет никакого значения.

Между тем время шло. Лето сменилось дождливой осенью, а она, в свою очередь, примерно такой же зимой. Снега в этом году толком так и не выпало, поэтому три месяца прошли в сырости, холоде и безрадостной серости. В марте, с приходом весны, ситуация едва ли улучшилась, потому что солнце, кажется, ещё долго не собиралось почтить Париж своим присутствием.

Марго мёрзла, приказывая как можно сильнее топить камин и закутываясь в тёплые шали, что едва ей помогало. Скоро должны были наступить пасхальные праздники, поскольку Пасха в этом году выдалась ранняя, но настроения что-либо праздновать совершенно не было.

Но, если Маргарита пребывала в апатии, мать её, наоборот, была очень деятельна, впрочем, как и всегда. Уже достаточно время прошло с Варфоломеевской ночи, чтобы она начала раздумывать над новыми ходами на шахматной доске Франции. Усугубляла необходимость усиленно размышлять новая вспыхнувшая война. Кто бы мог подумать, что гугеноты так быстро отправятся и будут готовы продолжать борьбу?

Это случилось ещё в феврале, став большим ударом для правительства.

И вскоре к Екатерине пришла мысль: Наваррский им больше не нужен. Изображать мир с гугенотами давно уже нет нужды, более того, теперь они с ними ещё и воюют. А держать его вблизи, как человека, стоящего в очереди на престол, и пытаться себя обезопасить, будет гораздо лучше, если он окажется, например, в Бастилии. Но Анри муж сестры короля, да ещё и католик теперь. Как же посадить его в тюрьму?

Выход был очевиден. Кажется, Марго пора избавить от мужа, за которого, помнится, она так не хотела идти. Ещё когда об этом браке только начинались разговоры, Медичи наперёд подумала о том, что его легко будет расторгнуть. И вот, кажется, время пришло.

Ей были несвойственны долгие раздумия. Обычно, только подумав, она сразу же делала. Так случилось и на этот раз.

Встав достаточно поздно, Марго обнаружила у своих покоев давно дожидающегося её пажа, который передал приказ королевы-матери незамедлительно прийти к ней. Королева Наваррская была немного удивлена, но всё же пошла туда.

Как только она оказалась в кабинете – месте, где столько всего судьбоносного произошло за последнее время, – Екатерина, дожидавшсяся её, нетерпеливым жестом велела садиться.

– Дочь моя, – тотчас начала она, – у меня к тебе серьёзный разговор. Я вижу, ты несчастна. Об этом говорит твой печальный вид в последние несколько месяцев. И сейчас речь пойдёт о твоём личном счастье.

Сначала девушке показалось, что ей это снится. Мать говорит о её личном счастье? Что может быть абсурднее?!

– То есть? – не поняла она. – Что вы имеете ввиду?

– Я говорю о твоём браке. Он заключался, как политический союз. Однако теперь в нём нет никакого смысла. Понимаешь?

– Полагаю, что не совсем.

Хотя, естественно, она с ходу поняла. О том, что ей предложат развод, Марго догадывалась ещё с Варфоломеевской ночи. И у неё ещё с тех пор был готов ответ.

– Что ж, я тебе объясню, – хмыкнула Екатерина. – Видишь ли, мне кажется, что тебе стоит развестись со своим мужем. Все мы знаем, что ваш брак фиктивный. К тому же, разрешение полученное на него очень спорное. Одним словом, мы сможем найти причины для расторжения союза, это будет совсем несложно.

– А почему вы так уверены в фиктивности моего замужества?

Вот и выпустила свои коготки Марго.

Королева-мать удивлённо на неё взглянула. Кто бы мог подумать, что она вздумает возражать? Неужели в её сумасбродную голову теперь закрались чувства к этому наваррскому мальчишке? Или она не хочет потерять титул королевы?

– Ты ни за что не хотела выходить за него, – ответила Медичи спокойно, со всей присущей ей невозмутимостью. – К тому же, никто не видел, чтобы он на ночь оставался в твоих покоях.

– Поверьте мне, матушка, для осуществления этой части брака ночь и спальня являются не самыми необходимыми условиями. Есть два гораздо более важных компонента.

Она дала ответ так, что непонятно было разгадать, правда это или ложь.

– Ладно, – не сдалась Екатерина. – Спать ты можешь хоть с половиной двора, но ей необязательно полностью состоять из твоих законных мужей. Так что организовать развод мы сможем. Не волнуйся, тебе не придётся долго быть в одиночестве. Мы найдём тебе прекрасного жениха, ты ещё послужишь Франции! Мы думали про испанских принцев. Возможно, тебе даже не придётся покидать родину, ведь кто-то из тех, кто престол занять пока не должен, может приехать и сюда. А что касается титула... Но, послушай, хоть тебя и величают королевой – это смехотворно. Так что не переживай сильно по этому поводу. Видишь, всё можно уладить!

– Но вы упустили один немаловажный момент, – Маргарита сама не понимала, откуда в ней столько твёрдости и непоколебимости, – я не собираюсь давать согласие на развод, а без моего желания вы не сможете его осуществить.

И только сейчас Екатерина поняла, что её дочь тоже может вести свою игру. Кажется, пешка медленно растёт, возможно, дале планируя метить в королевы.