Она сосчитала до десяти и закрыла глаза, позволяя себе минутку покоя. Она не справится с поставленной задачей, если позволит всему в нём отвлекать её.

— Я… ты был… прав, — слабо заикалась она.

— Ты так думаешь? — спросил он. Несмотря на её закрытые веки, она чувствовала, как он кружил вокруг её фигуры, как хищник, наблюдающий за своей беззащитной добычей перед нападением.

— Да.

— Ах, вот и мы, — она почувствовала его дыхание на затылке и прикусила губу, чтобы удержаться от всхлипа. Она хотела сбежать от его близости. Он затуманивал её разум, мешая ей делать то, что она должна была. — Злющая маленькая гриффиндорка, которую я очень люблю. Вернемся к тому, чтобы снова быть храброй и благородной, не так ли?

Она почувствовала, как он нежно обнял её за талию, как обхватил сзади.

— Скажи, что любишь меня, — прошептал он ей на ухо.

Гермиона проглотила сухой комок в горле. Она не могла нормально дышать. Она была уверена, что он достаточно близко, чтобы услышать громкий стук сердца в её груди. Она пыталась понять слова, старалась почувствовать их кончиком языка. Всего три маленьких слова.

— Я люблю тебя.

Она почувствовала, как он глубоко вдыхает, ощущая её запах. Они долго оставались так, как будто он оценивал момент на вкус.

Она изо всех сил пыталась поднять руку с палочкой, которая вяло висела вдоль тела. Если она хотела сделать это, сейчас было идеальное время. Но она не могла заставить своё тело двигаться, не могла вызвать достаточно воли, чтобы…

Его внезапный холодный смех заставил её подпрыгнуть.

Драко отпустил её и покачал головой. Затем он лениво растянулся на диване, закинув лодыжку на колено. Её рука зудела от желания поднять палочку, чтобы проклясть его каждым чёртовым проклятием, о котором она только могла думать. Она только что заявила о своей любви к нему, и вот как он отреагировал? Как он посмел…

— Как Астория, Гермиона? — насмешливо спросил он, прерывая ход её мыслей. — Я слышал, что она не умерла. Позор.

— Ты ублюдок, Малфой, — сказала она, её голос был полон яда.

— А ты лгунья, — грозно потянул он.

Его лицо потемнело. Гермионе пришлось приказать себе не отворачиваться от его пронзительного взгляда. Ей потребовалась вся её сила воли, чтобы не сбежать из поместья без оглядки. Его слова озадачили её разум.

— Думаешь, я куплюсь на это? Думаешь, я поверю в то жалкое дерьмо, которое ты мне предлагаешь?

Он снова засмеялся, но этот звук отличался от его обычного насмешливого смеха. Этот смех был горьким, настолько горьким, что её едва не стошнило от неприятного ощущения в горле. Гермиона знала, что причинила ему боль. Она ужасно ранила его.

— Думаю, эта проклятая шляпа распределила тебя не на тот факультет, — холодно сказал он. — Ты большая слизеринка, чем думаешь! Я должен был знать, что ты попытаешься сделать что-то столь же радикальное, как это. Но я не думал, что ты будешь такой хитрой, обманывая меня и отвлекая своей грязной ложью.

«Так он понял это?»

Она решительно направила на него свою палочку.

— Я должна сделать это, — смело сказала она, стараясь изо всех сил скрыть дрожь в голосе. — Это единственный способ!

— Тогда давай. Сделай это, Гермиона! — крикнул он, широко расставив руки, соблазняя её атаковать.

И Гермиона потеряла сознание. Она почувствовала, как дрожит её рука — нет — она ​​почувствовала, как сильно дрожит все её тело. Она всегда гордилась тем, что была умной, всегда использовала свой мозг и никогда не позволяла своим эмоциям омрачать её рассудок. Она всегда знала, что было правильно.

Целая неделя исследований привела к этому.

Единственный способ разорвать Традиционную Брачную связь — это смерть.

Она думала об этом бесчисленное количество раз, так много раз, что была уверена, что потеряет рассудок. На прошлой неделе она не могла ни спать, ни есть, она могла только думать. Все её дни были поглощены мыслью о нём, о его убийстве, и это было просто несправедливо. Он уже контролировал её жизнь. Несправедливо, что он контролировал и ее мысли.

Он не позволит ей убежать от него. И к тому времени она уже не была так уверена, что хочет сбежать от него. Она могла бы говорить, чтобы отвлечь его на время, но она сказала правду.

Она не лгала… совсем нет.

Как бы ни было больно и тревожно… Гермиона Грейнджер влюбилась в убийцу. И она не могла позволить этому продолжаться.

— Чего ты ждешь, дорогая? Сделай это! — насмешливо подначивал он её.

«Было ли это правильно?»

— Убей меня.

Она поступит правильно, покончив с ним навсегда. Он украл так много жизней, ограбил так много детей, их матерей и отцов. Он отбирал безжалостно и жадно, и она не должна больше этого допускать.

Драко Малфой был вором в ночи. Ему нужно было заплатить за всё, что он сделал.

Её мысли вернулись к Гриндельвальду и его жажде власти. Это было во благо, говорил он. Он посвятил свою жизнь избавлению мира от полукровок и магглов, потому что они испортили ту чистоту, которой он гордился.

Она делала то же самое?

Она делала это во благо?

Драко терпеливо ждал, пока Гермиона сражалась со своими внутренними демонами, изо всех сил сражалась. Он почувствовал волну жалости внутри себя. Она явно страдала, и он просто хотел обнять её. Он видел, как она устала, заметил капли слез, стекающие по её щекам. Она безучастно смотрела на него, когда он сидел на диване, но он знал, что она вообще не видела его.

Наконец, с небольшим колебанием, она опустила палочку.

А потом она упала на пол и истерически зарыдала, обхватив себя руками и покачиваясь взад-вперед.

— Я… я не могу… — повторяла она. — Я… я не могу убить тебя.

— Я знаю, любовь моя, я знаю.

Гермиона не могла перестать рыдать. Ей было так противно от того, что она сломалась перед ним. Она чувствовала себя такой беспомощной. Она знала, что не должна быть такой уязвимой, но не могла притупить собственное отчаяние.

Она чувствовала, что он осторожно идёт к ней, стараясь не спугнуть. А потом взял ее своими сильными руками и отнес к дивану. Драко усадил её на колени и притянул к себе, надёжно обняв и поглаживая волосы. Это было так утешительно; она не могла не опираться на его грудь. Ей нравился звук его голоса, когда он бормотал успокаивающие слова ей на ухо.

Гермиона позволила приятным ощущениям захлестнуть её, когда он прижался к её губам, и довольно скоро обнаружила, что он снова её целует.

— Ты прекрасна, — тихо прошептал он.

Часть её кричала, предупреждая о неустанном контроле, который он имел над ней каждый раз, когда она теряла себя в его поцелуях, но она, казалось, не могла слышать это. Она тонула в нём, задыхаясь от его крепкой хватки, и всё же она чувствовала себя такой спокойной, в безопасности.

«О, ирония.»

Её напугало, как сильно она хотела поцеловать его в ответ. Она хотела обхватить его руками за плечи и впиться в его губы. Внезапно ей стало всё равно, тонет ли она. Уже нет. Она была слишком измотана. Она не оказывала сопротивления, когда он притянул её ближе к себе, или когда она почувствовала, как его язык лизнул чувствительную часть ее шеи. Она не могла думать. Она не хотела думать.

Все, что она хотела, это он.

Драко снова прильнул к её рту, насильно раскрывая её мягкие губы своим языком, прежде чем она смогла возразить. На этот раз она наконец поцеловала его в ответ. Она почувствовала, как его губы растянулись в улыбке. Мерлин, как же хороша она была на вкус. Целовать её было его временным наслаждением, чем-то, что его удовлетворяло и возвышало. Это было лучше, чем секс с бесчисленным количеством безликих девушек, с которыми он спал. Он задавался вопросом, каково это быть внутри неё.

Он провел рукой по изгибу её груди и делал это снова и снова, пока не услышал стон удовольствия. Он расстегнул её блузку, отчаянно пытаясь снять тонкую ткань, которая покрывала её кожу. Его рука скользнула меж её молочных бедер, поднимаясь по юбке всё выше и выше.