Осложнялось непростое положение Роберто еще и тем, что судебная инквизиция, созданная около полугода назад для расследования тяжких преступлений (по факту, всех тех, с которыми городская стража не могла справиться, а коронный сыск счел недостаточно серьезными), до сих пор не раскрыла ни одного сколько-нибудь значимого дела. В котором можно было бы проявить себя и избавиться от покровительственного отношения коллег!

Поэтому Роберто, как ни жаль бедных жертв Лунного волка (жестоким или черствым человеком он себя не считал), был безумно рад появлению в городе Сольфик Хун сумасшедшего убийцы. Это была та самая возможность, которую он долго и, казалось, безуспешно ждал!

Внимательно осматривая убитую, Роберто все же испытывал нервную дрожь, успешно, впрочем, скрываемую. Красивая женщина, даже после такой страшной смерти красивая. Густые темные волосы, бледное аристократическое лицо, тонкие и изящные руки, небольшая, но привлекательная грудь… Кем нужно быть, чтобы взять такую красоту и испохабить ее, превратить в забитую тушу на скотобойне?

«И ни капли крови вокруг, что характерно! – подумал он. – Так же, как и на месте обнаружения вчерашней жертвы. Невозможно же нанести такую рану, от грудины до паха, и не оставить ни капли крови! Значит, ее, как и дочку барона да Николь, убили и разделали не здесь. А здесь только выбросили тело!»

Как выглядели места преступления в первых трех случаях, Роберто не знал, делами занималась (если можно так сказать) городская стража. Парни в кирасах под тулупами и в шапках с красными околышами особо не мудрствовали, места преступления не осматривали, а просто торопились убрать страшные находки с улиц. К чему пугать добрых горожан, исправно платящих налоги?

Первую жертву Лунного волка, Рыжую Кармеллу, и вовсе похоронили в тот же день на городском кладбище в какой-то безымянной могиле. Вторую, Риту Маттеи, и третью, Анджелу Беллони, отдали родственникам для захоронения, и теперь даже думать нельзя было о том, чтобы выкопать тела и осмотреть их на предмет схожести нанесенных ран. Так что собирать улики и строить версии можно лишь на основании четвертого и пятого преступления изувера. Баронессы Дорины да Николь и вот этой пока еще безымянной женщины.

Гул человеческих голосов за спиной Роберто, основными тонами которого был мутный страх и черное любопытство, периодически разрывался окриками красноголовых, требующих не напирать и расходиться по домам. Привычный шум стал понемногу отступать на задний план, пока инквизитор погружался в свои мысли.

«Итак, ее привезли сюда в таком виде. Уже голую и выпотрошенную. Что это значит? Что убийца человек, а не какой-то мифический зверь, посланный Сольфик Хуну Единым в качестве наказания. И у этого человека есть телега и какая-никакая лошадь – не на горбу же он нес сюда убитую через ночной город! Арендованная? Взятая у знакомого? Или своя? Скорее своя! Убийца – человек хитрый и неглупый, зачем ему привлекать внимание, беря у кого-то телегу? А ну как на ней потом кровь останется? Объясняйся потом с хозяином! Нет, телега своя! Значит, есть и дом в городе хотя бы с небольшим двориком, где он эту телегу ставит. Не то чтобы след, в Сольфик Хуне таких домов три четверти, но все же!»

Роберто оторвал взгляд от мертвой женщины и огляделся по сторонам.

«Еще должно быть место, где убийца вершит свое кровавое дело. Не у себя же дома он это делает! Место должно быть безлюдным и тихим. И при этом не слишком удаленным, ведь чем дальше тело потом везти, тем выше риск попасться на глаза не в меру бдительным стражникам. Хотя о чем это я?! Бдительные стражники, ха! Да они с наступлением темноты только по освещенным улицам ходят, коих в городе, не сказать, чтобы много».

Роберто представил карту, мысленно наложил на нее места, где находили убитых женщин… Никакой системы! И доки, и купеческий квартал, и Пыльник, и торговые ряды. Будто этот Лунный волк плевать хотел на осторожность и колесил на своей телеге по всему городу, никого не опасаясь! Демоны! Демоны!!! Ведь ни одной зацепки, одни домыслы!

– А я ее знаю! – раздался за его спиной голос.

Роберто приложил массу усилий, чтобы испуганно не подпрыгнуть. Увлекся осмотром и не заметил, как подошел его коллега, старший инквизитор Ипий Торуго.

– Это госпожа Брунетто, не помню, как ее по имени, мамка из публичного дома на Пыльнике!

– И откуда же ты знаешь содержательницу публичного дома? – вполголоса пробормотал Роберто, радуясь тому, что внешне не проявляет волнения. Вопрос был, скорее, риторическим, но напарник его услышал. И ответил поучительным тоном:

– Это называется работа с агентурой. Ты в книжках своих не встречал такого понятия?

Замечание было произнесено до крайности ехидным тоном, но без желания задеть или принизить значение этих самых «книжек», как и сведений, в них содержащихся. Скорее, это была подначка, беззлобная и привычная.

Ипий Торуго по прозвищу Папочка (в последнее время его все чаще так и именовали – Папочка Ипий) был противоположностью своего молодого напарника: средних лет, приземистый и плотный. Если Роберто старался одеваться изыскано, в некотором подражании благородному сословию (что все равно не спасало его внешности), то старший коллега выглядел как мастеровой из ремесленных рядов. Даже его лицо, круглое, с густой черной бородой, было лицом работяги, редко принимая какое-то иное выражение, кроме вечной усталости. И при всем при этом выглядел он на порядок представительнее Роберто, спускавшего на одежду и книги почти все свое жалование!

– Шлюха, купеческая дочь, торговка с рынка, дворянка и мадам с Пыльника, – проговорил Ипий. – Тебе не кажется, что наш убийца пошел на второй круг? И следующей будет кто-то из купеческого сословия?

– Я вообще не вижу никакой системы! – зло бросил Роберто. – И чем дальше все это заходит, тем меньше я понимаю! Должна быть система! Должна! Тит Красный…

– Ох, только не начинай, Роберто!

– Тит Красный, – упрямо продолжил молодой инквизитор, игнорируя реплику напарника. – Изучал буйных сумасшедших во многих лечебных и монастырских приютах по всей бывшей империи. И вывел, что при кажущейся нелепости их действий в них имеется логика и система. Которая не видна с первого взгляда нормальному человеку, однако, если ее обнаружить, действия безумца становятся понятны и предсказуемы!

– Твой Тит Красный – книжный червь и теоретик! – устало возразил Ипий, тоном демонстрируя, что ему уже до крайности надоели разговоры на эту тему.

– Тит Красный – единственный исследователь, который смог собрать и систематизировать знания, которые различные следователи, дознаватели и инквизиторы считали своим жизненным опытом или лично разработанным методом поиска преступника! Его работы!..

– Хватит! – резким тоном, подобным тому, каким отец останавливает разыгравшегося ребенка, сказал Ипий. – Здесь не место для подобных споров! Святые пророки! Ты инквизитор или студиозус? Развел диспут на пустом месте, начитанностью свое кичишься! Попроще будь, Роберто! Мне известно, что ты умный, а ей уже все равно!

Тот вспыхнул, как девица, которой гвардеец сделал непристойное предложение, и опустил голову.

«Вот почему я не могу сам остановиться?! Вечно ставлю себя в глупое положение!»

– Расскажи, что уже успел узнать и сделать, – словно предыдущей фразы и всего этого спора о Тите Красном не было, проговорил старший инквизитор. – Чтобы мне не дублировать твои распоряжения красноголовым.

Роберто кивнул и сжато поведал напарнику о своих приказах (довольно стандартных: оцепление места преступления, опрос соседей, поиск следов) и умозаключениях.

– Телега? Хм! Может быть! А может быть, не телега, а? Может, карета?

– Карета? – молодой инквизитор округлил глаза. Тут же одернул себя – такое проявление удивления делало его лицо еще более детским и глупым, чем обычно. – Ты хочешь сказать, что убийца – аристократ?!

– Почему нет? Карета закрыта, внутрь стражники заглядывать не станут, если совсем из ума не выжили. И потом, именно у благородного сословия, и гораздо чаще, чем у других, появляется интерес к таким забавам. Ну, ты понимаешь, браки между близкой родней, вырождение и так далее.