Дмитрий Ласкарёв почувствовал за собой слежку ещё от кремля. Коренастый дядька с широкой бородой веником, неотступно шёл за ним до самого подворья, а возле монастыря Николы Старого присел у ограды рядом с нищими. Это позабавило Дмитрия – дядька рядом с нищими выглядел как лесной хряк рядом с облезлыми дворовыми котами.

Оставив коня на подворье, скинув плащ и шапку, Дмитрий перелез через забор и приблизился к соглядатаю с противоположной стороны.

Дядька уже собирался уйти, когда боярин резко схватил его сзади за локти. Дядька рванулся вперёд, но Дмитрий ударил его ногой под колени и ловко припечатал к монастырской ограде. Нищие от ограды разбежались в стороны, а дядька, молча, пыхтел, пытаясь, освободится от захвата Ласкарёва. Боярин ещё пару раз припечатал молчуна и тот выплюнул кровь.

– Пусти, – просипел дядька.

– Сперва говори, кто послал, – усмехнулся Дмитрий и сильнее свёл локти бородача.

– Пусти, – снова попытался вырваться дядька, но Ласкарёв только усилил хватку, пока в плече соглядатая что-то не хрустнуло.

– А-а-а, – закричал дядька, – боярыня Мирослава за тобой приглядеть послала, – с надрывом простонал он.

– Боярыня Мирослава? – удивлённо переспросил Дмитрий, он выпустил из рук дядьку, но через мгновение уже схватил его за грудки. – А не врёшь ли ты, боров бородатый? – яростно прошептал он в лицо соглядатаю.

– И-истинный крест, – чуть заикаясь, ответил дядька, он силился перекреститься, но руки после захвата Ласкарёва его не слушались.

Дмитрий поверил бородачу, и это ещё сильнее распалило его гнев:

– Э-нет, так это спускать не след, – процедил он сквозь сжатые зубы, – теперь ты пойдёшь со мной, – и тряхнул дядьку за ворот.

Догнав пинками соглядатая до подворья, Ласкарёв накинул ему на шею верёвку, а сам сел на коня.

– А ну шагай вперёд увалень, веди к своей хозяйке! – прикрикнул Дмитрий и замахнулся плетью.

– Э-э-э не надо боярин, – закрылся от удара бородач, – я проведу – проведу, – закивал он седеющей головой.

Боярыня Мирослава всё свое время проводила подле государыни. К ночи она обычно возвращалась в старый и нелюбимый дом покойного мужа, но изредка ночевала в маленькой светёлке над покоями своей госпожи, на этот случай, там, в сундуках, было припасено пару нарядов.

Сегодня на душе её было томко. Видать передалось дурное настроение государыни, и она, поначалу, было, собравшись заночевать в светёлке над покоями, но видя, что Софье до утра будет более не нужна, всё же, решила ехать домой. Отдав последние распоряжения боярышням, что остались подле покоев государыни на ночь, она, испрося разрешения самой Софьи, спустилась на конюшенный двор и забралась в свой возок запряжённый парой пегих кобыл. Холопы на козлах её ждали всегда. Они привыкли, что боярыня по слову государыни могла в любое время отправиться по какому-либо делу. И всегда ей надо всё скоро…, очень скоро. Услыхав от Мирославы, что править нужно к её двору, они прищёлкнули бичами, и покрепче вцепились в вожжи. Возок резво выкатился с великокняжьего двора через кремль в темноту московских улиц.

По первому снегу полозья скользили не так легко, как это бывало по накатанной ледяной колее, боярыня то и дело морщилась от тряской дороги.

На одной из кочек, возок ухнул в чуть заледеневшую лужу, окатив при этом молодицу, что шла по улице навстречу с полной корзинкой в руках. Молодица стала кричать вознице вослед бранные слова, и это отвлекло Мирославу от своих мыслей. Что-то знакомое послышалось ей в голосе бранящейся молодки. Она выкрикнула слугам, чтобы остановили возок, и спехом вышла из него на улицу. Поглядела в спину поправляющей платок молодице и лицо боярыни стало хищным. По-мужицки поддёрнув рукава шубеи, она крикнула, чтобы слуги шли к ней. Оба холопа, что сидели на козлах возка тут же оказались перед своей хозяйкой, ведь они знали, что когда она засучивает рукава, то знак её великого гнева.

– Ты! – боярыня ткнула пальцем в грудь низкорослого слуги с соломенными волосами, который робея мял свою шапку в руках, – пойдёшь за энтой…, – Мирослава махнула рукой вслед идущей вдалеке молодки, и разузнаешь: где живёт и как прозывается. Всё разузнаешь! Понял ли?

– Да боярыня…, как не понять то.

– А мы к дому, да погоняй, – резко бросила она второму холопу, поспешно заскочила в свой возок.

«А ведь я узнала тебя змеюка», – думала про увиденную молодицу Мирослава. Забыв про тряску, возница нахлёстывал лошадей и гнал, распугивая прохожих, но боярыне их разглядывать, было недосуг. Её мысли блуждали в прошлом. «А говорили, что сгинула…, но теперь, ужо поквитаемся», – со сладкой яростью подумала Мирослава. Она погрузилась в свои воспоминания и очнулась, только когда возок въехал в открытые ворота её дома.

Посреди её двора стоял Дмитрий Ласкарёв.

Выйдя из возка, Мирослава опешила: её холоп Антип с верёвкой на шее был привязан перед стойлом, рядом с конём боярина, а сам Дмитрий без шапки и плаща неотрывно смотрел прямо на боярыню, красивое лицо его пылало гневом.

Мирослава быстро совладала со своим удивлением и пошла навстречу Ласкарёву.

– Здрав буде боярин, вот уж не чаяла, что почтишь меня убогую вдовицу, – с ласковой улыбкой поклонилась она.

– И тебе поздорову быть боярыня, – пересиливая гнев, ответил Ласкарёв, – вот не чаял я, что ко мне провожатого приставишь, – указал он на холопа с верёвкой на шее.

– О! – с притворным лёгким удивлением в голосе воскликнула Мирослава, – то для нашего общего блага.… Ну, что же мы во дворе-то изволь в дом зайти и откушать чем бог послал, – с услужливым поклоном предложила боярыня.

– Некогда мне! Не досуг! – резко оборвал Дмитрий.

– Нет уж, изволь, – голос Мирославы стал твёрже, – не посереди же двора о делах разговор вести, слово к тебе имею от государыни.

Молодой боярин шагнул к коню и остановился при упоминании о великой княгине.

– Эй, люди, а ну собирать на стол, у нас гость на дворе! – уловив настроение молодого Ласкарёва, крикнула боярыня своей малочисленной дворне, что заперлась от гнева Дмитрия в доме. – Ну что же ты? – С ласковым упрёком повернулась Мирослава к молодому Ласкарю. – Идём…, – она подхватила его за руку и направилась к входу в дом.

Боярин слегка растерялся от слов Мирославы и её прикосновения, и неожиданно для себя совсем стушевался, когда она дотронулась до его руки, гнев сразу куда-то пропал, и он послушно проследовал за ней.

– Коня нашего гостя, в стойло, да и Антипа развяжите, чай заколодел на морозе-то, – на ходу приказала боярыня поспешившим выйти ей навстречу холопам.

Следуя по тёмному дому за боярыней, Дмитрий про себя отметил, что дом очень стар, таких-то уже на Москве не строят.

В большой квадратной трапезной зале, где боярыня остановилась, и предложила присесть, было сумрачно и холодно. Длинный и широкий стол посередине, вместо скатерти был застлан тёмным покрывалом. Потолок подпирали четыре стоящих ровным рядком, резных деревянных столба, со скобами для светильников.

– Эй, кто-нибудь огня! – громко выкрикнула Мирослава и тотчас же из боковых дверей выбежали слуги с подсвечниками и охапкой толстых свечей. Быстро расставили вокруг стола шандалы, воткнули подсвечники в скобы на столбах, сняли со стола покрывало, застлали новой цветной скатертью.

Боярыня всё это время, молча, изучала Дмитрия. Где-то за стеной было слышно, как загудела большая печь, холопы с поклоном забрали у боярина и Мирославы верхнюю одежду.

На столе появились первые закуски: низкое блюдо с десятком румяных пирожков, большой деревянный ковш, над которым струился белый парок, и объёмная тарелка с хлебом и балыком.

– Не томи ты меня боярыня, скажи, что велела государыня, да я и пойду с богом, – прервал молчание Дмитрий Ласкарёв.

– Э-э-э боярин! Не по-людски так-то. Ты, сперва, откушай, а опосля беседу вести будем. Видишь, какой у меня сегодня удачный день, я только помыслила, о том, как тебе слова государыни передать и вот он – ты, прямо на моём дворе. И к другому делу, которое я считала навек потерянным, по дороге домой ключик нашёлся. Ну, кто бы мог подумать! – Мирослава всплеснула руками, – видать чем-то угодила я нашему господу, раз он меня так благословил.