– Бранко, посмотрите, природа какая.

Бранко растерянно озирался.

– Неужели вам бы не хотелось иметь семью, детей? Идеальней места не найти, – говорил падре, ничуть не смущаясь.

–Ну да, я…

– Сколько можно бегать? Вот вы, – тут падре резко повернулся к Манцоне. –Вы умеете делать кошечные домики?

–Что-что? –синьор Бранко окончательно растерялся.

Падре Санторио напрягся, словно не мог понять, что такого странного он сказал.

– Кошечные домики…Домики для кошек…Меня Фьорина попросила, а я не умею, – продолжал падре. – Я знаю, вы большой мастер по этим делам…Вы могли бы даже зарабатывать этим.

– Ну, да-да…– мямлил согласно Бранко.

И они медленно пошли обратно в городок.

… День клонился к вечеру. Солнце упало в реку, и складывалось впечатление, что сокровища инков золотились на дне потока. В церкви было холодно. Падре Санторио сжимал в руках кружку горячего какао, ожидая Эмилио и Луизу на репетицию бракосочетания.

Позже, глядя на то, как молодожёны обмениваются кольцами, падре вдруг воскликнул:

– Кольца! –и без объяснения выбежал из церкви и стал быстро куда-то удаляться.

«Кольца! Конечно же, кольца!»– молнией вспыхивала мысль в уме у падре.

Он прибежал наулицу Десяти Цезарей и подошёл к дому, из стены которого торчали два каменных кольца. Падре внимательно осмотрел их. Снизу одного из них виднелось две капельки запекшейся крови. Настолько крошечные, что можно было принять их за потемневшие каменные крупинки, но это была кровь.

– Андрэа знал, – позже объяснял Сальваторе, – знал, что крови почти не будет. Сын так точно толкнул отца на одно из каменных колец, что удар получился тупым, но смертельным. Затем Андрэа оттащил мэра к реке. Он так же знал, что женщины каждое утро моют улицы, и все следы будут смыты до того, как кто-либо обнаружит убитого…О, падре, как я рад, что вы выяснили все это, – выдохнул полисмен.

– Что с вами? – удивился падре.

– Просто кое-кто в высших кругах стал подозревать…ээ…вас.

Падре посмотрел на Сальваторе.

– Потому что вы отказались прийти к Боскони на обед и на ужин…Это произвело подозрительное впечатление.

Падре устало улыбнулся простодушному и бравому Сальваторе.

Выйдя из тюрьмы после многих лет заключения, Андрэа Боскони пришёл в местную церковь Святого Архангела Михаила, где всё ещё служил падре Санторио.

Андрэа был никому ненужным стариком, которого тюрьма одряхлила преждевременно.

Завидев падре, он заковылял к нему.

– Здравствуйте, падре, – дрожа заговорил бывший узник, точно поражённый некой нервной болезнью.

– Здравствуйте, Андрэа, – тихо сказал падре.

– Я знаю падре, теперь я знаю, почему вы здесь, а не в Ватикане… вы остаётесь здесь для таких, как я.

И он беззвучно заплакал.

Proprio (ит.) – вдействительности, правда.

***Без почестей

Улисс

На пир пришел:

Его в сторонке

За треногий

Стол Царь

усадил…

В. Скотт. Айвенго

Падре Санторио очень любил английский язык. Иногда, по пути домой или к другу, он напевал английские песенки или пытался составить в уме какой-то диалог. Иногда слова всплывали неизвестно откуда, а иногда ничего не получалось. Слово было рядом, крутилось на языке, но не шло. Практиковать особо было не с кем – в маленьком городке не сильно стремились постичь глубины языка Британских островов. Но любовь эта была не зря. У падре в Ирландии проживала бабушка. И ее-то падре собирался навестить.

Отец падре Санторио был наполовину ирландцем, наполовину болгарином, но бабка – чистокровной ирландкой. Она смело утверждала, что все способности ее внука к обучению и расследованиям были от нее. Потому что «что может уместиться в голове этих болгар, когда там так мало места!» – не стеснялась миссис О’Кили.

– Сынок, – обрадовалась она падре. – Проходи, ты устал с дороги, отдохни, бабушка обо всем позаботиться.

Падре с удивлением смотрел на свою бабку – маленькую и проворную старушку. Она совершенно, казалось, не уставала! А об ее пирогах ходили легенды. Говорил, что она очень хорошо знала лесные травы, поэтому никто не знал, что она клала в свои пироги, но было это просто объеденье.

– завтра у нас праздник, и в деревушке будет ярмарка, сходишь, развеешься немного, – болтала она с падре. – но перед этим я свожу тебя в лес! В настоящий лес! Там, где ты живешь, вы ничего не знаете о лесах! Да и что итальяшки могут знать о лесе? Ох, если ты не видел ирландский лес– ты ничего не видел!

И правда падре сразу почувствовал, что даже воздух здесь был другой. Какой-то дикий, неукрощенный. Ветер рвал и реял как хотел, не прятался и не затихал даже если путнику очень хотелось.

Вечером падре пошел прогуляться по местной деревне. Было немного холодновато, и он решил зайти в местный бар согреться. Он тихонько присел за небольшой деревянный столик и заказал кружку горячего грога. Этот напиток непременно согреет уставшего путника или подбодрит замерзшего гуляющего. Сидя в полумраке бара среди тягучих разговоров людей падре наблюдал за теми, кто входил в бар. Кто-то замечал человека в черной сутане, а кто-то нет, кто-то странно смотрел, а кто-то виновато потуплял взгляд, были взгляды удивленные и

Безразличные, но большинство людей было занято только собой, чтобы обращать внимание на греющегося за чашей напитка падре. И вот в помещение вошел человек, которого падре давно не видел, а знал он его еще мальчиком. Это был Бен Барни. Бен был здоровенный детина с огромными руками, которые были в мозолях от тяжелой физической работы. Но Бен был застенчив, как ребенок и прост, как теленок. Завидев падре Санторио, он очень обрадовался и едва не прослезился.

– Дядя Санторио, – сказал бен. – или как я тебя должен называть, падре?

– Бен, ты можешь говорить, как хочешь, для меня ты – малыш Бенни и все.

– правда я немного подрос, – засмеялся Барни.

– Да уж, заметно, – радостно подхватил падре. – Как твоя жизнь, Бен? Я слышал ты хотел жениться, но так и не женился? Почему?

– дядя, ты знаешь, в прошлом году умер отец, а Лейла и я хотели сыграть свадьбу. Но я не могу достаточно заработать, чтобы купить нам хотя бы маленький домик, а я не хочу, чтобы Лейла вечно скиталась.

– Ясно, – мягко сказал падре. – Я вижу, что люди прибывают к праздникам. Бар полон.

– Да, – подтвердил Бенни, – но у нас тут творится что-то странное, дядя. Я знаю, ты помогаешь иногда разгадывать всякие штуки, но это уже чересчур.

– А что такого странного происходит здесь?

– Тут постоянно что-то у кого-то пропадает, но мало того, перед пропажей напротив дома, где произойдет событие, всегда стоит одна девушка. На мой взгляд, она немного больна, это Дженни О’Мэйр. Сначала на нее никто не обращал внимания, – тут Бен понизил голос. – Но затем ее стали считать предсказательницей, что-ли. Но я в эту чушь не верю, вещи все равно пропадали. Дженни стоит неподвижно несколько часов, а потом уходит неизвестно куда.

– Дженни? Та самая Дженни, что играла с вами в детстве? – спросил падре заинтересованно.

– Ага, она. У нее даже был муж, но он ее бросил или что-то такое, и после этого началась вся эта дребедень. Уж ее не любят нигде, но не трогают, что сделаешь с помешанной!

– Ладно, завтра я очень хочу взглянуть на девушку, – ответил падре. – Мне хочется понять, что же все -таки произошло.

Тут Бен взглянул на падре как-то мечтательно и сказал:

– А помнишь, дядя, ты писал рассказики для меня?

– да, это когда твоя матушка говорила, что от одного чтения ничего путного не выйдет, надо работать? – переспросил падре.

– Точно! – обрадованно ответил Бен. – Так ты пишешь сейчас? А еще ты мне про Царствие Божие рассказывал.

– Бывают такие вечера, – начал падре Санторио, – когда ничего не хочется делать, а бывает такой вечер, когда сядешь и все напишешь, и понимаешь – это тот самый вечер…и лучше не могло быть вечера для этого события.