Маруз перевел взгляд на паренька, успевшего немного отдышаться:

- Как тебя зовут, малыш?

- Варнак, повелитель.

- Скажи, Варнак, мне это не показалось – тебе действительно поначалу нравилось его ласкать? Ну… пока он все не испортил? Вроде как, у тебя даже встал?

Варнак молча кивнул.

- Хорошо, - хан перевел взгляд на своего фаворита, - Зураш, становись на четвереньки!

- Что? – вскинулся тот, и это было его роковой ошибкой.

В следующий момент Батог Погонщика оставил на его обнаженных ягодицах багровую полосу, Зураш вскрикнул и рухнул на четвереньки.

- Ты и в самом деле думал, что я стану повторять дважды, Зураш? – невозмутимо вопросил Маруз и повернулся к Варнаку, - Как ты находишь его задницу, малыш? Не правда ли, она выглядит достаточно привлекательно, несмотря на след от Батога?

- Да, повелитель, - смиренно согласился Варнак.

В желтых глазах хана поблескивали искорки смешинок, которые изумляли до глубины души молодого арука, но сам он их видеть, естественно, не мог:

- В таком случае – чего же ты ждешь, Варнак? Трахни его – порадуй своего хана.

Парень нерешительно приблизился к Зурашу и начал оглаживать его ягодицы одной рукой, пальцы же второй осторожно ввел ему в задний проход, явно намериваясь растянуть, подготовить к соитию.

Маруз нетерпеливо нахмурил брови:

- Парень, я приказал тебе его трахнуть, а не ублажить.

Варнаку ничего другого не оставалось, кроме как подчиниться.

Поначалу Зурашу, отвыкшему от пассивной роли, явно было больно, но по мере того, как Варнак плавными толчками все глубже проникал в его тело, боль постепенно сменилась удовольствием, о чем свидетельствовал восставший снова член, и что не укрылось от зорких глаз Маруза. Видимо, в планы хана не входило позволить кончить внезапно впавшему в немилость фавориту, потому что он опять приказал Варнаку остановиться. Зураш непроизвольно дернулся, словно протестуя, но с некоторых пор его желания никого не волновали.

- Иди сюда, малыш! – хан похлопал по тахте рядом с собой.

Когда Варнак сел рядом с ним, Маруз обратился ко все еще стоящему на четвереньках фавориту:

- А теперь ползи, Зураш! Сейчас ты сделаешь для него то, чего не дал ему сделать для тебя.

Тот приблизился все так же, на четвереньках, к сидящему на тахте Варнаку и распрямился, оставаясь на коленях.

- Что такое, Зураш? Тебя смущает, что член Варнака только что побывал в твоей заднице? Так ведь он не трахал твою задницу, судя по его плавным движениям – он ее все-таки ублажал. Неужели ты брезгуешь собственной задницей? Ну, же, не разочаровывай меня – поработай как следует ртом, - видя, что Зураш нерешительно замер, продолжал изгаляться хан.

На самом деле Маруз вовсе не был садистом – просто слишком уж паршиво хан Арукарии себя чувствовал. Неужели это он рычал от наслаждения, прогибаясь под ничтожеством, которое трясется сейчас перед ним, как лист на ветру? Неужели это он раз за разом отправлял пуланов к самому достойному из мужчин с посланиями, которые больше приличествуют не повелителю огромной страны – а жалкому попрошайке? Как, как это исправить? Отправить очередного пулана с извинениями? Или послание, вроде того: Альдар, забудь, что было – я не ведал, что творил?

Как ни старался Зураш, довести Варнака до оргазма у него не получалось – видимо, парень не мог внутренне расслабиться. Хан понял его состояние и решил помочь своему, теперь уже бывшему фавориту. Огрубевшая от рукояти меча ладонь начала на удивление нежно поглаживать тело паренька – шею, плечи, грудь, живот, особое внимание уделяя напрягшимся горошинам сосков. А потом Марузу вдруг захотелось… попробовать на вкус уста, которые показались ему такими сладкими, когда он наблюдал за тем, как они ласкают плоть Зураша. Рот хана накрыл губы молодого арука, вынуждая их раскрыться и впустить внутрь его горячий язык. Этот первый в истории Арукарии поцелуй, видимо, стал для Варнака последней каплей, а может, вызвал ассоциации с тем, как он сам ласкал Зураша – парень выгнулся в руках Маруза и задрожал всем телом, бурно кончая Зурашу в рот.

Когда Зураш отстранился, стало очевидным, что удовольствие испытал не только Варнак – но и бывший фаворит тоже. Хана это, впрочем, ничуть не удивило – он сам был в близком к оргазму состоянии:

- Ну, и что тебе понравилось больше, Зураш? Когда он трахал тебя в зад или, когда ты ласкал его член?

Зураш вздрогнул и вскинул на повелителя глаза:

- Я… мне все понравилось, повелитель. Он… он такой…

Хан кивнул:

- Да, я тоже это заметил. Теперь ты понимаешь, Зураш, как был не прав, когда чуть не порвал ему горло своим членом? У нашего Варнака, похоже, истинный талант – дарить наслаждение… Как бы там ни было, быть помощником при кухне – точно не его призвание. И если ты хочешь, чтобы твоя шкура и дальше оставалась на тебе, Зураш, больше не смей причинять ему боль! Впрочем, будешь хорошо себя вести, так и быть – когда-нибудь потом я ему позволю трахнуть тебя так, что ты завоешь от удовольствия.

Бывший фаворит опустил голову:

- Я больше не хочу, чтобы он меня трахал, повелитель…

- Да неужели? – хмыкнул хан, - Ну, не хочешь – так не хочешь.

Маруз повернулся к Варнаку:

- Скажи, малыш, ты уже познал женщину?

Варнак отрицательно покачал головой:

- Еще не минул год, как я покинул незан, повелитель.

Надо сказать, у молодых аруков появлялось право прикоснуться к женщине только через год после того, как они вступали во взрослую жизнь.

- Но тебя уже влечет к женщинам?

Варнак широко улыбнулся, повергая мужчин в шок этой своей улыбкой:

- О, да! Бывает, такое грезится, когда на женщину смотрю…

Маруз покачал головой:

- Даже интересно – что может грезиться такому, как ты? Небось – что ты облизываешь ее с головы до ног?

Варнак смутился:

- Ну… и это тоже.

Хан задумчиво постукивал Батогом по своей раскрытой ладони:

- Пожалуй, мы не станем ждать, пока пройдет этот год, малыш. Слишком уж мне не терпится посмотреть на то, как ты будешь женщину ублажать. В следующий раз, специально для тебя приглашу служительницу Арайши – кто знает, может, таким образом на свет появится очередное дитя богини?

Взгляд Варнака непроизвольно устремился вниз – Маруз был по-прежнему возбужден, и легкий уншуг (что-то среднее между набедренной повязкой и короткой юбкой – традиционная одежда мужчин аруков) совершенно не скрывал состояния хана.

Маруз ласково погладил парня по щеке:

- Что смотришь, сладкий – приласкать меня хочешь?

Варнак поднял на хана глаза:

- Ты сейчас нуждаешься в этом, повелитель.

- Возможно. Но… как-нибудь в другой раз, малыш. Я тут подумал, что давно не навещал своих жен – слишком давно. Самое время это исправить. Только сначала мне нужно посетить купальни. Можешь, кстати, отправиться туда со мной – спину мне потрешь. Звать кого-то другого почему-то не хочется…

Три дня спустя Маруз смотрел на лежащего рядом с ним все на той же тахте Варнака и не мог себе самому объяснить того, что с ним происходит. Не то чтобы хан был склонен к самоанализу и тем более – к самокопанию, но слишком уж необычными оказались чувства, которые вдруг расцвели в нем, словно какие-то волшебные цветы.

Надо сказать, что последние три дня Маруз провел на женской половине своего родового гнезда под романтическим названием Купол Мира. И дело было не в том, что он никак не мог насытиться жаркими объятиями трех жен, на самом деле, у него не получалось оторваться от самой младшей и самой близкой ему – Зарайны. Нет, хан и раньше замечал, до какой степени они с Зарайной похожи: у них совпадали желания, настроения, им нравились одни и те же вещи, и зачастую, кто-то один вслух продолжал мысль, которая в то же самое время пришла в голову другому. А уж какое удовольствие испытывали они от близости на ложе… Но в этот раз – ощущение было ни на что не похоже. Вроде того: оторваться от нее – все равно, что умереть. Может, причина была в том, что в мимике его младшенькой появилось нечто новое – улыбка? Маруз смотрел на эту улыбку и понимал: убьет любого, кто посмеет стереть ее с лица Зарайны… Это непонятное, пронзительно-щемящее в нем временами как будто даже мешало дышать, так почему же тогда ощущение такое – что он и не дышал до сих пор?