Глорфиндел закрыл глаза. Так вот какое привидение притащил с собой Эллонур из подземелья лесного короля.
Любой, кто имел несчастье лицезреть Трандуила воочию, уже никогда не смог бы забыть этого совершенного и безжалостного хищника. Прекрасный и идеальный, как клинок, и столь же опасный. Трандуил всегда бил в самое сердце, без промаха. Растекался по венам, как яд, и проникал в каждую клеточку тела. У Эллонура просто не было шанса… Манипулятор просчитывал свои ходы на десять шагов вперёд, ничего не прощал и не забывал. В танцах на стёклах Трандуилу не было равных.
— Иногда Его Величество приказывал своим воинам спуститься в тёмное подземелье и доставить к нему в кабинет его любимую игрушку. Предвосхищая твой вопрос, нет, он не прикасался ко мне и пальцем. Сам никогда. Пытали и насиловали меня его воины с завидной регулярностью. Но без особого успеха. И тогда Его Величество решил сменить тактику. Он был вежлив со мной и обходителен. По большей части. Наливал и подносил мне вино. Сам. Обращался со мной, как с равным. Даже вёл со мной светские беседы о поэзии, представляешь? Конечно же, ему была нужна информация… Я знал, в какие игры он играет. Знал, что он делает и зачем. И Трандуил знал. Знал и наслаждался игрой. Я всё прекрасно знал, Глорфиндел, и всё равно угодил в мышеловку, как глупая наивная мышка… Я даже не заметил, как начал чувствовать к нему то, что чувствовать не имел никакого права, как ненависть к чудовищу переросла в любовь и уважение! Восхищение! Да, я восхищаюсь Трандуилом и даже сочувствую ему! Я находил оправдание всем мерзостям, что он творил со мной, его жестокости, его холодности, его бесчувственности… В этом мы с твоим Синда похожи. А ещё я люблю короля эльфов, нашего врага, того, кто превратил эти два года, что я провёл в плену, в кошмар наяву. Я люблю нашего врага, Глорфиндел. Вот только мы оба знаем, что это не та светлая и чистая любовь, что менестрели воспевают в балладах. Я научился любить Трандуила, потому что только так я мог выжить и не спятить в бесконечной тьме. Я люблю моего мучителя больной извращённой любовью и ненавижу себя за это.
Глорфиндел попытался коснуться плеча любовника, но тот отпрянул от него, как от прокажённого.
— Твой маленький принц поступил так же! Иначе он ни за что не выжил бы после того, что ты сотворил с ним. Это слишком… слишком для кого-то столь юного и невинного, как твой Синда. Леголас оказался совершенно один, в логове врага, без семьи и друзей, и он закрылся любовью, как щитом, от ненависти и страха и направил её на единственное существо, которое было рядом. На тебя, Глорфиндел, — прекрасное лицо исказила гримаса отвращения и боли. — Я не ставлю под сомнение твою любовь к нему, мой лорд, хоть и не понимаю, что ты нашёл в этом слабом безвольном создании, но то, что Леголас чувствует к тебе — это не любовь! Это нечто искусственно взращённое, искажённое, навязанное ему его же сознанием. Я не обвиняю мальчика во лжи. Он не лжёт, когда говорит, что любит тебя. Леголас и в самом деле верит в это. Как верил я… Может быть, Валар будут милостивы к нему, и он никогда не очнётся от этого сна. Но ты-то будешь знать… И это знание будет отравлять твой брак изо дня в день, капля за каплей, пока не разрушит его до основания. А если Леголас всё же проснётся, то возненавидит тебя! Этот союз обречён, и ты знаешь, что я прав!
— Да, ты прав, Эллонур! — признал Глорфиндел, едва сдерживая зверя. — Эти отношения начались с насилия. Я изнасиловал Леголаса. И поверь, я сделал это не единожды, — Эллонур в ужасе уставился на павшего идола. — Долгие месяцы всё, что он получал от меня, это очередная порция боли и унижений, приправленная толикой заботы и внимания. Ты прав, он подчинился моей воле, прогнулся под меня, надеясь, что так я буду относиться к нему чуточку лучше. Ты прав, он полностью зависим от меня. Но что ты предлагаешь? Отпустить его? Это равносильно тому, чтобы выпустить на волю орлёнка, которого ты выкормил и приручил к рукам. Он научится летать, но никогда не сможет жить на воле. Леголас уже никогда не будет вольной птицей. Я приручил его… Да он и сам не хочет свободы! Валар создали его с одной целью — принадлежать. Он связан со мной. Я за него в ответе и буду защищать. Если понадобится, то целую вечность. Я не против.
— Ты во многом прав, Эллонур, но ты ошибаешься на его счёт. Леголас никогда не притворялся, что забыл всё, что я с ним сделал. Он не простил меня, но ради нашего сына и нашего будущего он научился жить с этими шрамами на сердце. Я каждый день молю его простить меня, но он больше не верит словам. И я не осуждаю его за это. Никакие слова не исправят того, что я сделал с ним. Но, возможно, поступки смогут, возможно, если я буду любить его и изо дня в день доказывать ему мою любовь, он наконец-то поверит. Я надеюсь. В конце концов, это всё, что мне остаётся, потому что я люблю его и в нём вся моя жизнь.
— Ты хочешь загладить вину перед мальчиком, взяв его в законные мужья! Но всё, чего ты добьёшься этим опрометчивым поступком, это того, что ты ранишь его и себя ещё сильнее! Посмотри на себя?! Во что ты превратился, мой лорд? Лорд Глорфиндел, которого я знал, никогда не поступил бы так с невинным эльфёнком! Мой лорд — не насильник, не мучитель и не безжалостная эгоистичная скотина!
— Я много чего натворил, Эллонур. Но только не это… — рыкнул на взбешённого Эллонура бывший любовник. — Я взял Леголаса в мужья не из чувства вины, а потому что люблю его!
— Ты любишь лишь одного эльфа, Глорфиндел. Ни для кого другого в твоём сердце места больше нет и никогда не было, — печально улыбнулся Эллонур и нежно погладил льва по золотой гриве. — Между нами много чего было, но мы всегда были честны друг с другом… Ты не сможешь обмануть меня. Только не меня…
— Просто загляни мне в глаза, Эллонур, и ты поймёшь, что я не лгу, — Глорфиндел сжал руку, гладившую его по волосам, и заглянул в печальные карие глаза. Родные глаза. — Я его, а он мой. Это намного больше, чем ты можешь себе представить. Мы связаны с ним красной нитью, что тянется сквозь века. Её не смогло разорвать ни время, ни смерть, ни тяжкие испытания, выпавшие на нашу долю. Возможно, это больная любовь. Но это любовь.
Эллонур презрительно хмыкнул, но сделал то, о чём попросил его бывший любовник. Он посмотрел — действительно посмотрел! — Глорфинделу в глаза и отшатнулся от него, как будто увидел призрака в омуте зелёных глаз.
— Это невозможно! — выдохнул мертвенно-бледный Эллонур. — Как?.. Как это может быть правдой?! Я вижу… его в твоих глазах!
— И я вижу себя в глубине его глаз. Эта свадьба всего лишь формальность, наши души связаны клятвами уже много веков назад. Он нашёл способ сдержать клятву, данную мне. Теперь настал мой черёд сдержать мою. Ты всё ещё сомневаешься в искренности его чувств ко мне?
Растерянный Эллонур медленно покачал головой, пытаясь собраться с мыслями и осознать увиденное.
— Прости, — наконец выдохнул бывший. — Я не хотел обидеть. Просто волновался за тебя…
— Я не злюсь, Эллонур. Я бы тоже волновался, будь я на твоём месте… — нежно погладил по щеке совершенно потерянного и сбитого с толку любовника лорд Гондолина. — Я переживаю за тебя, Эллонур.
— Нет! — шарахнулся от него в сторону мужчина. Тонкие губы скривились в горькой усмешке. Так много боли и ран… Так много шрамов на сердце. И Глорфиндел оставил ещё один, сам того не желая. — Не прикасайся ко мне. Испачкаешься. Я грязный…
— Эллонур, позволь мне… — хрипло прошептал Глорфиндел.
— Помочь? — горько улыбнулся Эллонур. — Я приходил к тебе за помощью, но ты отказал мне, друг… Хотя нет, не друг. Не друг и не любовник. Это даже к лучшему. Не люблю всё, что начинается с приставки экс.
— Мы всё ещё можем быть друзьями, Эллонур. Ничего ведь не изменилось! — ядовитый пепел осел на губах Глорфиндела. Мужчина шагнул навстречу бывшему любовнику, в попытке обнять, утешить, растопить этот лёд…
— Ты изменился, Глорфиндел, — покачал головой Эллонур и сделал шаг назад. — Знаешь, там — в подземелье лесного короля — бывали плохие дни и очень плохие. То были дни, когда я узнал, что значит, страдать; что значит, стыдиться; что значит, отчаяться. Когда было нестерпимо больно, я закрывал глаза и думал о тебе. Воспоминания о тебе помогали мне вставать по утрам с холодного пола, продолжать дышать и бороться. День за днём я вёл войну с собственным сердцем, потому что мой лорд Глорфиндел — не предатель. А значит, и я не имел права предать мой народ. Предать тебя. Ведь как бы я смог смотреть тебе в глаза после такого.
