Жилище сеньоров фон Уршперг Рудольфио приметил сразу же, как приехал в Амальфи. Добротный, с флюгером в виде трубача, весь поросший зеленым плющом, дом был словно втиснут в скалу, составляя с ней одно целое.

Справа и слева от него, на крышах соседних домов, располагались цветущие сады. Широкие кадки с водой размещались в специально выдолбленных в скальной породе углублениях. Между домами умелые жители вырубили ступеньки и небольшие площадки, где играли дети, вальяжно разгуливали толстые рыжие и белые куры, грелись на солнце дворовые собаки.

Теперь же, когда Рудольфио получил имя, которым должен был представиться, а также опознавательный знак, дело уже не казалось ему таким заковыристым, как вначале. Одно плохо – граф Гонсало Манупелло, прозванный за созданную им собственную сеть шпионов Спрутом, потребовал доставить в Амальфи летописца Бурхарда Уршпергского[1], а тот уже неделю, по милости скорого на расправу кровника, гнил в церковной земле. Так что Рудольфио не оставалось ничего иного, как с риском доставить заказчику хотя бы детей погибшего.

Дожидаясь вечера, Рудольфио отправился в ближайший трактир, где поужинал и выпил пару кружек кислого вина, а с наступлением сумерек он уже стучался у ворот знакомого дома.

В окошечко над дверью на него глянули бесцветные старческие глаза под белыми кустистыми бровями.

– Мое имя Лучиано из Ривали. Доложите сеньоре фон Уршперг! – заявил Рудольфио, и тут же старая массивная дверь распахнулась перед ним, даже не скрипнув.

Старик в сыромятных сапогах с обрезанными голенищами, одетый в коричневое домашнее сюрко и кожаную безрукавку, поспешно закрыл за гостем дверь. Кланяясь и точно старый пес заглядывая в глаза, он побежал показывать дорогу.

В большом душном и темном зале, окна которого были закрыты ставнями, на полу под ногами шуршал высохший камыш. Посреди зала на здоровенном неудобном кресле восседала похожая на орлицу носатая старуха в черной кружевной мантилье поверх шелкового головного платка и в черном до пола шерстяном платье. Из-под подола торчали узкие носы старомодных башмаков.

Перед ней на крошечных табуретах сидело двое детей – отрок лет двенадцати и девочка лет девяти, с распущенными по плечам светлыми волосами. При виде незнакомца они вскочили, причем мальчик обнажил меч.

Рудольфио широко улыбнулся юному защитнику, эффектным жестом выхватив из-за пазухи зеленую парчу, и взмахнув ею в воздухе, точно тореадор плащом, накинул трофей на плечи девочке. Та ойкнула, мальчик что-то шепнул бабушке, и старуха, опираясь на руку внука, медленно поднялась навстречу гостю:

– Лучиано! Мы уже думали, что ты не придешь!

Опомнившаяся девочка, криво поклонившись новоявленному «родственнику», метнулась в сторону бабушки, и та дрожащими руками ощупала ткань, всего несколько часов назад покрывавшую Деву Марию.

– Парча. Никакого сомнения, парча.

– Зеленая парча, бабушка, – помогла ей внучка.

– Та самая. Мой покойный муж привез эту парчу из земли неверных. Половину рулона мы подарили на свадьбу моей сестре и еще половину преподнесли по куску в три разных храма. Храм Андрея Первозванного и храм при монастыре капуцинок – эти в нашем городе. А так же в Неаполе… Удачно, что Жанна сохранила этот кусок. Его невозможно спутать ни с чем иным… Подойди ко мне, племянник, дай мне обнять тебя напоследок.

Рудольфио приблизился к старухе, склонившись к самой ее груди, но та и не подумала его обнять, как бы это сделала любая другая. Вместо этого сеньора осторожно коснулась чувствительными пальцами лица гостя и быстро ощупала его, точно лепила посмертную маску.

– Да, мои пальцы никогда не обманывали меня. Ты сын моей сестры Катарины. Ты пошел в нашу породу, в этом нет никакого сомнения. Лучиано, ты спасешь детей?

Он поспешно кивнул, поцеловав руку, нежелающую отпускать его, а затем, сообразив, что старуха просто не может видеть его, уточнил:

– Я бы хотел, чтобы детей собрали немедленно. Через пару часов, когда начнет темнеть, мы выйдем из дома и постараемся покинуть город незамеченными.

– Будет так, как ты скажешь, – старуха понимающе кивнула. – В отличие от глупого кровника сын моей сестры понимает, что значит королевская кровь. Слуги приготовят вам с собой еду и теплые плащи.

– Зачем нам теплые плащи, бабушка? Ведь лето, – не поняла девочка.

– Возможно, несколько ночей, сеньорита, нам безопаснее будет спать на земле, – уточнил фальшивый Лучиано. – Себастьяно Малабранка узнает, что я забрал вас из Амальфи и будет искать на постоялых дворах.

– Твоя правда. – Сеньора фон Уршперг одобрительно кивнула.

– Отец учил меня владеть мечом! – вспыхнул мальчик.

– Уверен, это знание пригодится нам во время путешествия, – улыбнулся Рудольфио. – Во всяком случае, я учту, что от тебя может быть польза.

– Лучиано! Все, что требуется сделать, это отвести детей в спокойное место. Лучше всего в Россано, где живут родственники их матери. Там позаботятся о них. Если не получится, делай так, как сочтешь нужным. Пусть возьмут другие имена, попросите защиты в каком-нибудь монастыре. Они могут работать переписчиками священных книг. Мой сын, царствие ему небесное, успел научить их не просто грамоте: под диктовку Константин и Анна способны писать так быстро, что говорящему обычно не приходится повторять.

– Я все понял. Мы теряем время. Пусть слуги соберут детей в дорогу.

– Да благословит тебя Бог Лучиано. Константин, Анна, слышали, что вам сказано? Собирайтесь…

Темнота набросилась на городок Амальфи с проворством ночного хищника, вроде леопарда, охотиться с которыми ввел моду император Фридрих II из рода Гогенштауфенов. Сильные, могучие зверюги то ли были привезены Его Величеством лично, после победы в земле неверных, то ли являлись подарком султана и были доставлены позже. Так или иначе Фридрих получил двух пушистых и уже умеющих страшно шипеть, показывая зубы, котят, а затем, воспитав их, сделал своими друзьями, охотившимися с ним на крупную дичь. Нет ничего неотвратимее и страшнее леопарда на охоте!..

Из дома величественной старухи Рудольфио вывел детей, едва только начало смеркаться. А вот горный городок, где все улицы либо спуски, подъемы и ступеньки, либо сходни и колеи, по которым после дождя бегут говорливые ручьи, пришлось миновать как раз уже в темноте.

Хорошо, что Рудольфио из Турина большую часть жизни провел в так называемом «ласточкином гнезде» на замке одного знатного сеньора. Когда сеньор отправил впередсмотрящего на покой, тот еще лет десять в поте лица своего честно трудился наемным убийцей в гильдии Ночных котов. Так что Рудольфио прекрасно видел в темноте, а ребята более-менее ориентировались в лабиринтах улочек и проходных дворов.

В общем, выбрались как-то с Божьей помощью – но не к давно закрытым воротам, как поначалу думали дети, а через воровской лаз в полмиле от поста стражников. После чего оказались не на утоптанной дороге, а чуть ли не в диком лесу. Во всяком случае, беглецам так показалось в самом начале.

– Мы могли бы вернуться к городским воротам и дождаться там рассвета… – стараясь говорить как можно равнодушнее, предложил Константин. – После того как стража запирает город, там обычно собираются опоздавшие. Они жгут костры и всю ночь не спят, охраняя свое добро. Мы могли бы спрятаться среди них.

– Думаешь, Себастьяно Малабранка не опознает вас с сестрой? – удивился Рудольфио.

– Да где этот Малабранка, а где мы? – изумился, в свою очередь, мальчик.

– Ошибаешься, – перелезая через корягу, Рудольфио подал руку девочке.

Но та перепрыгнула через препятствие сама, должно быть, желая выказать перед новоявленным «родственником» удаль.

– Полагаю, что если ваш кровник и не узнал о моем приезде (меня в Амальфи никто не знает), то уже утром, когда откроют ворота, кто-нибудь из соседей отправит ему весточку о том, что дети Бурхарда Уршпергского сбежали. И тогда…