— У меня и в мыслях подобного не было, отец.

Эрик долго смотрел на него.

— Надеюсь, что это так. И всё же…

— Слово чести, — быстро сказал Рауль, — я влюблён, но не сошёл с ума… чтобы драться из-за шлюх.

— Хорошо, — Эрик с облегчением вздохнул. Привлёк его к себе, обнял и поцеловал в висок, — я люблю тебя, Рауль. У меня всего двое сыновей. И ты сам знаешь, сколько вы значите для меня.

Рауль скрипнул зубами.

«Один, — подумал он, — у тебя один сын, отец». Но промолчал.

Едва он покинул комнату и отправился к себе, Луи вошёл в библиотеку и остановился на том же месте, где только что стоял Рауль.

Эрик долго, нахмурившись, смотрел на него, прежде чем спросить:

— Ты злишься на меня?

— Нет… отец.

Брови Эрика сошлись к переносице ещё тесней.

— Он никогда не слушает меня, — произнёс он, — никогда. Я боюсь, что однажды его нрав доведёт его до беды.

Луи молчал.

— Луи, прошу тебя, проследи за ним. Сделай так, чтобы с ним ничего не произошло.

— Вы просите меня шпионить за вашим сыном? — спросил Луи тихо и зло.

Эрик прикрыл глаза и глубоко вдохнул.

— Я прошу тебя защитить его. Если ты хоть капельку… — голос его дрогнул, и он осёкся, а закончил уже шёпотом, — хоть капельку любишь меня.

Луи закрыл глаза. Он знал, что произойдёт теперь.

Эрик подошёл вплотную к нему. Он вдруг оказался у Луи за спиной, хотя только что стоял напротив него.

Эрик опустил руки ему на плечо и запечатлел у самого уха лёгкий поцелуй.

— Ты представить себе не можешь, — прошептал он, — как много значит для меня то, что ты со мной.

Луи глубоко вдохнул, силясь унять подкатившую дрожь. Руки Эрика были нежными — но даже эта нежность причиняла боль.

Все те годы, что он принадлежал Эрику, он чувствовал, что-то, что происходит между ними — неправильно, запретно, что этого быть не должно.

Но он любил Эрика. Как любят отца и как любят того, кто дал тебе всё.

Он любил Эрика и хотел вознаградить за то, что Эрик любит его.

Герцог толкнул его к стене, и Луи едва успел выставить руки перед собой.

Опекун приподнял полы бархатного чёрного камзола, отделанного серебром, и вошёл — Луи всегда был готов для него.

Эрик двигался быстрыми рывками, вбиваясь в него, но куда большая жажда пылала в его руках, силившихся коснуться молодого любовника, прижать вплотную к себе, войти в него целиком.

— Я люблю тебя, — прошептал он.

Луи поймал его руку и молча прижал к губам.

========== Глава 7. Сновидения Париса ==========

Кони унесли Рауля в город в ту же ночь. Он лгал отцу, хотя тот не вынуждал его к подобному никогда. Рауль давно уже сошёл с ума — и сам об этом знал. Он готов был ползать у ног любовника или завоёвывать для него города — только бы добиться любви, которой так и не увидел до сих пор.

А Луи медлил с выездом, и причин тому было две.

Во-первых, он не хотел попадаться Раулю на глаза. С тех самых пор, как преждевременная смерть родителей вынудила Луи войти в дом де Ла-Клермон, он ненавидел юношу, которого вынужден был называть братом — так же, как сам Рауль ненавидел его.

И если ненависть Рауля могла найти объяснение в обычной ревности брата к брату: Эрик, сухой и сдержанный со всеми кругом, только с Луи позволял себе оттаять. Казалось, только с приёмышем он чувствовал себя легко. Хотя он, Рауль, его родной сын, всё это время был рядом и что было проще, чем довериться ему?

Они с Луи были одногодками. Луи не был ни старше, ни мудрей, и Рауль представить не мог, что объединяет его с отцом. Он злился, хулиганил, доводил до истерик слуг — только бы отец заметил его. Но отца всегда больше интересовал Луи.

И когда обоим мальчикам исполнилось по шестнадцать лет, именно его, Рауля, Эрик отправил служить в Париж — в то время как Луи оставил при себе.

Иногда Раулю казалось, что у Луи есть всё, чего нет и никогда не будет у него: семья, дом, отцовская любовь.

Рауль продолжал свои выходки, проматывал деньги как мог… Но всё, чего мог добиться от отца: «Постарайся, чтобы твои развлечения не порочили семью».

Он бросил службу в надежде, что это приведёт отца в ярость — но и это не помогло.

«Пожалуй, ты прав, — сказал герцог де Ла-Клермон, — времена мушкетёрства давно прошли».

Раулю оставалось, пожалуй, только одно — сбежать в Америку, снарядив собственный корабль, но он не успел. На улицах Парижа в пыльный летний день ему встретился безродный актёр, и Рауль обрёл новую цель.

И даже теперь отцу было всё равно.

Рауль не говорил об этом ни Кадану, ни кому-то ещё, но он несколько раз писал письма отцу. Он хотел, чтобы Эрик увидел то, что Рауль нашёл.