Рауль принялся стягивать с плеч Кадана камзол, и драгоценные пуговицы зазвенели по полу, отлетая от него. Кадан вертелся в его руках как змея, но в конце концов Раулю это удалось, и он, тяжело дыша, прижал Кадана к себе.

— Не надо… — выдохнул тот. Руки Рауля сжимали его как тиски.

— Ты принадлежишь мне, Кадан. Ты давно должен был понять.

Кадан стиснул зубы, но ничего не сказал. А Рауль, решив, что борьба с одеждой слишком хлопотна, развернул его и швырнул на кровать вниз лицом, а затем накрыл собой.

Он шарил по телу Кадана, исследуя его, как не исследовал его никогда. Тот пытался отползти, но не мог.

Кадан попытался оттолкнуться от кровати, чтобы сбросить Рауля с себя, но в итоге лишь помог ему стащить с себя кюлоты и оказался прижат обнажёнными бёдрами к его распалённому естеству.

— Ещё чуть-чуть, — Кадан не знал, уговаривает Рауль его или себя, но в следующее мгновение тело пронзила боль. Он застучал кулаками по кровати, но звук ударов тонул в пуховой перине, а Рауль рывками двигался в нём.

Наконец Кадан вцепился зубами в покрывало, чтобы приглушить боль и не закричать.

Толчки Рауля были быстрыми, яростными и глубокими, как будто он хотел пронзить его насквозь.

— Ты мой! — шептал он и покрывал поцелуями шею Кадана, сжимал его плечи до синяков.

Но чувство принадлежности всё не приходило к Раулю, он сам не верил своим словам. И как бы яростно он ни вбивался в обмякшее тело, не мог приблизить финал.

В конце концов он вышел из Кадана и, прижимая его к кровати одной рукой, довёл себя до финиша другой. Тёплые брызги упали на белые ягодицы, и оба наконец вздохнули с облегчением.

Рауль оттолкнулся от кровати и встал, глядя на тело, распростёршееся под ним. Он чувствовал себя пустым.

Кадан, едва высвободившись из его рук, подтянул колени к груди и уткнулся в них лбом.

Плечи его сотрясали беззвучные рыдания.

Рауль стиснул зубы. Он не знал, остаться или уйти.

Кадан тоже не знал. Он чувствовал себя разбитой статуэткой, брошенной в угол безразличной рукой. Но больше всего он боялся сейчас остаться один.

— Ты обещал, что не тронешь меня, — выдавил он наконец.

На Рауля он не смотрел.

— Ты обещал, что придёшь ко мне, — сухо ответил Рауль.

Кадан наконец поднял взгляд.

— Что теперь?

Рауль облизнул губы. Он судорожно пытался понять, как собрать осколки того, что только что разбил, потому что мучительно хотел вернуть то самое чувство наполненности, завершённости и владения, которое испытывал ещё несколько часов назад.

— Теперь ты целиком мой, — упрямо сказал он и, сбросив на пол камзол, опустился рядом с Каданом на кровать. Обнял его и прижал к себе. Тот не переставал дрожать. — Позвать Жоржетту? — уже мягче спросил он.

Кадан покачал головой. Перевернулся в его руках и уткнулся лбом в плечо.

— Останься со мной, — попросил он.

Рауль кивнул и погладил его по плечу. Так же бережно, как и всегда.

    Комментарий к Глава 4. Квартал Марэ

    * Жан-Бати́ст Люлли́ — французский композитор, скрипач, дирижёр. По происхождению итальянец (имя при рождении — Джова́нни Батти́ста Лу́лли, итал. Giovanni Battista Lulli). Люлли вошёл в историю музыки как создатель французской национальной оперы, один из ведущих представителей музыкальной культуры французского барокко

** Пьер Бошан (Pierre Beauchamps) (1636-1705),  придворный танцор и хореограф

*** Знаменитый «король скрипачей» (ученик Л. Константена) Гийом де Мануар (1615— 1690), единственный, кто осмелился соперничать с Люлли

========== Глава 5. Воздушный театр ==========

Кадан медленно выплывал из тяжёлого хмельного сна, в котором обрывки пламени метались кругом него.

Накрыв ладонью руку, лежащую у себя на поясе, он сделал глубокий вдох и плотней прижался к любовнику спиной.

Рауль пошевелился, стискивая его, и запечатлел за ухом Кадана лёгкий поцелуй.

Кадан хорошо помнил тот день, когда впервые ступил в этот дом.

Когда Рауль наконец снял маску.

Кадан хорошо помнил разочарование, которое охватило его.

Нет, Рауль был красив. Он был красив весь, с головы до ног, и теперь, когда они стали любовниками, Кадану нравилось касаться каждого безупречного участка на его теле.

Но всю свою жизнь, не рассказывая никому, Кадан хранил в мыслях образ того, кто должен был стать его судьбой.

У него были голубые глаза, чёрные волосы, чуть изогнутый по-орлиному нос. Рауль, который стал его судьбой наяву, был на него ни капли не похож.

Того, первого, Кадан видел во сне с самого детства. Он мечтал о нём, оставаясь в одиночестве, когда наступала ночь. И понимание того, что судьба его будет именно такой — суровым черноволосым мужчиной, а не хрупкой жеманницей — со многим в собственной жизни могло примирить его.