<p>
— Любому поединку нужна широкая рекламная кампания, — заметила девушка спокойно, проигнорировав последний вопрос, — а поединок будет хорош. Уже продано восемьдесят тысяч мест, представляете себе? О победе Карпентье воздушные шары возвестят красными сигнальными огнями, а о поражении — белыми. Вот на это я хотела бы посмотреть.</p>
<p>
Стефано фыркнул, не слишком стараясь скрыть презрение к предмету разговора.</p>
<p>
— Эксперты предсказывают, что Карпентье долго не устоит против натиска Демпси.</p>
<p>
— Что это ещё за эксперты? — почти обиженно спросила девушка.</p>
<p>
— Те, которые проплачивают бой.</p>
<p>
— Вот оно как, — в глазах блондинки появилась злость, — а вы сами-то, случаем, не эксперт?</p>
<p>
— Всё может быть. Вот вам мой прогноз: в первом раунде Демпси разобьёт нос Карпентье. Во втором раунде Карпентье сломает правую руку о челюсть противника. В четвёртом раунде Демпси отправит француза в нокдаун, а после второй атаки нокаутирует его. Всё уже решено.</p>
<p>
— Вы невыносимы!</p>
<p>
— Никто не просил вас завязывать разговор, — Стефано развернулся, намереваясь уйти, но девушка окликнула его.</p>
<p>
— Ну хорошо, — сказала она, — может, по крайней мере, пообещаете, что в следующий раз, когда окажетесь здесь, поздороваетесь со мной?</p>
<p>
Стефано нахмурился и внимательно посмотрел на неё.</p>
<p>
— Я не собираюсь завтра шляться здесь.</p>
<p>
— Конечно. Вы бываете тут каждый третий день. Я довольно хорошо запомнила вас.</p>
<p>
Стефано какое-то время растерянно смотрел на неё, прикидывая в уме, правда это или ложь. В самом деле, дежурил он раз в три дня, ещё сутки уходили на сон — а затем оставалось только поехать в город, и, как правило, приезжал он сюда.</p>
<p>
— Посмотрим, — ответил Стефано и, развернувшись, двинулся прочь. Разговор немного отрезвил его. Но окончательно избавиться от мыслей о ночном происшествии он не мог.</p>
<p>
</p>
<p>
ГЛАВА 4</p>
<p>
В дом капо Дель Маро Доминико Таскони прибыл в половине девятого утра — спустя час после того, как адвокат дома Дель Маро появился в участке.</p>
<p>
Переговоры об освобождении не заняли много времени — участвовавший в них офицер не решился даже попросить залог.</p>
<p>
Капо Таскони, не спавший всю ночь, осторожно забрался на заднее сидение лимузина — один из сопровождавших его бойцов учтиво приоткрыл дверь, а затем закрыл её у капо за спиной.</p>
<p>
Сидеть приходилось бочком. Машина тронулась, качнувшись. Доминико негромко выругался. Всю ночь он прокручивал в голове случившееся, а теперь настолько устал, что не мог думать ни о чём. Поездка, и без того продиктованная мрачной необходимостью мести, принимала совсем неприятный оборот. Сержант, безусловно, должен был поплатиться… Это Таскони решил для себя ещё тогда, когда пересёк порог камеры. Но разочарованию Доминико не было предела, когда оказалось, что проклятый коп не дождался, когда Таскони освободят.</p>
<p>
Всю ночь Доминико грезил о том, как придавит проклятого сучёныша к стене и, стиснув его яйца в кулак, прошипит: «Хоть слово кому-нибудь шепнёшь — и ты труп» — но даже это нетрудное желание так и не сбылось.</p>
<p>
Конечно, Таскони уже приказал своим людям выяснить имя копа, который его задержал. Узнать — но до поры не предпринимать никаких шагов. Это дело Доминико должен был закончить сам, не привлекая вообще никого.</p>
<p>
Мысли о том, что проклятый коп может проболтаться, невольно мелькали в его голове — но когда машина наладила ход, Таскони всё-таки задремал — и открыл глаза, только почувствовав на плече горячую руку Мариано Лучи.</p>
<p>
— Приехали, босс.</p>
<p>
Таскони поднял на него усталый взгляд и кивнул. Осторожно, стараясь не выдать боли, терзавшей тело изнутри, он выбрался из машины и огляделся по сторонам.</p>
<p>
Домик Дель Маро вздымался над холмом в паре десятков метров от шоссе. Ажурные ворота перекрывали проход, маскируя под живую изгородь высокий, находящийся под напряжением металлический забор.</p>
<p>
В конце дорожки виднелся просторный, красный с белым, дом, выстроенный в георгианско-колониальном стиле. Фасад его смотрел в сторону пролива. Зелёный газон начинался почти у самой воды. Добрую четверть мили он бежал к дому между клумб и дорожек, усыпанных кирпичной крошкой и, наконец, перепрыгнув через солнечные часы, с разбегу взлетал по стене вьющимися виноградными лозами.</p>
<p>
Ряд высоких двустворчатых окон прорезал фасад по всей длине. Сейчас окна были распахнуты навстречу тёплому утреннему солнцу. Стёкла пламенели в голубоватых лучах отблесками золота.</p>
<p>
Хозяин стоял в дверях — в белом костюме, широко раскрыв объятия — и Доминико не оставалось ничего, кроме как так же точно раскрыть объятия самому.</p>
<p>
— Buongiorno mio caro*! — выкрикнул Дель Маро в самое ухо Доминико, и тот поморщился. В Манахате нравы были проще и сдержанней в одно и то же время.</p>
<p>
Фактически в Содружестве, объединившем на шатких основаниях условной дружбы северные и южные колонии, функционировало пять языков. Первым из них был итальянский — на нём говорили те, кто причислял себя к лучшим людям Корсиканских домов — и некоторые итальянцы, сумевшие среди корсиканских акул удержаться на плаву. В северных колониях ту же роль играл английский — язык воротил и аристократических домов. Люди попроще — таксисты и букмекеры с одной и другой стороны — говорили на шотландском и корсиканском диалектах. В отличие от первой категории для них важно было доказать, что они тоже имеют с кланами хоть какое-то родство.</p>
