<p>
— Оскорбление должностного лица при исполнении, — отчеканил он, — прошу проследовать за мной в отделение.</p>
<p>
Он аккуратно опустил коробочку с чаем туда, откуда взял, и положил одну руку на кобуру, а другую на наручники, пристёгнутые к ремню.</p>
<p>
Секунду корсиканец оставался неподвижен, затем лицо его исказила злость. Он рванулся бы вперёд, если бы один из спутников не положил руку ему на плечо.</p>
<p>
Потянув капо на себя, он что-то торопливо зашептал ему на ухо. Стефано расслышал только «шеф» и «домой».</p>
<p>
Лицо корсиканца стало похоже на профиль хищной птицы, пикирующей на добычу, но он вытянул руки перед собой.</p>
<p>
Стефано вообще-то не видел необходимости в наручниках — но при виде плоских аккуратных запястий с выпирающим бугорком косточки не устоял. Определённо, наручники на корсиканце должны были смотреться очень хорошо.</p>
<p>
Он ловким движением защёлкнул замок — напоследок, не удержавшись, скользнул пальцами по бугорку и невольно отметил, что кожа корсиканца была ледяной.</p>
<p>
— Следуйте за мной, — повторил он и подтолкнул корсиканца в бок.</p>
<p>
Габино, стоявший поодаль с двумя пластиковыми стаканами, подал знак, что его можно не ждать.</p>
<p>
«Трус», — отметил Стефано и двинулся вперёд.</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
** небольшое быстроходное судно</p>
<p>
*** сукин сын</p>
<p>
</p>
<p>
ГЛАВА 2</p>
<p>
Капо Таскони нервничал.</p>
<p>
Не столько потому, что опасался за себя и свою судьбу, сколько потому, что всё происходящее напоминало фарс.</p>
<p>
В десятке миль, на окраине Сартена, его ждал человек, который знал, где находится Эван Аргайл. Ещё час назад ничего, кроме лица отставного князя, не было у капо в голове. Он живо представлял, как выдавит глаза этому скотту, который нарушил состоявшийся между ними уговор.</p>
<p>
Аргайл должен был улететь из Манахатты. Аргайл должен был исчезнуть из жизни Доминико Таскони навсегда. И, наконец, Аргайл должен был благодарить Доминико за то, что тот не пришил эту шлюху, которая создавала столько проблем.</p>
<p>
Всё время дороги в полицейский участок Таскони почти инстинктивно прижимал к груди пальто там, где находился внутренний карман — там, где лежало фото сына. Единственное, что он позволил себе взять в дорогу в напоминание о нём.</p>
<p>
От Пьетро осталось немного вещей. Дома тот бывал редко и с тех пор, как завёл новых друзей, казалось, напрочь потерял интерес к семье. Могло показаться — но Доминико знал, что это не так.</p>
<p>
Пьетро любил отца. Любил двоюродных братьев и сестёр. Любил всё, что было связано с именем Таскони.</p>
<p>
Он всю жизнь просил отца, чтобы тот взял его в дело, позволил учиться у него. Он хотел быть личным эмиссаром отца — каким когда-то сам капо Таскони был для дона Порнаццо. Пьетро грезил этой судьбой. Но Доминико не хотел, чтобы его сын провёл жизнь так же, как он.</p>
<p>
Сейчас Доминико не мог не винить себя в том, что оттолкнул сына, которого так любил.</p>
<p>
— Povero, povero ragazzo*… — прошептал он и вздрогнул, услышав голос копа, сидевшего за рулём:</p>
<p>
— Ещё раз назовёшь меня так — и я сделаю из тебя решето, а в участке скажу, что таким и нашёл.</p>
<p>
Доминико рассеянно посмотрел на сержанта.</p>
<p>
Коп в самом деле был ещё мальчишкой. Конечно, он был старше Пьетро, и Доминико, которому едва исполнилось сорок, вряд ли годился бы в сыновья. Но Доминико он казался глупым и молодым. Таскони догадывался, что творится у чёртова молокососа в голове. Другой на его месте мог решить, что коп попросту хочет отличиться — но Доминико достаточно хорошо знал подобный тип людей, чтобы понимать — стремление к славе ни при чём. У мальчишки, сидевшего за рулём, зудело в голове. Он хотел навести порядок во всём. Хотел справедливости для всех.</p>
<p>
Из таких выходили неплохие убийцы — если они выучивались служить, делать, что им говорят. Чаще такие умирали, так и не добившись ничего.</p>
<p>
Работа в полиции была для них тупиком. Разумеется, Доминико не собирался обсуждать это с копом, которого едва знал. Сейчас ему было попросту не до того.</p>
<p>
«Мариано обещал адвоката», — напоминал себе Доминико, — нужно просто подождать, пока он предупредит Сартенских родных».</p>
<p>
Капо откинулся на спинку кресла и равнодушно задрал нос.</p>
<p>
Он не видел, как Стефано прищурился — высокомерие было одной из черт, которые в корсах раздражали его особенно. Здесь, на планетах с жарким климатом, обилием гор и морей, где селились беженцы из стран южной Европы, даже он, урождённый сицилиец, иногда чувствовал себя как — второй сорт.</p>
<p>
Корсы заправляли всем. И сицилийцы, как и все, прогнулись под них в конце концов. А Стефано никак не хотел быть в собственном городе дерьмом. Не для того он надевал значок.</p>
<p>
