<p>
Ян поймал себя на том, что его рука тянется к руке Николя, едва заметно белевшей в темноте на подлокотнике, отделявшем их места друг от друга, и одернул себя тут же.</p>
<p>
Пару минут он боролся с собой, но чем больше сопротивлялся, тем острее ощущал, что эта рука становится наваждением, его единственным спасением в этом холоде космической ночи.</p>
<p>
Наконец Ян сдался. Вцепился в ладонь Николя, причиняя боль.</p>
<p>
На секунду рука Николя заледенела, а затем перевернулась в его пальцах и мягко обхватила его кисть.</p>
<p>
Ян протяжно выдохнул. От руки Николя по телу разливалось тепло, и сердце начинало биться быстрей и ровней. Он уже почти мог смотреть на световые проекции, проплывающие в воздухе, без слёз.</p>
<p>
Николя ничего не говорил. Ян даже не был уверен, что тот смотрит на него.</p>
<p>
И когда, спустя долгих полтора часа, лекция закончилась, Николя так и не сказал ничего.</p>
<p>
Ян не знал, почему молчит Николя. Сам он молчал, потому что в груди всё ещё жил тот самый холод, что поймал его в свои объятия в темноте.</p>
<p>
— Ты куришь? — спросил Николя, когда они уже поднялись на крышу и устроились в сторонке от шумной толпы, разбредавшейся по домам.</p>
<p>
Ян покачал головой, хотя в эту секунду он и готов был начать. Язык не слушался его, а когда Николя достал из кармана пачку сигарет, и тонкие пальцы всунули одну в рот, Ян понял, что ему нужно — просто необходимо — снова коснуться этой руки — но сдержался и только молча смотрел, как Николя подносит к сигарете зажигалку, и в темноте занимается горячий красный огонёк.</p>
<p>
— Помнишь, ты спрашивал про Сакхер-Те? — спросил Николя.</p>
<p>
— Про что? — Ян тут же почувствовал себя дураком, но Николя спокойно ответил:</p>
<p>
— Про амулет.</p>
<p>
Ян сглотнул. Он помнил, но нервы его и без того были слишком напряжены, чтобы давать или слушать подробный ответ.</p>
<p>
— В моём роду есть предание, — сказал тем временем Гринье, явно не замечая, как дрожит вцепившаяся в стальной парапет рука Яна. — Глупость, суеверие… Но я всё-таки верю в него.</p>
<p>
Ян снова сглотнул.</p>
<p>
— Во что? — спросил он глухо.</p>
<p>
Николя затянулся и выпустил в воздух струю горячего дыма, а затем коснулся амулета свободной рукой.</p>
<p>
— Когда кто-то из нас рождается, он выбирает камень, который станет камнем его души. Мой камень — рубин. На языке мира, где я родился — Сакхер, кровь.</p>
<p>
Николя замолк и снова затянулся, будто выгадывая время, но Ян не торопил его и не перебивал.</p>
<p>
— Для других это может быть глупо… — Николя усмехнулся, но глаза его, смотревшие в темноту, оставались серьёзными. — Но мы верим, что Те, камень души, приведёт своего хозяина к тому, кто станет его судьбой. Едва каждому из мальчиков или девочек нашего дома исполнится десять лет, едва он может взять в руки орудия кузнеца, он сам вставляет камень своей души в оправу и вместе с оракулом читает в огне предсказание своей судьбы.</p>
<p>
Ян облизнул губы.</p>
<p>
— Что предсказали тебе?</p>
<p>
Николя отпустил камень и опустил глаза.</p>
<p>
— Мне предсказали, что я потеряю камень прежде, чем найду вторую половинку своей души. И ещё — что я всё-таки встречу её. Там, где нас обоих коснётся свет созвездия Орла.</p>
<p>
Ян молчал. Ему стало вдруг неуютно. Он не верил во всю эту мистическую чушь — обычное развлечение аристократов, у которых не было других проблем, кроме как верить в предсказания и соблюдать ритуалы возрастом в тысячи лет.</p>
<p>
И всё же ему почему-то стало противно от себя самого. От понимания того, что Николя только что рассказал ему то, что, возможно, не рассказывал никому. От того, что он собирается посмеяться над той верой, которую Николя и сам считает глупой — но именно тем выдаёт себя — и то, насколько он эти предрассудки принимает всерьёз.</p>
<p>
— Поэтому ты не отдаёшь его никому? — спросил Ян тихо.</p>
<p>
Николя пожал плечами и не ответил ничего.</p>
<p>
— Пошли, — сказал он сухо, — надо вернуться в казарму до тех пор, пока наше отсутствие не заметил никто.</p>
<p>
Они проделали путь до машины в тишине — и в такой же тишине добрались домой. Но странный холодок, поселившийся у Яна в груди, так и не оставил его до самого утра.</p>
<p>
</p>
<p>
ГЛАВА 5</p>
<p>
— Уно, дос, трес, кватро!</p>
<p>
Ян машинально делал махи ногами, но оживления, которым всегда наполняли его звуки имперского марша, не чувствовал — только зияющую в груди пустоту.</p>
<p>
Николя спал.</p>
<p>
За прошедшие три дня он успел привыкнуть к вопиющим нарушениям режима, которые царили в блоке Гринье: тот ни разу не встал на зарядку, чёрт его знает когда успевал принимать душ и мог, вопреки собственным же правилам, до трёх ночи зачитываться книгами по астрономии.</p>
