<p>
ГЛАВА 1</p>
<p>
Ян сидел в столовой, напротив полупустого подноса с едой, и разглядывал белый конверт, лежащий на столе.</p>
<p>
Конверт казался ему змеёй, которую подбросил в рюкзак молодому курсанту неведомый насмешник. Тарантулом, который забрался к нему в постель посреди ночи.</p>
<p>
Конверт пах почтовыми чернилами и казённой бумагой, на которой присылали извещения семьям погибших на войне. Сургучом и чем-то ещё, неуловимым, но виснущем в воздухе всегда, когда приближаются неприятности.</p>
<p>
Конверт пах тоской.</p>
<p>
И хотя война давно уже закончилась, и никто из родственников Яна не служил — собственно, у него вообще не было никого, кого бы он мог потерять — Ян всё никак не мог отделаться от ощущения, что конверт сломает его жизнь надвое, и стоит открыть его, как уже не получится жить так, как он жил вчера и позавчера.</p>
<p>
— И что с тобой? — на стол рядом с его подносом грохнулся ещё один поднос, и Ян поморщился от неуместности этого голоса, прервавшего воцарившуюся над его столиком траурную тишину.</p>
<p>
Где-то вдалеке звенели тарелками. Гудел многоголосый хор кадетских голосов. Со двора доносились стройные удары сапог о плац и слышались команды сержанта.</p>
<p>
Ян не слышал ничего. Голоса, тарелки и даже сержант — всё это было где-то за стеклянной стеной, за пределами его личного купола тишины, внутри которого были только он и конверт. А теперь ещё — Андрэ, которого никто не звал присоединиться к тишине.</p>
<p>
— Пришло письмо, — многозначительно произнёс Ян. Взял в руки конверт, будто опасался, что Андрэ дотянется до него раньше его самого, и покрутил в пальцах.</p>
<p>
Андрэ в ответ покрутил у виска.</p>
<p>
— Это, конечно, повод для смертной тоски.</p>
<p>
— Да, — произнёс Ян и, откинувшись назад, вздохнул. — Да.</p>
<p>
Вообще-то, он отлично знал, что в этом письме. Содержимое конверта было прозаично, как газетная статья, но лично для него драматично, как индивидуально выписанное приглашение на тот свет. В конверте — ни больше, ни меньше — лежал счёт за обучение — за весь прошедший год и, наверное, за весь следующий год.</p>
<p>
Письмо приходило уже в третий раз и уже дважды сопровождалось извещением, что если счёт не будет оплачен до октября, Ян будет отчислен без права восстановления — никто не доверял должнику и никто не хотел связываться с ним второй раз.</p>
<p>
Ян отчисляться не хотел от слова совсем. Он не сомневался, что многие из сидевших за столиками просторной столовой сделали бы это с превеликой радостью — только бы избавиться от казарменной жизни и никогда не служить. Нефритовая Академия по большей части принимала богатых наследников благородных домов, которые большее представление имели о вине и столичных борделях, чем о чести и благородстве, но именно Ян был не из таких.</p>
<p>
Ян был сиротой — с десяти лет. Родители его погибли в пограничных территориях, и ему, как сыну двух офицеров, погибших при исполнении, полагалась возможность получить образование в любом высшем образовательном учреждении Империи.</p>
<p>
Ян выбрал Нефритовую Академию, потому что сколько себя помнил — мечтал стать офицером, как отец. Вот только в свои шестнадцать лет он плохо представлял, что образование — это не только успешно сданные экзамены, это ещё и деньги, которые кто-то должен платить.</p>
<p>
Государство предлагало дотацию, но, несмотря на громкие слова, её едва хватило, чтобы оплатить первый год. Второй курс нужно было оплачивать самому, и если бы это был обыкновенный ВУЗ, Ян, скорее всего, нашёл бы работу и придумал, чем платить.</p>
<p>
В случае же с военной академией этот план не работал совсем — курсантов не выпускали за пределы периметра, а любой заработок на территории академии был исключён.</p>
<p>
Мечта, которой Ян жил всю свою сознательную жизнь, со стремительной неизбежностью рушилась в прах, и ему не оставалось ничего, кроме как сказать:</p>
<p>
— Чёрт! — и спрятать за пазуху конверт. Делиться с Андрэ своими переживаниями Ян абсолютно не хотел.</p>
<p>
Ян вообще не любил говорить о себе — тем более, когда речь шла о том, чтобы жаловаться на проблемы, которые собеседник всё равно не способен решить за него.</p>
<p>
Он поднял наконец глаза от столешницы и посмотрел на сидевшего перед ним Андрэ. Тот, похоже, уже напрочь забыл недавний разговор и теперь смотрел куда-то вдаль, за спину Яна, с таким вниманием, будто выцеливал дичь на охоте.</p>
<p>
— Не оборачивайся, — бросил Андрэ, краем глаза заметив, что Ян разворачивает плечо.</p>
<p>
— Что там? — без всякого интереса спросил Ян и, подтянув к себе плошку с гороховым супом, принялся неторопливо отправлять густую массу в рот.</p>
<p>
— Наша звезда. Николя Гриньё.</p>
<p>
Ян поморщился. Он увидел перед собой то, что приковало внимание Андрэ, как наяву. Николя, жгучий брюнет с маленьким хвостиком шелковистых волос, стянутом на затылке и нарушавшим любой устав, раскинулся, судя по всему, за столиком у самого окна в парк. Он один занимал места, предназначенные шестерым, но никто никогда не садился рядом с ним, потому что кого приглашать за этот стол — Николя решал исключительно сам. Как правило, он решал не приглашать никого.</p>
<p>
Мундир на Николя был, безусловно, небрежно расстёгнут и, вопреки всяким представлениям о морали, демонстрировал уголок загорелой мускулистой груди и золотую цепочку, забегающую за воротник. Яну иногда хотелось дёрнуть за эту цепочку и выяснить, что висит на ней — а заодно разглядеть поближе смуглую шею, покрытую лёгким полупрозрачным пушком.</p>
