- Если хотите, я поеду сегодня с вами, - едва уловимая улыбка скользнула по губам наследницы. – Но сейчас нужно составить хотя бы примерный план действий. Если вам будет нужна моя помощь…
- Я помню, Орин.
В предрассветном сумраке цветы на деревьях казались серыми. Орин, ненадолго высвободив руку, вытащила из прически алые розы и не глядя бросила в ближайший куст. Ненароком вытянутая прядь упала на лицо, и женщина нетерпеливо заправила ее за ухо. Деревья продолжали умиротворяюще шелестеть. Орин помнила этот шелест с детства: стоило встать под кроны густо посаженных деревьев – и их шепот ненавязчиво вплетался в мысли. Магнолии в Эвне были всегда, этот город нельзя было представить без его садов. Орин бегала под этими деревьями, улепетывая от брата, и, смеясь, догоняла его сама, спотыкалась о корни, падала, сбивая коленки. Деревья шептали, утешая, и смеялись вместе с ней. Деревья проходили с каждым жителем Эвны его жизненный путь. Простой ремесленник или дочь королевского советника, которой уготовано самой надеть эвийскую корону, - для магнолий, зацветающих раз в году, это было не важно. Королева Эвьен ненавидела белые цветы. При ней явиться с магнолиями в прическе означало окончательно потерять право доступа во дворец. Лангвидэр, незаконная принцесса, начала украшать голову магнолиями еще до того, как успела это сделать богатейшая наследница столицы.
Над океаном розовела заря. Тишину сада нарушали лишь шаги стражи. Орес свернул на одну из боковых тропинок и потянул дочь за собой. Оранжевые фонари, расставленные вдоль дорожек, не позволяли кому-либо прятаться в кустах, поэтому ни советник, ни его дочь не боялись быть услышанными. Двое стражников, промаршировавших мимо, тактично сделали вид, что слепы и глухи.
- Мы с вами только недавно обсуждали возможность войны с Ринкитинком, - первой начала Орин. – Но я не думала, что настолько быстро…
- Никто не думал, Орин. За все те годы, что я делюсь с вами своими мыслями, вы должны уже были выучить, кто есть кто на материке. Его величество Ринкитинк не принимает решения самостоятельно, для этого у него есть целый штат специально обученных людей. Когда Унхева бежал в Гилгад, он неминуемо должен был встретиться сначала с ними и лишь потом с королем. Но вот как он сумел убедить их, что помощь в борьбе за независимость нашей – нашей, заметьте – провинции Анардаху – достойный политический ход… вот это для меня загадка. В этом нет никакого смысла, Орин. Поставьте себя на место придворных Его величества: в один прекрасный день перед вами появляется сбежавший провинциальный правитель и слёзно просит выслать войско в помощь его храброму народу для борьбы с законной властью государства, подданным которого он является. То есть по сути нарушить границы и начать войну – за что? Потому что так попросил лорд Унхева? У Ринкитинка нет никаких интересов в Эв, я бы понял еще, если бы Анардаху была спорной территорией и они предъявляли на нее какие-то свои права. Но Анардаху уже лет пятьсот как эвийские земли, да там и нет ничего, на что можно было бы претендовать.
- Если так, то, может, имеет смысл отправить в Ринкитинк послов? Король вмешивается в наши внутренние дела, способствует восстанию на нашей территории… Отец, вы меня слушаете? – заметив, что Орес думает о чем-то своем, женщина потянула его за рукав. Советник резко остановился.
- Да, я вас слушаю. Отправить послов – неплохая идея, только, боюсь, запоздалая. Если бы Его величество Ринкитинк был готов к переговорам, перед вводом войск на нашу территорию он сам бы для начала посоветовался с нами. Вы же не думаете, что начало войны подобным образом – решение, достойное короля? Время переговоров не просто прошло – нам его не оставили.
- Что вы предлагаете?
- Принять то, что нам навязывают. Воевать. Вы сами сказали, страна Эв никому не уступает свои земли. Одно исключение мы уже допустили, других не будет. Я прикажу сегодня же отправить туда солдат.
- Принцесса прикажет, - мягко поправила Орин, вновь заправляя за ухо выбившуюся прядь.
- Разумеется.
Орин помолчала. Несмотря на то, что все решения отца она по умолчанию считала безошибочными, сама она не была в своих рассуждениях настолько категорична. Слишком много эвийских воинов забрали предгорья. Если бы розовый туман ущелья Рох убивал иначе, не высушивая тела до беспомощных останков, отвесные склоны окрасились бы кровью погибших. Гаялет по сравнению с Сентабой выглядел просто благословением Торна. А потом было Анардаху, черный дым, поднимавшийся на севере, - ведь год еще не прошел с той резни, которой Орес удерживал землю в повиновении. Орин не нравилось такое количество смертей. Наследница не желала себе признаваться, но последний год, год правления ее отца, усилил в ее душе тщательно скрываемый страх: однажды души тех, кто умер по приказу Ореса Нао, явятся за ним.
Она, Орин, пойдет за ним в подземное царство.
- Отец…
- Я слушаю вас, Орин.
- К этой земле вы особенно жестоки.
Ее голос звучал сейчас едва слышно. Орин опустила ресницы, и длинные тени легли на ее щеках. Советник взял ее за подбородок, заставляя поднять голову.
Она никогда не была в Анардаху. Она не видела бесконечные поля, длинношерстных овец, болота, разверзающиеся на пустом месте. Жителей, которые нападают бесшумно, преследуя эфемерную идею о независимости. Им не нужна эта независимость, они не выживут без руки Эвны. Но они встают как один, когда на бесплодные земли Анардаху ступает нога эвийского солдата. Они сражаются непонятно за что и стабильно раз в десять лет поднимают бунт. Отпустить эту землю, пусть крутятся как хотят, пусть едят хоть траву наравне со своими овцами – сколько жизней бы это спасло? Но отпустить Анардаху Орес не мог. Бесплодная северная земля приносила несчастья, она была бесполезна. Но дать ей то, чего хотят ее полунищие жители… значит простить предательство. Это был единственный вопрос в политической системе Эв, при ответе на который Орес не мог отделить власть от личной привязанности.
- Вы не знаете, что такое Анардаху, Орин. И я позабочусь о том, чтобы никогда не узнали. Пока я жив, север будет стоять на коленях.
- Вы хотите, чтобы ее жгли второй раз за год?
Орес не ответил. Она догадается сама. Она никогда не спросит того, что спросила бы на ее месте любая другая женщина: это из-за матери, да? Орес не был уверен, что даже ей сможет честно ответить на этот вопрос.
- К утру нужно подготовить приказ, - скорее самому себе, чем дочери, пробормотал Орес и наконец разжал пальцы, отпуская ее подбородок. Орин лишь молча покачала головой. Каким бы безграмотным политиком ни оставался король Эволдо, при нем было спокойно. Пока он был жив, а рядом с ним не было женщины с островов, их незаконной принцессы. При короле Эволдо войны начинались по его воле, а не навязывались извне. Так произошло с Икс, Орин хорошо помнила, как Его величество, руководствуясь бумагами несусветной давности, отправил армию покорять приграничные южные территории. С королевством Икс воевали за какие-то месторождения – Орин была подростком, когда это началось, и ее не интересовали причины. Война шла на юге, ноги тысяч солдат топтали пограничные земли Роше Ри, но Эвна находилась словно в ином мире. Столичную знать проблемы провинций не касались.
С Икс с переменным успехом воевали пятнадцать лет. Иногда заключая перемирия, иногда неделями ведя непрекращающиеся бои, - но это была воля Его величества Эволдо, а не их странной королевы Зикси. Ринкитинк был первым, кто за последние лет двести развязал конфликт с Эв первым. Непонятный, глупый мотив – занять территорию Анардаху в ответ на просьбу бежавшего из страны лорда Унхевы. Ситуацию осложняло то, что отец не отпустит эту землю. Орин тяжело вздохнула и подняла взгляд на светлеющее небо. Это ведь просто, удовлетворить их требования, отрезать северную провинцию от Эв, словно ненужный ломоть. Кому они нужны со своей независимостью, Ринкитинку? Ринкитинк не будет вливать средства казны в бесплодный регион, где нет ничего, кроме бесконечных полей и длинношерстных овец. Анардаху – убыточная земля, в Гилгаде не могут этого не понимать. Не дураки же там сидят, в самом деле.
