Девочка не выглядела местной. Припомнив все свои знания о нарядах жителей окрестных восьми провинций, Орин сделала вывод, что дитя и вовсе не является эвийкой: на ней были платье и обувь совершенно непривычного для страны Эв фасона, да и чертами лица девочка отличалась от большинства местных детей. Всё указывало на то, что Дороти Гейл (да, и имя, кстати, тоже) прибыла на побережье откуда-то издалека. Пингарэ? Остров Элбоу? В любом случае она могла стать забавным развлечением на какое-то время, и Орин, не задумываясь, пригласила ее в поместье. Девочка будет расплачиваться историями своей жизни.

Дороти сидела напротив, спрятав ладошки между сжатых колен и рассматривая росшее позади скамейки дерево, ветви которого, усыпанные цветами, склонялись до земли. Лангвидэр, чужеземка, их незаконная принцесса, второй раз встречает на этой земле цветение магнолий. Улыбка вновь тронула пухлые губы наследницы. Орин устроила ноги на табуретке поудобнее и лукаво подмигнула смущенной девочке. Та растерянно заморгала в ответ.

- Скажите, пожалуйста, а с какими странами граничит Эв? – робко спросила Дороти, словно пытаясь что-то вспомнить. Такое чувство, что она что-то знает о материке – и то ли стыдится, то ли считает свои знания глупостью. Очаровательное дитя. Орин вновь надела на палец подвешенное на цепочке кольцо, чуть помедлила с ответом.

- Ринкитинк… с ними у нас сейчас не лучшие отношения. Хотя о чём это я, тебе же неинтересно. Ну и с Икс, с ними наконец подписали мир, кто бы мог подумать. Карсалью, нашу бывшую провинцию, я за страну не считаю, но от фактов не убежишь, эти на западе. А зачем тебе?

- А где… где находится страна Оз? Вы что-нибудь о ней знаете?

Орин испытующе посмотрела на девочку. Та, словно почувствовав неладное, гордо вскинула голову и взглянула в ответ. Вновь поймала искреннюю широкую улыбку: любопытство, по утверждению самой Орин, было одним из главных ее грехов.

- Не то чтобы знаю, - покачала головой женщина, - но слышала. Страна Оз лежит за Короной Мира и Мертвой пустыней, никто из Эв никогда там не бывал. А жаль, говорят, там интересная природная магия, лично я бы не отказалась посмотреть.

- Я раньше бывала в стране Оз, - призналась Дороти. – Там правит моя подруга Озма.

От удивления брови Орин поползли вверх.

- Озма? Подруга? Да ну!

Девочка ушла, пообещав за завтраком рассказать любопытной наследнице историю своего знакомства с феей Изумрудного города, и Орин осталась в саду одна. Лишь тогда, больше не опасаясь себя выдать, запрокинула голову на спинку скамейки и расхохоталась. Абсурдность утверждения, что ребенок, хоть и благородного происхождения, чем-то там _правит_, да еще Озма, о которой столько лет не было ни слуху ни духу, приводила Орин в восторг. Ей, дочери королевского советника, что не один десяток лет строил фундамент своей власти, было доподлинно известно, кто именно на самом деле правит странами в подобных случаях. Определенно, Дороти подарили наследнице небеса: уже давно в Эв не было настолько интересных чужестранцев.

Озма правит страной Оз. Порочная тенденция сажать подставных лиц на трон, очевидно, держалась не только в стране Эв, где после смерти законного короля к формальной власти привели эту странную принцессу со сменными головами. Орин подняла взгляд к небу. Кажется, это было вчера, а на самом деле прошел почти год. Как быстро летит время… Наследница вздохнула, повернула на пальце хрустальное кольцо. Рядом с принцессой Лангвидэр, безвольным телом со сменными головами, именно она, первая фрейлина Орин Нао, была королевой.

Солнце медленно опускалось на запад, скрываясь за башнями Эвны. Ветви деревьев, усыпанные цветами, колыхались под мягким ветром, подметая белый мрамор двора. Белые на белом. Здесь, на побережье, люди никогда не видели снега – их снегом были белые цветы. Скоро наступит пик цветения магнолий, те самые дни, что год назад стали свидетелями того, как голова принцессы Лангвидэр летит на неструганый помост. С улицы донесся стук копыт, следом начали медленно открываться высокие резные ворота.

- Хозяин, хозяин едет! – это забéгали слуги. Орин лениво поднялась со скамейки и направилась в дом. Отцу нравится ужинать в ее обществе, и ради ставшего уже традиционным ритуала наследница должна выглядеть безупречно.

Дочь королевского советника и его младший ребенок, одна из богатейших невест королевства, к своим тридцати годам Орин Нао так и не вышла замуж. В ее возрасте знатные эвийки уже воспитывали детей, крестьянки – те так вообще были впряжены в семейную жизнь лет с пятнадцати, Орин же, с высоты своего положения, могла смело шагать наперекор традициям. Пышная темноволосая хозяйка хрустального дворца имела право на маленькую тайну.

Орин Нао отнюдь не дочерней любовью любила своего отца.

Орес, позволявший ей любые фантазии, позволил и это.

Женщина вошла в дом через боковую дверь. Это был их уговор, не нарушаемый уже добрый десяток лет, - не видеться даже мельком до того момента, как они сядут друг напротив друга за накрытым алым шелком обеденным столом. Когда Орин была подростком, а ее старший брат еще не ушел служить в войско, семья собиралась за трапезами в полном составе. Теперь их осталось двое. Орин взбила волосы перед высоким зеркалом. Магнолии – привилегия принцессы со сменными головами, Орин, подобно исчезнувшей королеве Эвьен, украшает прическу розами. Два небольших полураспустившихся бутона пламенеют сейчас над ее левым виском, прозрачными каплями искрятся хрустальные бусины. Россыпи драгоценных камней сопровождали наследницу едва ли не с колыбели. Она не в силах больше видеть цветное гномье стекло – Орин Нао отдала свое сердце горному хрусталю. При ее положении и той власти, что стягивает в свои руки Орес, женщина может топтать традиции подошвами своих туфель.

Горные кристаллы играют в пламени свечей не хуже бриллиантов. Хрусталь ей привозят из старой столицы, что называется теперь Ри Эвейят, из месторождения, выходящего на поверхность опасно близко от низкого перевала в Короне Мира. Орин сменила кольцо на прозрачную каплю, что сверкала на ее груди во время утренней прогулки, приколола к корсажу еще одну алую розу. Прозрачные статуэтки в коридорах лукаво подмигивают отражениями, длинные нити капель на люстре в столовой – словно тысячи перевернутых свечей.

Орин туманно улыбнулась, села, расправила складки длинной юбки. Засновали с подносами молчаливые слуги, женщина, дожидаясь, пока их с отцом оставят одних, подперла ладонью щеку и лениво уставилась на занавешенное окно.

Этот дом никогда не принадлежал ни ей, ни ее брату, который должен был наследовать огромный фамильный особняк. Дом принадлежал отцу и матери, уединенное убежище за высоким забором, где строила свое семейное гнездо привезенная из Анардаху супруга королевского советника, который позже станет всемогущим. Северная красавица из провинции овцеводов родила в браке сына и дочь, а потом, когда пришел час заплетать девочке косу, сбежала обратно на родину, разом отсекая прожитые в столичной роскоши годы.

Всё в этом доме напоминало о ней – ровно до тех пор, пока сын и единственный наследник собранных за много лет богатств Ореса Нао не привез из путешествия юную прелестницу из Анардаху. Брак с северянкой перечеркнул его права. Орин же, смешливая, подвижная Орин, у которой была лишь одна дорога – замуж за принца, в одночасье получила всё.

Когда от семьи остались они вдвоем, Орин был пятнадцать. Всё, чем она занималась последующие годы, было направлено лишь на то, чтобы вытравить из этого дома любое упоминание о северянке из Анардаху, предавшей доверие отца. О супруге и матери вспоминала теперь лишь прислуга – полушепотом, как о покойнице. Орин же, наследница, судьба которой – ввести новую кровь в королевский род, стремилась занять ее место. Другой женщины рядом с отцом не будет никогда. Не будет никого, кто встанет между ними, разрушит спасительное уединение.

Орин, перестраивая дом, начала скупать хрусталь. Его везли с гор через всю страну, и цена за прозрачные гроздья росла пропорционально расстоянию. Его везли с перевалов в окрестностях Эвейята, чтобы превратить пригородный особняк в сверкающую сокровищницу. Орин Нао не любила драгоценные камни. Орес смотрел на нее, мысленно примеряя корону на ее голове, пока не понял, проклиная мятежного сына, что от семьи они остались вдвоем. Он и его дочь, что, взрослея, пыталась заменить жену.