Служанка исчезла раньше, чем Меремах успел отреагировать: сказать, что никого не принимает, хотя бы спросить, кого принесло на ночь глядя. Судя по ее тону, посетитель не принадлежал к числу его постоянных гостей, что бывали в доме регулярно. Она должна была хотя бы назвать имя. «Кого только жена нанимает в прислугу…» - мелькнуло в голове адмирала и тут же исчезло: порог кабинета переступил тот самый таинственный посетитель. Меремах прищурился, оценивающе рассматривая высокую худую фигуру старика в длинном, традиционном для алхимика одеянии. Старик в свою очередь изучал адмирала цепким пронзительным взглядом, от которого, казалось, не способна укрыться ни одна деталь.

Меремах с некоторым удивлением понял, что знает этого человека, однако имени вспомнить не мог. Визитер служил у короля Эволдо и гордо именовал себя ученым. К ученым, что характерно, имел весьма опосредованное отношение, зато неоднократно посещал самые отдаленные районы континента и, поговаривали, изведал много таких тайн, о которых и упоминать-то рискнет не каждый. В любом случае, старик этот обладал влиянием на короля и, что удивительно, пользовался некоторой благосклонностью Эвьен, а его дочь прислуживала Лангвидэр с первых дней появления чужеземки во дворце. Сколько же ему лет… Меремах мысленно прикинул: пятьдесят или около того, что совершенно не вязалось с внешним видом – выглядел гость старше как минимум лет на двадцать. Его лицо пересекали многочисленные морщины и глубокие, словно от кислоты, шрамы.

Неизвестно, сколько могло бы продолжаться это изучающее молчание, если бы с улицы не послышался быстрый конский топот, который удалялся куда-то в сторону дворца. Меремах вновь обернулся к окну.

- Они съезжаются во дворец, - тихо произнес посетитель, словно и так было понятно, о ком речь. Как же его зовут… Меремах безуспешно напрягал память. – Они не оставят от страны ни клочка, если не успеть вовремя остановить их. Судьба королевства в твоих руках, адмирал.

Меремах пожал плечами: слишком громкими, исполненными ненужной патетики звучали сейчас эти слова. В другой ситуации это вызвало бы смех, однако сейчас адмирала мучило нехорошее предчувствие, и он сдержался. Он не предлагал колдуну сесть, но тот, по-видимому, не испытывал неловкости, и они по-прежнему стояли друг напротив друга.

- Я знаю, кто ты, но не могу понять, что за дело привело тебя ко мне. Чего ты хочешь? И о какой судьбе королевства ты пытаешься сейчас толковать? Я не был на материке несколько лет и не имею никакого желания принимать участие в том, что здесь происходит.

Старик непонятно усмехнулся, не сводя изучающего взгляда с лица Меремаха. Тот начинал терять терпение.

- У тебя нет выбора. Ты привез на материк женщину с островов, ты связан с ней – тебе и действовать ее именем. А теперь слушай меня внимательно. Твоя задача – посадить ее на трон. Это спасет королевство от раскола и спутает планы тем, кто сейчас в тронном зале делит землю точками на карте.

Меремах опешил. На миг ему показалось, что старик сошел с ума, однако тот продолжал сверлить его колючим взглядом.

- Что ты несешь? Я своими глазами видел, как ей отрубили голову. Если ты думаешь, что после этого выживают, то ты глубоко заблуждаешься.

- Это уже не твоя забота. Живая, мертвая… по сути, никакой разницы. Не лезь в то, в чем не разбираешься, просто уясни: в твоих силах отдать ей трон королевства. Сумеешь это сделать – спасешь страну, не сумеешь – Эв перестанет существовать, - старик шагнул вперед и понизил голос. – Нет абсолютно никакой разницы, с головой или без. Она записана родственницей короля, отталкивайся от этого. Совет министров не имеет права отменить свое решение – даже когда они поймут, что происходит. А теперь позволь откланяться, адмирал. Все исходные данные я тебе предоставил.

Тирада необычного визитера Меремаха не впечатлила. Он никак не мог избавиться от мысли, что придворный колдун попросту сумасшедший: в здравом уме обычно не утверждают, что между живыми и мертвыми нет никакой принципиальной разницы. К тому же его рассуждения по поводу Лангвидэр… Адмирал не спорил, именно он первым увидел эту женщину, он же решил привезти ее королю, можно даже сказать, в какой-то мере нес за неё ответственность. И в итоге сторговал красивую чужеземку за отставку с военной службы и пожизненную пенсию. Он предвидел, что в роли королевской возлюбленной Лангвидэр долго не проживет, однако и подумать не мог, что женщину сначала впишут как принцессу в правящий род, а потом и вовсе обезглавят на главной площади Эвны.

Или же… Меремах задумчиво подергал ус. Не может быть, чтобы она осталась жива: без головы еще никто не задерживался на этом свете, и жители Саламандровых островов не исключение. Единственным вариантом, что позволил бы придворному алхимику настолько уверенно рассужать о судьбе чужеземки, могла стать лишь казнь вместо нее кого-то другого. Адмирал напряг память: когда его привезли на площадь, отрубленную голову женщины уже демонстрировали той немногочисленной толпе отчаянных зевак, что не разбежалась после первого пушечного залпа. Мог ли он, человек, благодаря которому Лангвидэр появилась в Эвне, поклясться, что это именно ее голова? Нет, не мог. Длинные волосы, капающая с шеи кровь… Издалека адмирал не мог достаточно четко рассмотреть лицо. Кто вообще из присутстовавших на площади людей теперь, спустя несколько дней, заявил бы под присягой, что видел именно принцессу Лангвидэр?

Такой ход событий вносил хоть какой-то смысл в слова недавнего визитера, позволяя рассматривать варианты, отличные от того, что колдун попросту рехнулся. Меремах, за годы службы несколько утративший способность давать волю воображению, стремился сводить получаемые сведения к простым и понятным наборам четких данных. Получилось и сейчас: командир Золотой Армады почти убедил себя в том, что по приказу королевы была на самом деле казнена не Лангвидэр, и принялся размышлять в этом направлении. Если чужеземка и впрямь осталась жива, такой поворот событий существенно менял дело. Разве что… кому могла быть выгодна подмена? Лангвидэр без Эволдо не имела никакого влияния, а на момент ее казни короля не было в городе. Более того, на момент казни никто не знал, что Ее величество Эвьен с детьми отправилась навестить дальних родственников.

Если отбросить мистические рассуждения, в словах алхимика присутствовало рациональное зерно. Изменение в полномочиях совета министров вступало в силу лишь в случае передачи трона по мужской линии – от королевской власти оставалось при этом одно название. Коронация любой из дочерей Эволдо аннулировала бы бумагу в два счета, тот же эффект получался и при передаче власти сомнительной родственнице. Они пошли на такую фальсификацию лишь потому, что у короля пять сыновей – это делало наследование по женской линии практически невозможным. Никто же не предполагал, что в развитие событий вмешаются гномы.

Меремах и сам удивлялся тому, насколько легко даже в мыслях стал называть свою подопечную принцессой. Какая из нее принцесса, из трофея с Саламандровых островов. Однако история поворачивалась таким образом, что Лангвидэр становилась по сути единственной наследницей королевства. Разумеется, в том случае, если она жива. Суматоха и какая-то лихорадочная беготня во дворце отчасти нарушала размеренный ход рассуждений Меремаха. Там происходило что-то, всколыхнувшее торжественный лад беседы эвийской аристократии, однако сейчас его не слишком интересовали подробности.

Не заинтересовали они его и утром, когда Мередит принесла новость, что дочь главы одного из родов была найдена мертвой в дворцовом саду. Выходит, борьба за трон будет куда более жестокой, чем рассчитывал не знавший порядков континента адмирал. И всё же одна деталь заставила его насторожиться. У трупа отсутствовала голова.

***

Волны лениво выплескивались на неровный каменистый берег. Невдалеке курился туманом соседний остров, над холмами кружились птицы. Картина была уже настолько привычной, что Лангвидэр не сомневалась: стоит ей открыть глаза – и с небесной высоты откроется перед ней рассекающая океан цепочка Саламандрового архипелага. Уединенные острова, вдалеке от торговых путей, они не привлекают путешественников и не нуждаются в влиянии извне. Те, кто родился на Саламандровых островах, покидая земную жизнь, становились птицами.