Дотащив солдата до особняка, военачальники расположили его в гостиной, и Меремах отправился раздавать указания слугам. Незнакомцу дали воды, затем несколько капель вина в приоткрытый рот, однако он не приходил в себя. С губ солдата хриплым свистящим голосом, словно в горло ему набился песок, слетали бессвязные слова, из которых, как ни старались, ни Меремах, ни Маттаго не смогли извлечь особого смысла. Чаще всех в бреду мужчины повторялось «пить» и «прозрачный город». Иногда «прозрачный» заменялось на «проклятый», но пока что это не играло особой роли.
Послали за лекарем. Дожидаясь его, коллеги наконец рассмотрели свою находку. Молодой еще мужчина, выглядел он так, словно блуждал по пустыне как минимум месяц. Худой, словно иссушенный, в кожу настолько впиталась серая пустынная пыль, что лицо стало похоже на бумажную маску, обтягивающую голый череп. Приоткрытые глаза слезились какой-то сукровицей, словно и под веки тоже набился песок.
Маттаго и Меремах недоуменно переглянулись.
- Насколько я помню, Сентаба не в пустыне, - наконец озвучил общую догадку генерал. – Там нормальный климат, там тоже деревья цветут.
- Тогда откуда… это? – Меремах запнулся, махнул рукой в сторону солдата. – В Эв нет таких земель, чтобы так…
- Нет, - подтвердил Маттаго. – В Джинксланде, если на то пошло, тоже.
Вновь повисшее тяжелое молчание нарушило лишь появление лекаря. Тот, едва увидев пациента, растерянно побледнел, однако тут же принялся за дело. Разорвав рубаху солдата, он попробовал натереть его грудь какой-то мазью из своей корзинки, но лишь успел коснуться ладонями серой иссушенной кожи – и она пошла глубокими трещинами, из которых немедленно показалась прозрачная сукровица. Лекарь испуганно отдернул руки.
- Что… это?!
- Проклятый город… розовый… пить…
Солдат закашлялся, напрягая горло, словно пытаясь выплюнуть песок. Слезящиеся глаза приоткрылись, он попытался перевести взгляд с одного лица на другое, но тут же снова беспомощно, болезненно зажмурился – глаза бедняги, похоже, нестерпимо жгло.
- Пить давали? – уточнил лекарь и, смочив чистую повязку в каком-то густом отваре, накрыл ею веки солдата. Военачальники одновременно кивнули. Врач разочарованно покачал головой.
- Счастье, если доживет до вечера… сообщите родным, господа. В моей практике такое впервые: как будто человека окунули в Мертвую пустыню, затем вытащили и отправили восвояси. Я знаю, что песок Мертвой пустыни убивает за несколько секунд, но уж очень похоже…
- И что с ним делать? – генерал Маттаго растерянно покосился в сторону распростертого на диване человека. Тот тяжело, со свистом дышал, сухие губы шевелились в беззвучном шепоте: по-видимому, вновь вспоминал «проклятый город». Один из тех тысяч молодых воинов, что ушли несколько дней назад в предгорья Короны Мира под бой барабанов и восторженные крики толпы. Их провожали на победы цветами и песнями. Что же там произошло…
Очевидно, загадка в самом городе. Эвийская армия даже не штурмовала Сентабу, ее обитатели по приказу Фертеба Або’Кенейя сами открыли ворота. Да и какие там ворота, если даже нет крепостной стены – ее роль исполняет тонкая витая решетка, опоясывающая город переплетением металлических лоз. Маттаго и сам однажды видел Сентабу, ее фонтаны, ее улицы, мощенные тускло поблескивающим камнем, что привозят с гор, шпили ее дворцов. Спокойный, богатый город, так не похожий на типичные владения склонных к аскетизму джинксландцев. И всё же что-то там случилось, что-то очень нехорошее.
То же самое чувствовал и Меремах. Для него, сорок с лишним лет бороздившего просторы океана Нонестика, дослужившегося от юнги до командующего Армадой, название Сентаба было просто точкой на карте. Город в предгорьях, на краю ущелья – ничего такого, что позволило бы воображению адмирала оживить этот образ. Но человек, умиравший сейчас в его доме, вернулся из-под стен этого города, откуда только утром примчался гонец с радостной вестью.
- Давайте понемногу воду, можно чуть смочить кожу… здесь уже ничто не поможет, но так вы хоть немного облегчите ему последние часы. Ума не приложу, что это может быть…
Оставив на всякий случай несколько пузырьков из своей корзинки со снадобьями и продолжая сокрушаться по поводу неизвестной болезни, лекарь удалился. Военачальники вновь переглянулись.
- У меня такое чувство, что мы не всё знаем, - наконец озвучил их общую мысль адмирал. – Его величество слишком рано начал праздновать, как бы уже завтра не пришлось надевать траур. Я надеюсь, он заговорит, - Меремах бросил взгляд на солдата. Словно догадавшись, что речь идет о нем, тот вновь приоткрыл глаза, из груди вырвался тихий хрип.
- Что с армией? – Маттаго наклонился над ним, трещины на коже солдата непроизвольно притягивали взгляд.
- Город… розовый… мы видели, - человек вновь закашлялся, попытался поднести руку ко рту. Кожа на лице настолько ссохлась, что, казалось, вот-вот разойдется лоскутами. Еще через несколько минут он окончательно потерял сознание и вскоре тихо скончался.
Меремах не сразу решился позвать слуг и приказать унести покойника. Какое-то время они сидели молча, рассматривая распростертое на диване тело, наедине с самыми мрачными мыслями. Упоминание «проклятого розового города», кроме того, что этот город – Сентаба, не вносило никакой ясности в случившееся. Этот человек примчался из-под стен джинксландской провинции, пораженный неизвестной болезнью, и отошел в мир иной, успев произнести лишь несколько бессвязных слов. Налицо невероятное, неестественное иссушение организма, какого никоим образом не достичь, проведя лишь пару дней вблизи города, который хоть и находится вблизи Мертвой пустыни, но полностью защищен от ее гибельного влияния.
Или же… не полностью? Мысль вновь пришла им в головы одновременно. Лекарь, по-видимому, прав: без участия Мертвой пустыни не обошлось. Но каким образом? К ее смертоносной магии невозможно привыкнуть, каким-либо образом защититься от нее – если песок пустыни поразил вошедшую в город армию, то и в самой Сентабе не осталось ни единой живой души. Не призывали же они на помощь пески, чтобы навлечь погибель на захватчиков ценой собственных жизней…
- Пусть будет легкой его дорога на небесах, - наконец вздохнул Меремах, и оба склонили головы в знак печали. – Я бы предложил вам выпить… за упокой души.
Маттаго кивнул. Они поднялись в кабинет адмирала – здесь, когда перед глазами больше не находилось изуродованное тело солдата, стало немного легче. В открытое окно с улицы продолжало доноситься праздничное пение. Столица кружилась в цветочном вихре в честь первой победы над джинксландскими мятежниками.
Адмирал разлил по кубкам вино, предложил гостю. Солнечные лучи пронизывали сад, кроны деревьев бросали в кабинет резные тени. Свежий ветер с океана приносил легкий аромат цветов.
- Рано наш король празднует, ох рано… - с кубком в руке Меремах подошел к окну. – Проклятый розовый город… почему проклятый – я еще понимаю, но почему розовый? Или он что, настолько похож на дамский будуар? Вы же бывали там, я прав?
- Правы. Я видел Сентабу несколько лет назад. Есть у меня одна догадка, Меремах… правда, это лишь догадка. Видите ли… вы плохо знаете материк, поэтому постараюсь ничего не упустить. Этот город стоит на краю ущелья Рох. Само ущелье – бездонная трещина с отвесными склонами, оно в этом месте словно отрезает горный хребет от территорий королевства Эв. Городские ворота, ту самую символическую решетку, над которой так смеялся Его величество, держат открытыми с полудня и до полуночи. Ровно в полночь ворота закрываются, и тогда караваны, путешественники, гости – словом, все, кому так или иначе нужно попасть в город – вынуждены ждать часа открытия. Нам тоже пришлось ждать – я был в числе лиц, сопровождавших Его величество на переговоры с послами из Икс, и мы должны были прибыть в город задолго до приезда короля. И мы это видели… едва начинает светать, из ущелья Рох поднимается розоватый туман, и город становится похож на порождение какой-то магии. Возможно, поэтому… они ведь тоже видели город на рассвете?
