- Пабло, ты торопишь события. То, что сегодня устроил ты, я планировал на полгода позже. Я был готов подождать до мая. Однако не строй напрасных иллюзий, нарушение моих изначальных планов нисколько не критично. Особенно если тебе настолько не терпится поставить точку в своей судьбе.

- Где мы находимся? – Пабло огляделся. Воздух казался густым и вязким, словно кисель, контуры расплывались. Даже собственные руки выглядели сейчас чужими и неуклюжими. Сейчас вокруг не было ничего из того, что напоминало бы об отвратительной действительности Имбоки, и вместе с тем от кажущейся безобидности этого места веяло неким древним, неуправляемым ужасом. Ксавьер злорадно оскалился – и вместо ровных зубов Ухии на мгновение ощерился гнилыми пеньками его рот. Пабло отчаянно зажмурился, иллюзия пропала. Он не привык ещё к пониманию того факта, что красивое лицо жены – всего лишь маска на бесформенном отростке, что служил головой Ксавьеру.

- Думаю, ты знаешь, - химера подалась вперед, иронично щуря обведенные чёрным глаза. Пабло встретил её взгляд – и в мгновение ока понял ответ. Ксавьер Камбарро привел его на Порог. Туда, где рождались и находили приют отверженные дети хаоса. Осознав это, он невольно обернулся: ощущение чужого присутствия за спиной не давало покоя с самого начала. Ксавьер согласно кивнул. – Хотя бы об этом ты догадался. Я открыл для себя это место и проложил сюда тропу. Если знаешь законы Порога, то можно чувствовать себя в безопасности.

- Откуда ты их знаешь? – глухо спросил Пабло, стараясь не выпускать из виду движений Ксавьера. Повторялась та же последовательность событий, что и в лаборатории в горах несколько дней назад. С той лишь разницей, что сознанием Пабло управлял голос покойного предка. Но Орфео больше не появлялся, оставив правнука наедине с безумной химерой. – Ты увел меня из горящей церкви, где сейчас мечутся, как тараканы, твои сектанты, и затащил сюда, чтобы просто почесать языком?

- На самом деле нет.

Шипастая тиара двоилась у Пабло в глазах. Лицо Ухии казалось зыбким, в его чертах словно перетекало уродство Ксавьера. Здесь, на краю первобытного хаоса, он управлял положением вещей и наслаждался этим.

- Своей глупой выходкой ты поторопил события, Пабло. Я без труда бы справился с разрушением деревни, не оставив от нее ни единого целого дома. Но ты снова пытаешься повторить то, что однажды у тебя уже не получилось. Неужели Имбока стоит этого?

- Существование вашей секты угрожает всему миру. Поэтому если ты думал, что я смирился с вашей рыбьей братией, то ты глубоко заблуждался.

- Я ни о чем подобном не думал, Пабло, - химера раздраженно передернула плечами. – Ты вырос во внешнем мире. Ухия до последнего надеялась, что зов предков сможет тебя исправить. Я был в этом отношении менее оптимистичен. Глядя сейчас на тебя, я понимаю, что был прав.

- Где сейчас Ухия? – настойчиво повторил Пабло, не надеясь, впрочем, на правдивый ответ. Он был рад уже хотя бы тому, что извращенная фантазия Ксавьера не загнала сознание русалки в разлагающийся труп.

- С каких пор тебя волнует её судьба? Пабло, она моя дочь, я способен позаботиться о её разуме.

- Зачем ты позвал меня сюда?

- Я хочу, чтобы ты понял, за что сражаешься. Ты считаешь себя воином, который несет миру спасение. Но ты, Пабло, всего лишь инструмент в деле установления на земле господства куда более развитых существ, чем цивилизация подводных жителей. Ты сыграл свою роль и имеешь право знать, что произойдет. Я хочу предупредить тебя, Пабло. Когда мое тело начало меняться, я потерял физическую силу. Я стал таким, каким ты видел меня всё это время, а теперь мое тело разлагается, постепенно становясь кормом для червей. Но сейчас мне подчиняется тело твоей жены. Если ты решишь на меня напасть, мне не составит труда задушить тебя её щупальцами. Так что… считай это последней спокойной беседой отца и сына.

Пабло неопределенно мотнул головой. Ему не были интересны излияния сумасшедшей химеры, однако сейчас он и подумать не мог о том, чтобы броситься безоружным на Ксавьера, вооруженного ритуальным ножом и уже неплохо освоившего управление телом дочери. К тому же голос Орфео Камбарро, что придавал храбрости в прошлый раз, не появлялся, и Пабло чувствовал, что надеяться на помощь извне не имеет смысла. Против химеры с телом жены и разумом их общего отца он был один. Хуже всего было то, что намерения Ксавьера пока оставались для него загадкой. Ксавьер знал о его присутствии на празднике и, видимо, именно поэтому успел настолько быстро сориентироваться и вытащить сына по тропе на Порог.

- Время здесь – понятие довольно необычное, Пабло. Оно может идти так, как пожелаю я или кто-либо другой, обладающий ключами. Значит, мы можем не торопиться, да и у тебя, думаю, ещё остались ко мне вопросы.

- Тогда расскажи мне, в каком мире находится твоя лаборатория в горах. Это происходило наяву, или, как меня пытались убедить, я видел сон?

- Пабло… ты вырос во внешнем мире. Ты мог бы уже привыкнуть к тому, что не всё в жизни можно разделить на черное и белое, на сны и явь. Есть пограничные состояния, есть полутона серого. Иногда даже жизнь и смерть сливаются в один оттенок. Чем будет для тебя лаборатория в горах, решаешь только ты сам. Нам было бы выгоднее, чтобы ты считал это сном, но теперь, по большому счету, это не играет роли. Для Орфео это не было ни тем, ни другим, потому что путешествия сознаний находятся за пределами сна и реальности, для Хорхе – сном, потому что он сам в это верит.

- А для тебя?

Ксавьер не ответил. После долгой паузы он продолжил.

- Ты вырос во внешнем мире… - в его голосе мелькнуло что-то вроде сожаления. – Твоя мать не хотела оставаться в деревне даже для того, чтобы дождаться твоего рождения. Она уехала.

- Не думаю, что она была настолько глупа, чтобы связать свою жизнь с чудовищем. Ты обманывал её, вынуждая оставаться здесь.

- Я не обманывал её, Пабло. Мне не было нужды это делать, - непонятная ухмылка вновь искривила губы Ухии. – Орфео мог рассказать тебе, каким образом я познакомился с твоей матерью, но, видимо, посчитал, что будет лучше, если это сделаю я. Орфео находится в Й’хантлеи. Во всяком случае, до последнего времени он был там. Те, кто спустился в море и достиг Й’хантлеи, не нарушают больше покой живых. Видимо, Орфео посчитал, что может продолжать влиять на происходящее.

Впервые Пабло слышал от Ксавьера настолько длинные тирады. Обычно губернатор изъяснялся невнятным сипением, да и то лишь по особо важным поводам. Несмотря на пронизывающий ужас, что леденил кровь спокойствием этого места, Пабло чувствовал некий интерес. Ксавьер пришел в своей вере к морскому богу и покинул ряды его последователей, пытаясь искать силу в других мирах. Если бы только понять мотивы поступков химеры, что смеялась сейчас четко очерченными губами молодой женщины.

- Орфео много плавал по морям этого мира, Пабло. Впервые он вышел в море в конце прошлого века. Морское господство Испании было позади уже несколько сотен лет, мы стремительно теряли свои позиции. И в торговле, и в военной силе… экономика переживала упадок. Нам нужны были новые ресурсы. Орфео покинул деревню, чтобы избежать мести своих земляков. Если бы он остался, по приговору суда Сантьяго его ждала тюрьма, но по общему мнению жителей деревни Орфео Камбарро должен был умереть.

- Он совершил преступление?

- Что-то вроде того. Тогда это обозначалось словом «обесчестил», а жертвой стала одна из первых невест Имбоки. Его преследовала родня девицы, и они были настроены слишком решительно. Христиане, Пабло, проповедуют миролюбие, но если их интересы затрагиваются не так, как хочется им, люди превращаются в озлобленное стадо.

- Дедуля Орфео был банальным насильником, - нервно хмыкнул Пабло. – Я думал, причина его изгнания была более утонченной.

- Все с чего-то начинали, - Ксавьер покачал головой, на длинных шипах тиары заискрился непонятный свет. – Это не столь важно. Орфео бежал из деревни и нанялся судно, которое плавало в западную Африку. Длительные торговые экспедиции были настоящим спасением для человека, которому нельзя возвращаться на родину. Эти места кишели тропическими болезнями, в воздухе роились тучи мух и комаров, но именно там те, кому повезло не свалиться от малярии, впервые увидели золото туземцев. Здесь, в Имбоке, мы называем его золотом из моря.