На первый взгляд Ксавьер продолжал вести прежний образ жизни. Иногда он в сопровождении Ухии появлялся на церковных службах, и в такие моменты только я знал, что Ксавьер Камбарро – не то безвольно болтающееся чучело, что тащит за собой моя жена. Ксавьер Камбарро и есть Ухия, и в её бездонных глазах таится его злоба. Я находился от входа в церковь на расстоянии пары сотен метров, однако мне неизменно казалось, что я слышу доносящийся оттуда трупный запах. Тело губернатора словно растворялось, с каждым разом оно становилось всё меньше и меньше. Ухия, кривя губы в совершенно новой гримасе, раздраженно натягивала высушенную кожу на тот бесформенный отросток, что служил ему головой.
Я должен искоренить зло, пустившее корни в Имбоке. Намерения мои были настолько тверды, что в первую же ночь я отправился на поиски горючего. Прежняя моя идея не претерпела особых изменений, однако я собирался значительно её усовершенствовать. Пользуясь отсутствием окон, я планировал расположить в нескольких местах внутри церкви вымоченные в бензине вороха тряпок. Хлама там было навалом и без моих стараний, а рыбья вонь перебивала все возможные запахи. Если в закрытом помещении разом вспыхнет пожар, у паствы морского бога не останется иного выхода, кроме героических прыжков в колодец.
Я обошел всё здание по периметру, проверяя наличие запасных выходов. Их оказалось два: один был на совесть заколочен снаружи, над другим мне пришлось попотеть. Я пытался не привлекать к себе внимания, ночью при свете луны забивая досками и его, и до сих пор не знаю, удалось мне или нет. Мне хочется верить, что отсутствие за моей спиной в ту ночь призрачных теней охраны Ксавьера было хорошим знаком.
Достать бензин оказалось сложнее. В Имбоке было всего три автомобиля, а потому строить заправку, видимо, считалось бессмысленным, и за бензином ездили в Сантьяго. Я видел, как в подсобное помещение при гараже Ксавьера сгружали привезенные канистры. Первая мысль, что пришла мне в голову, была довольно отчаянной: замаскировавшись под случайного прохожего (всё же с надеванием лица я уже более-менее освоился), явиться в гараж в отсутствие хозяина и выпросить топливо в долг. Однако, поразмыслив, я пришел к выводу, что глупая храбрость ничем не лучше постыдной трусости. Ни у кого из случайных прохожих просто не может возникнуть нужды в бензине: у жителей Имбоки нет автомобилей. Прижатый к стенке, я решил направить свои размышления в сторону двух других машин и их владельцев.
Помимо черного, наглухо тонированного легкового автомобиля, которым владел Ксавьер и который я так неудачно пытался угнать в мою первую ночь в Имбоке, в автопарк деревни входило два грузовика. Они служили для вывоза рыбы в город на продажу, а по необходимости доставляли ещё и пассажиров, причем зачастую совместно с уловом, в том же кузове, играя роль некого общественного транспорта. Гараж, в котором они располагались, находился на дальнем конце Имбоки, откуда вела дорога в Сантьяго. Отправляясь туда, я размышлял над подходящим предлогом, но единственное, что приходило мне в голову, - так это выпросить бензин для сжигания старого барахла во дворе. Без бензина, мол, не желает гореть, паскуда!
Возможно, не верх гениальной мысли, но других у меня не было. Меньше чем за час я добрел до выхода из деревни и сразу приметил у дороги два сарая, носивших гордое название гаражей. Если бы паства морского бога собиралась не в добротно отстроенной каменной церкви, а в этих гаражах, мне достаточно было бы пройти мимо и всего лишь чиркнуть спичкой – уверен, две горы старых досок вспыхнули бы мгновенно. В других обстоятельствах я был бы искренне удивлен тем, что с ними этого ещё не случилось, но тогда меня не слишком волновали правила пожарной безопасности в деревне. Я натянул поплотнее высушенную кожу и, стараясь держаться как можно естественнее, зашаркал к двери одного из строений. Там я обнаружил крайне отталкивающего, классического имбокского вида субъекта, который немедленно воззрился на меня своими рыбьими глазами. Я постарался не моргать.
- Чего надо? – проскрипел субъект, впрочем, вглядываясь в меня без особой подозрительности. Здесь, в Имбоке, замкнутость местных жителей была то ли защитной реакцией, то ли просто выражением крайнего безразличия к миру наземному, но в любом случае она не имела никакой личностной подоплеки. Ненавидели здесь только чужаков, но их полагалось приносить в жертву великому богу.
- Дай бензину, - столь же мрачно потребовал я и, ссутулившись, остановился в дверном проеме. – Ящики старые жгу. Не горят.
В тот момент я искренне надеялся, что кашель и бульканье, которыми я так старался подражать местным жителям, сделали мой акцент менее заметным. На более-менее чистом испанском из всех моих знакомых здесь изъяснялись разве что Ухия и Хорхе, причем последний, знавший ещё и латынь, считался в деревне просто кладезем знаний. Все остальные говорили на каком-то жутком диалекте, который я, изучавший в университете классический испанский, поначалу разбирал с трудом. Со временем я научился ему подражать. Полагаю, я был способным учеником, поскольку быстро ухватил основной набор слов и даже смог копировать местный говор. В деревне, где я был единственным иностранцем, приходилось маскироваться особенно тщательно.
- Пошел вон, - безразлично бросил мой собеседник и отвернулся, начиная копаться в какой-то куче мусора у дальней стены. Поразмыслив, я пришел к выводу, что начать выпрашивать всегда успею, но сначала имеет смысл наведаться в соседний гараж. А если и там меня постигнет неудача, остается ещё один вариант: я останусь до вечера где-нибудь неподалеку и, дождавшись, пока владельцы машин отправятся по домам, попросту украду так необходимое мне топливо.
Иногда я задаю себе вопрос, почему я не начал с этого варианта. И тут же без особого труда нахожу на него ответ: самые удачные идеи всегда приходят поздно. Направляясь за бензином, я и не подумал о том, чтобы тайно, не ставя никого в известность касательно моих планов, пробраться в гараж под покровом ночи и вынести канистру. В любом случае, со вторым водителем меня ждала такая же неудача. Я вышел обратно на дорогу и окинул взглядом местность, дабы выбрать, где провести оставшиеся до ночи несколько часов. Мне нужно будет проникнуть максимально незаметно: о взломе гаража и пропаже бензина, пусть даже одной канистры (я полагал, что её мне будет достаточно), немедленно станет известно в деревне. А это неминуемо означало, что Ксавьер будет предупрежден и примет ответные меры – вплоть до организации новой облавы на сбежавшего сына. И здесь, я уверен, меня уже не спасет накладное лицо.
Сутулясь и шаркая, дабы ничем не отличаться от местных жителей, я ушел в сторону и оказался перед заполненной сточной водой канавой, что тянулась параллельно дороге. У меня не было абсолютно никакого желания перебираться вброд через мутную, отвратительно пахнущую воду, однако на том берегу рос густой кустарник, и именно в нём я мог укрыться от посторонних глаз.
Я пересек канаву, погружаясь в воду почти по колено. Теперь мои штаны и обувь приобрели совершенно невыразимый запах, который в сочетании с вездесущей рыбьей вонью давал столь тошнотворный эффект, что у меня кружилась голова. Я устроился за кустом и постарался хотя бы частично отвлечься от окружающего зловония. Я провел в Имбоке уже достаточно времени и должен был адаптироваться к тому, что о свежем воздухе в этой деревне можно забыть, однако у меня не получалось. Я вырос во внешнем мире и никогда не стану таким, как они.
Место для обзора я выбрал достаточно неплохое: за спиной располагался пустырь, где любого прохожего было бы видно как на ладони, так что при необходимости я без труда успел бы укрыться в кустарнике. Передо мной открывался вид на дорогу и уже знакомую мне канаву – он нёс вечную печать запустения и упадка, и от этого зрелища у случайно забредшего в эти края прохожего возникло бы немедленное желание наложить на себя руки. Благодарение Господу, я уже пережил тот период, когда гнилостная атмосфера Имбоки угнетала меня настолько, что лишала возможности здраво мыслить. Я не стал невосприимчивым к этой деревне, но теперь я мог ей противостоять.
