— Протестую. День рождения ребенка — вполне подходящее время. Лори могла бы пойти навстречу и выделить хотя бы час своего времени для сопровождения моего клиента на свидании. С учетом того, что она на данный момент нигде не работает и не проходит обучения.

— Протест отклонен. Вы субъективны.

— Ремарку об обращении в службу опеки считаю неуместной. Мы все еще не в курсе адекватности самого Рика Граймса, поэтому ваши угрозы лишены какого-либо смысла. Если суд не признает вашего клиента опекуном, то служба опеки будет вынуждена решать судьбу Джудит либо в пользу ее настоящей матери, либо в пользу попечителей, которые являются родственниками девочки, т.е. состоят в кровном родстве.

— Протестую. Мой клиент не может считаться психически несостоятельным, если он числится на службе в силовых структурах и проходит регулярные внутренние проверки, которые осуществляются далеко не мистером Кроссом. Или вы уверены в некомпетентности медкомиссии департамента и центрального корпуса, назначивших Граймса на повышение?

— Его повышение — это лишь следствие. Я не могу делать заключений, опираясь на следствие. Поэтому считаю свой запрос касаемо результатов последних тестирований вполне закономерным. Так же, как и запрос касаемо финансового состояния, которым вы так часто козыряете в суде.

— Не так часто, как вы козыряете своим отсутствием каких-либо понятий о такте.

— Вы слишком чувствительно относитесь к любому выпаду в сторону своего клиента.

— Здесь вы тоже улавливаете гомосексуальный подтекст, мистер Ралейг?

— Не забывайте, где находитесь, — судья обрывает перепалку двух адвокатов; ее голос звучит холодно и недружелюбно. — Если вам больше нечего сказать, суд удаляется на совещание. Перерыв один час.

Присутствующие покорно встают вслед за Ньюдермаер. Женщина торопливо скрывается за высокой деревянной дверью и если бы не всеобщая суета, можно было бы услышать, как громко щелкает ее зажигалка.

— Черт возьми, да ты сегодня просто звезда! — Ниган с размаху хлопает подошедшего Аарона по плечу, а после склоняется к самому уху. — Хороший мальчик.

— Любой каприз, — адвокат бросает внимательный взгляд на Граймса: мужчина выглядит напряженным и злым. Капитан встряхивает рукой, смахивая край манжета с циферблата и проверяя время. — Мне нужно отлучиться ненадолго. Встретимся в зале через час?

— Договорились. Будем на связи, — Ниган сладко потягивается и якобы невзначай задевает кончиками пальцев жесткие кудри супруга. Рик встает со своего места и, не поддаваясь чужой непринужденности, дает вывести себя в сторону выхода. — Кофе?

Высокие французские окна кафетерия выходили аккурат на фасад здания суда. В каменных клумбах у широкой подъездной дороги уже зацвели мелкие азалии, а на одиноком дереве магнолии набухли упругие почки. Библейскую картину несколько портили постоянно скрипящие тормозами автомобили, сновавшие туда-сюда, да и бесконечная беготня скованных костюмами людей не добавляла пейзажу хрупкого очарования. Но кафетерий далек от этой сумятицы — здесь балом правило мерное постукивание аккуратных ложечек и тихое бормотание радио. Посетителей совсем немного: перерыв на обед у судейских служащих уже давно закончился, а потому за деревянными столиками едва насчитывалось больше пяти человек.

Ниган без особо интереса бросал в соусницу разломанную картошку фри, дожидаясь, когда Рик вернется с его очередной порцией кофе. Достав из-под стола пепельницу — нервным клеркам невозможно запретить курить в единственном на всю округу кафетерии, который те легко забойкотируют, стоит отнять у них эту последнюю радость жизни — Ниган прикрыл глаза и затянулся. За окном мелькнуло знакомое лиловое платье — Кросс тихо выругался и окинул забегаловку взглядом: Рик уже шел обратно, без особых усилий неся две чашки.

— Рик, — от Нигана нельзя утаить, как плечи Граймса в один момент расправляются, а глаза блекнут. — Сядь.

Но капитан уже заметил бывшую жену. Он молча опустился на стул, бросил в чашку кубик сахара. Кросс слишком хорошо знал это выражение лица, хотя ему довелось видеть его лишь пару считанных раз: сжатые губы, дернувшаяся щека, легкий наклон головы. Он изучил язык тела и мимику Граймса настолько хорошо, что готов был принимать ставки на то, в какую секунду капитан сорвется — существовал лишь один триггер, который мог заставить Рика отключиться от реальности как по щелчку пальцев. И даже если в этот момент приставить к горлу Граймса нож, он все равно не почувствует нажима, скорее сам бросится на него, чтобы сократить свой путь до вспыхнувшей на горизонте красной тряпки.

Черт, да он хуже медведицы с медвежатами.**

Похоже, Лори не искала Рика нарочно: она, скорее, повиновалась какому-то наитию, которое и должно было неминуемо привести ее к бывшему мужу. Она бы могла развернуться и уйти, однако вместо этого смерила мужчин пристальным взглядом, быстро проходя мимо панорамного окна и толкая стеклянную дверь. Жалобно брякнул входной звоночек — никто даже не повернул головы в сторону нового посетителя.

Ниган с заинтересованной улыбкой следит за женщиной, что целенаправленно направилась к их столику. Терапевт с глухим шлепком бросает свою папку на единственно свободный стул — Лори на секунду замирает. И то, что ее промедление было совсем недолгим, наталкивает терапевта на простую и ясную как день мысль: «Черт, она ведь действительно не знает, с кем имеет дело». Кроссу кажется, что даже слепой или умалишенный не рискнул бы сейчас требовательно тронуть Граймса за плечо. Тонкие пальцы мнут дорогую ткань — капитан медленно поворачивает голову, все так же тихо мешая уже давно растворившийся сахар.

— Что это за фарс, Рик? Джудит больна?! Не смеши меня! Ты должен отозвать свои прошения немедленно.

— Выеби меня господь! Охренеть! Милая, тебя часом Ньюдермаер молоточком по голове не била? Если да, могу исправить — клин клином. Ну, ты же в курсе, верно? — Ниган отрывисто цокает языком, взмахивая, подобно дирижеру, кусочком картошки. — Оп, и мозги снова на месте!

Хриплый смех терапевта приводит Лори в бешенство. Женщина склоняется над столом, оказываясь с мужчиной нос к носу.

— А ты вообще кто такой?! Какого… — но слова застряют в горле, когда Ниган мягко и вместе с тем пренебрежительно хлопает женщину по щеке. Шлепок, второй, третий — на шершавой ладони остаются следы пудры и темных румян.

— Я, блядь, лучшее, что могло случиться с тобой в данный момент. И знаешь, почему?

Звенящий звук удара ложки о стол заставляет Лори повернуть голову в сторону Граймса. Мужчина небрежно отталкивает от себя чашку и та опрокидывается: кофе расползается черным пятном по столешнице, попадает на лиловую юбку, но Лори уже не чувствует горячих капель.

— Что с моим ребенком?

— Рик..?

— Почему мой ребенок болен, Лори.

— Это не твой ребенок.

— Я задал вопрос.

Этот взгляд исподлобья, когда на лбу мужа собираются морщины, а глаза прикрывают веки — как же она ненавидела его. Он смотрел на нее так лишь однажды, и тогда Лори не чувствовала ничего, кроме страха. Человек, с которым она прожила пятнадцать лет, был ей чужим, словно незнакомец, который внезапно постучал в ее дверь и потребовал свою дань.

— Я… Я не знаю.

— Исправь это.

От Нигана не ускользает, как напрягаются мышцы чужого тела, словно через несколько секунд Граймс действительно бросится на женщину, чтобы быстро сомкнуть руки на белой шее и просто удавить. Сейчас одного поводка для Рика было уже недостаточно — этого человека следовало держать если не за шкуру, так за ошейник точно.

— Вот! Именно об этом я и говорил! — на губах Кросса медленно растягивается неприятная улыбка. Мужчина запрокидывает голову и тихо выдыхает. Когда он вновь открывает рот, в его голосе не остается ни намека на привычную насмешку. — Черт, милая, я бы на твоем месте поторопился съебаться отсюда. Ты ведь и сама знаешь, насколько сложно удержать Рика в узде.

Ладонь Нигана проезжается по загривку и шее Граймса — он не уворачивается, словно не чувствуя этого по-хозяйски тяжелого прикосновения. Терапевт знал, что все ощущения Рика медленно, но верно притупляются — он просто сходит с ума, и это безумие сложно назвать даже бешенством, нет, это нечто совсем иное, это хуже заразы или болезни — здесь уже нет никаких шансов на выздоровление.