— О, детка, это дерьмо бесценно, поверь мне.

***

По вечерам в квартире Кросса становится уютней: торшеры с металлическими шляпками бросают приглушенный желтый свет, а высокий потолок с хитросплетением труб и громоздких вентиляционных ходов скрывается в темноте. Граймс еще не бывал здесь, когда снаружи включаются фонари и снег начинает теряться среди сгущающихся зимних сумерек.

Ниган лениво приветствует его со своего дивана. В ногах у мужчины черным комком свернулся Данца, на полу — кривые башни из книг и исписанных блокнотов. Открытая бутылка бурбона валяется в фарфоровой супнице со льдом, там же на тающих кубиках кренится полупустой бокал. Конденсат с супницы растекается по черному ламинату и бежит под диван.

— И где ты пропадал с утра?

— Отвозил Джудит к Кэрол. Присмотрит за ней до послезавтра.

— Что, большие планы на 14-е?

— Это ты мне скажи, — Рик бросает куртку поверх тяжелой сумки, оставшись в заношенной серой футболке. Он игнорирует насмешливую улыбку, растянувшуюся на чужих губах, когда опускается на диван между длинных вытянутых ног. Кросс закидывает бедро на низкую спинку, позволяя Граймсу устроиться с большим удобством.

— Не буду портить сюрприз.

— Думаю, я ясно дал понять, чего хочу.

— Черт возьми, когда ты успел стать таким наглым? Маленькая капризная сучка.

Ниган смеется с такой привычной издевкой и чувством собственного превосходства, что Граймс готов поверить, будто все медленно возвращается на круги своя. Они тихо лежат, пока Кросс переписывает что-то из открытого справочника. Рик покорно позволяет прислонить тяжелую книгу к своему лбу. Он прикрывает глаза, неощутимо поглаживая пальцами постепенно крепнувшие, но все еще слегка худощавые бедра. Рука скользит по мягкой флисовой ткани черных спортивных штанов и бездумно дергает резинку пояса туда-сюда.

Кончившийся блокнот летит на пол и шлепается в лужу. Ниган вслепую пытается нашарить рукой следующий — Граймс подает ему очередную записную книжку и прикрывает глаза. Дремота одолевает его постепенно: убаюканный легким душком бурбона и тихим поскрипыванием ручки, Граймс медленно отключается. В этот момент он на секунду чувствует себя тем, у кого действительно есть право спать на расслабленном теле самого непредсказуемого и жестокого человека, которого он знал. Человека, который был одинаково опасен в узких коридорах министерств и душных департаментов, в полузаброшенных притонах и съемных служебных квартирах, в закоулках пригородных улиц и вечнозеленых тропических лесах. Человека, который всегда выберется живым, чтобы после всего произошедшего негромко щелкнуть ручкой и сделать новую пометку на форзаце.

Человека, которому на самом деле не нужно время, чтобы оправиться, верно, Ниган?

До слуха долетает звук лопающегося в стакане льда. Тяжелая книга аккуратно убирается с лица, а пальцы проезжаются по зачесанным назад волосам. Граймс в полусне отирается щекой о низ живота, чувствуя, как Ниган свободно выдыхает и сжимает жесткие кудри.

Потянувшись, Кросс слегка вскидывает бедра, невольно прижавшись пахом к губам и подбородку Граймса. Тот накрывает руками его бока и пригвождает обратно к дивану. Полные губы проезжаются по всей длине через ткань, а после находят головку — на штанах появляется темное пятно слюны в том месте, где Рик несколько раз скользнул языком.

— Советую остановиться, пока ты не проглотил мой член целиком.

— Почему нет?

— Потому что тогда мы оба забудем значение слова «стоп».

— Черт, Ниган, — Рик нервно проводит ладонью по своему лицу и грузно поднимается с мужчины. — Почему ты не хочешь?

— Оставь мои протеины моему несчастному телу, секс-машинка. Или ты хочешь, чтобы я еле ползал до конца своих дней?

— Ниган, я серьезно. В чем проблема?

— Тш-тш-тш, — он с неопределенной улыбкой прикладывает палец к губам. — Ты все получишь завтра.

— Ладно.

Граймс даже не пытается улыбнуться, ведь было что-то неправильное в том, как ласково, почти трепетно Ниган скользил руками по его плечам и бедрам, как зарывался пальцами в волосы на затылке, и как тепло прикоснулся губами к его лбу. Он втянул его в медленный и влажный поцелуй, совсем безболезненно давя зубами, толкаясь носом и удерживая ладонь на щеке. Кросс все никак не желал его отпускать, и стоило Рику хоть слегка отстраниться, как его притягивали обратно.

Никогда они еще не прощались так долго, ни тогда, ни сейчас.

***

В доме пусто впервые за долгое время, но сейчас эта тишина совсем не давит. Граймс сидит на веранде, бездумно рассматривая покрытую снегом улицу с ее вечнозелеными туями и карликовыми елями. Снег — редкое явление для этих мест. Особенно это заметно по ярким клумбам с заледеневшими цветами. И хоть сейчас уже поздний вечер, на улице по-прежнему кричат дети, катаясь по скользкой дороге и кидаясь снежками.

Рик подбрасывает маленькие горсти зерна нахохлившимся сойкам, как в его кармане начинает вибрировать телефон. Конечно же, это Кросс. Его голос звучит по-странному хрипло и низко:

— Я буду часа через три, идет?

— Это будет почти ночь.

— Я компенсирую тебе это мучительное ожидание, обещаю, детка, — слышно, как Ниган затягивается сигаретой. — И со мной приедет один пушистый сукин сын.

— Хорошо, — Рик немного нервно провел ладонью по шее.

— Эй, детка?

— Что?

— Ты опять гладкий сегодня?

Ниган глухо смеется и кладет трубку.

У Рика есть еще три часа, чтобы поправить книги в отпертом кабинете, стянуть брезент с Бонневиля и перенести миски Данцы обратно на кухню. Он даже переставляет тяжелый стул из спальни обратно в ванную, чтобы водрузить на него старую пепельницу, которая всегда оказывалась переполненной, если Ниган отмокал за чтением книги.

— Если и это не убедит тебя в собственной важности, тогда я уже, черт возьми, не знаю.

Рик еще долго возился с обратным подключением кабельных каналов Discovery и National Geographic, когда его телефон завибрировал снова. Однако это был не Ниган — Карл.

— Да? У вас все хорошо? Как свадьба?

Ответом служит долгое молчание, а после Карл отвечает тем тоном, который Рик никогда не забудет. Так говорил его сын, когда впервые узнал, что его глаза больше не существует: тихо и растерянно.

— Папа?

— Что случилось? Где ты?

— Пап, прости.

— Карл, где ты?

— Возле больницы. Парковка.

— Жди меня там. Жди, что бы ни случилось, ясно?

Дорога от спальни до двери занимает лишь секунды. Граймс смутно помнит, как звонит Кроссу, который именно сейчас не дома, и у Рика нет времени думать, почему его там нет, ведь его проклятая квартира ближе, гораздо ближе к госпиталю. Ему достаточно сказать лишь два слова, и Ниган жмет отбой. Рик не знает, кто из них приедет первым. Он гонит так быстро, как только может, он превышает скорость, даже больше, чем превышает, однако его синий Форд знаком каждому патрулю, и не найдется того офицера, который решит его остановить. Полицейские сирены вспыхивают и тут же гаснут, мигают светофоры, сигналят обогнанные водители и мелькает пешеходная разметка.

Граймс видит, как черный внедорожник Нигана резко тормозит у неосвещенной фонарями части парковки, где рабица упирается в кирпичную стену. Рик едва не сбивает громоздкую машину, увиливая в сторону и тут же выскакивая наружу. Он чувствует, что что-то не так, совсем не так, когда видит чьи-то вытянувшиеся на асфальте ноги в свете автомобильных фар. Граймс делает шаг, еще один, и еще, пока на свет не выходит Карл. На его распахнутой куртке бурые пятна, на руках — тоже.

— Пап, я не хотел. Папа.

Но Рик ничего не слышит: он дергается к сыну, ощупывает его холодное лицо, голову, сжимает ладони, и снова гладит по лицу, размазав редкие красные капли и вдыхая запах волос, отдающий железом. Он видит разбитую губу, на месте сброшенного шарфа кровоподтеки, костяшки сбиты в кровь, а несколько пальцев неестественно согнуты. Граймс не может сдержать тремора, когда осторожным движением смахивает с лица ребенка спутанные локоны, скрывающие на скуле и виске длинные полосы содранной до мяса кожи.