Практически всё своё время он отдавал работе. С одинаковым рвением как официальной, так и теневой её части. Как коммерческий директор он пользовался авторитетом и уважением на предприятии. Хозяйственником он был действительно, как говорят, "от бога". О его теневой деятельности на заводе не знал никто. Вместе с тем к нему мог прийти на приём любой сотрудник предприятия практически по любому вопросу. Именно поэтому Покровский не был удивлён появлением в его кабинете незнакомого ему молодого человека.

– Что привело вас ко мне? – Семён Львович приготовился слушать.

– Царёв, инженер Андрей Царёв, – начал он.

С этого момента Покровский только слушал. Слушал, молчал и размышлял. Безусловно, он не знал, да и не обязан был знать все тонкости технологии, но связь между понятиями "процент выхода годных" и "норма расхода" была ему более чем близка. Ведь именно ему приходилось ежегодно выбивать в Госснабе фонды на материалы и комплектацию. Он знал, что завод выпускает приборы с процентом выхода и "два", и "пять", и "десять". Таким был достигнутый к тому времени уровень полупроводниковой технологии. Приборы были нужны, и с этим приходилось мириться. Поэтому, скажем, при проценте выхода "два" для получения каждых ста приборов запускалась комплектация из расчёта на пять тысяч.

Сидящий перед ним человек спокойно и со знанием дела сообщил Покровскому о проведённых им изменениях в технологии, позволивших по определённой группе приборов существенно поднять процент выхода годных. Приёмо-сдаточные, типовые и контрольно-периодические испытания подтвердили необходимый уровень качества приборов, изготовленных по новой технологии. Слушая Царёва, Семён Львович не мог не отметить логику, простоту и лаконичность изложения. "Не умничает, не набивает себе цену, хочет быть понятым, – отметил про себя Покровский. – Специалист, хороший специалист!"

– Хорошо. Что вы от меня-то хотите? Напишите научную статью или подайте рацпредложение.

– Достигнутый мною процент выхода позволяет ежемесячно экономить серебро, золото и платину. Вот расчёты, – Царёв положил на стол лист бумаги. – Я хочу, чтобы вы организовали ежемесячную реализацию этих излишков. Моя доля – пятьдесят процентов.

Покровский понял. Чутьём потомственного коммерсанта он понял, кто перед ним. Будучи сам циничным и беспринципным, он умел безошибочно определять эти качества у других.

– А ты не боишься, парень, что я сейчас вышвырну тебя из кабинета, а завтра уволю с завода?

– Нет. Из кабинета можно, но только зачем? Продемонстрировать чистоту ваших помыслов и бескорыстие души? Кому это надо, и кто в это поверит? Вам – не надо точно. Ваш авторитет от подобных образцово-показательных выступлений не выиграет. С завода не уволите. Разговор без свидетелей, а я – молодой специалист.

Семён Львович смотрел на Царёва со всё возрастающим интересом. "Каков наглец! Но… энергичен и готов рисковать. Значит, не дурак и не трус. Здесь есть над чем подумать. Это может быть интересно", – сказал себе Покровский, а вслух произнёс:

Знаете, всё, что вы предложили, требует более спокойного и детального обсуждения. Сегодня у нас четверг. Завтра я еду на дачу. Если хотите, мы можем продолжить этот разговор там…

…Первое, что увидел Царёв, приехав на дачу Покровского, была девушка лет пятнадцати-шестнадцати. Раскачиваясь в гамаке, она грызла яблоко, обнажая два ряда великолепных зубов.

– Тамара, моя дочь, – сказал Семён Львович. – Я попросил её приехать сюда пораньше и приготовить нам что-нибудь на стол. Познакомься, Тамара, это – Андрей Царёв, перспективный молодой человек. – Девушка молча кивнула из гамака, не прекращая поглощать фрукт. – Ну что ж, дочь, веди в дом, кормить мужиков будешь.

"А эта девочка недурна, – подумал Царёв, идя вслед за хозяевами к дому, – у неё весьма приятные формы. Так что можно будет попытаться совместить полезное с приятным". Следует заметить, что Царёв не был ловеласом в буквальном смысле этого слова, хотя в свои двадцать с небольшим имел уже немалый сексуальный опыт. Жизнь в студенческих общежитиях, туристические походы, стройотряды создавали благоприятную обстановку для ни к чему не обязывающих мимолётных и случайных знакомств. Царёв был привлекателен, настойчив и не отягощён соображениями этики. Если представлялась возможность, он с циничной прямолинейностью использовал это в своих интересах.

Внутреннее убранство дома удивило Царёва. Всё было достаточно скромно и непритязательно. Семён Львович отметил про себя недоумение на лице Царёва и молча улыбнулся. Зато дочь не преминула заявить о себе:

– Мне здесь тоже не нравится, как и вам, – с некоторым вызовом произнесла Тамара.

– Мне не "не нравится". Я просто удивлён и не более того, – возразил Царёв, мысленно кляня себя за неумение скрывать свои эмоции.

– Ну с этим вашим удивлением прошу к товарищу Покровскому. Он здесь хозяин, и всё, что вы видите, – его понимание красоты.

– Не красоты, а целесообразности, – без тени улыбки сказал Семён Львович, глядя при этом на Царёва. – Будет у тебя, дочь, свой дом, вот и будешь обустраивать его сама.

– Конечно, буду! – живо откликнулась Тамара. – У меня обязательно будет огромный зеркальный шкаф-купе во всю стену от пола до потолка. В нём будет находиться моя одежда на все случаи жизни – от бальных платьев до меховых манто. А ещё у меня будет трельяж с очень большим столом, на котором я смогу разместить всю свою косметику. В спальне – сейф с драгоценностями. А ещё…

– Мы потом послушаем тебя, – отец прервал дочь. – Зови к столу. Соловья баснями не кормят.

– Что бог послал, – сказал Покровский, показывая Царёву место за столом рядом с собой.

Сегодня бог послал Семёну Львовичу финский сервелат, чёрную и красную икру, сёмгу и буженину. Всё это разнообразие удачно дополнялось внушительных размеров ананасом в окружении бананов, мандаринов и апельсинов, а также бутылкой армянского коньяка. Вошедшая Тамара водрузила на стол огромную сковороду с яичницей. Покровский посчитал нужным прокомментировать:

– Не обессудь. Это единственное горячее блюдо, которое дочь умеет готовить. К сожалению, с пяти лет росла без матери. Так что учить было некому. Няни и гувернантки не в счёт. Остальное, как видишь, полуфабрикаты. Но, думаю, голодными не останемся.

– Итак, как бы ты хотела обустроить свой дом? – обратился Семён Львович к дочери, предлагая ей продолжить прерванный монолог и одновременно открывая коньяк. – Поведай!

– Итак, в спальне – сейф с драгоценностями, вмонтированный в стену и прикрытый картиной, и, – Тамара мечтательно подняла глаза в потолок, – золочёная кровать с балдахином.

– Балдахин-то зачем? – с некоторым недоумением спросил Семён Львович.

– Это же красиво, папа, – ответила дочь. – И потом, на Востоке, например, так принято.

– В сказках Шахрезады и во дворцах султанов и халифов, – Царёв решил вступить в разговор.

– Значит, мой дом должен быть, как сказочный дворец, – девушка с вызовом посмотрела на обоих мужчин.

Андрей мельком взглянул на Покровского и благоразумно решил промолчать.

– Ну и кто должен будет оплатить всё это великолепие? – Спросил Семён Львович, наливая в рюмки очередную порцию коньяка.

– Ты, папа, ты и мой будущий муж, – как о чём-то очевидном ответила Тамара.

– Интересно, – Покровский внимательно посмотрел на дочь. – Хорошо. Отец и муж должны. А ты, ты сама в этой своей жизни предполагаешь быть кому-то должна?

– Не знаю. Не думала. А что, это обязательно?

Семён Львович посмотрел на часы:

– Андрей Владимирович, реализацию нашего проекта мне необходимо предварительно обсудить с моими коллегами и компаньонами в городе. Сейчас я уеду и вернусь завтра где-то в первой половине дня. Думаю, что по итогам этой поездки мы с вами сможем найти оптимальный вариант начала нашей совместной работы. Прошу вас извинить меня. Продолжайте трапезу и отдыхайте. Тамара, – сказал Покровский, обращаясь к дочери, – прояви гостеприимство и не давай гостю скучать…