От сказанного следователем, у альфы буквально поплыло перед глазами. Сложившись пополам, он схватился руками за голову, пытаясь переварить информацию.

- Нет… Погодите, вы сказали, что фактически я – соучастник.

Видя, в каком Тоуэнс состоянии, Эзра лишь произнёс:

- Поверь, ты не хочешь этого знать…

- Говорите уже! – прорычал юноша.

Вздохнув, следователь сел рядом и начал:

- Твои порезы на шее - его рук дело.

Выпрямившись, Рафаэль непонятливо посмотрел на мужчину.

- Понимаешь, Рене – довольно маленький и не смог бы самостоятельно доставлять в свою лабораторию жертв. Поэтому он добавил в наркотик несколько веществ, которые могут сделать из любого человека послушную обезьянку, коей ты и являлся. Он рассказал, что перед тем, как встретил тебя, альфа, который помогал ему, скончался от передозировки. Тебя ждала бы такая же участь. Он делал тебе порезы очень тонкой медицинской иглой, которую правда можно даже не почувствовать, с мизерной дозой на конце, которая начинала действовать через какое-то время. Потом, когда человек становится вялым и спокойным вкалывает уже лошадиную дозу.

- Но у меня на руках нет ни одного прокола, - тут же перебил Тоуэнс.

- Он никогда не колол в одно и то же место. Специально для этого. Отсюда и припадки.

Сказать, что юноша был в ужасе – не сказать ничего.

Положив руку альфе на плечо, Эзра произнёс:

- Прости, но всё так и было. Ты – лишь инструмент по достижению цели, - мужчина встал на ноги. – Никаких обвинений тебе предъявлено не будет. Ты в этой истории скорее жертва, чем соучастник. Так что можешь идти.

Но Рафаэль не двигался. Он продолжал сидеть на скамье, глядя в одну точку.

- Он говорил, что хочет найти какое-то лекарство… - добавил юноша.

- Он и нашёл.

Юноша поднял глаза на следователя.

- Нашёл? То есть…

- Нет… - сразу же остановил Эзра. – Он убил сто двадцать три человека. Даже несмотря на такой прорыв, он всё равно будет… казнён… Ты так отчаянно хочешь его спасти, даже после услышанного. Между вами была любовь?

Чуть помедлив, Рафаэль мрачно произнёс:

- Нет, - после чего встал и подошёл к следователю. – Лишь верность.

Эзра заметил странный огонёк в глазах Рафаэля. Огонёк некого безумия, как и в глазах Рене. Мужчину это немного напрягло, но он решил не придавать этому большого значения.

- Суд уже вынес приговор. Публичная казнь… Завтра на рассвете.

Рафаэль лишь прикрыл глаза, тяжело вздохнув. У него больше не было сил. Ему хотелось просто упасть на землю и завыть во весь голос от боли. Глаза начало щипать и он, так ничего и не ответив, поспешил удалиться.

Рафаэль не видел дороги, не видел людей. Он даже не понял, как именно попал домой и оказался на кровати. Юноша смотрел на пыльный потолок, а в голове не было ничего.

Ничего, кроме боли. Густой, тянущейся, чёрной боли, расползавшейся по всему телу, от пяток до макушки, не оставляя за собой ни миллиметра.

Единственный лучик света, коим был Рене, оказался личным палачом, который рубил не голову. Он рубил саму жизнь. С которой так сильно сейчас хотелось попрощаться…

***

Рассвет.

Оповещенные с вечера люди стали толпиться у эшафота в ожидании своего любимого представления.

Облачившись в тёмной комнате, Рафаэль направился прямиком в тюрьму.

Оказавшись у нужной камеры, юноша увидел за стальными прутьями спокойно сидящего Рене, который и не думал поднимать глаз.

Подойдя ближе, альфа гаркнул на двух стороживших стражников, и те покинули свой пост.

Оставшись наедине, Уильямс всё-таки поднял свои уставшие глаза и измученно улыбнулся.

- Привет, Рафаэль. Рад тебя видеть.

- Ты, - прошипел юноша, - ты… был единственным, ради кого мне хотелось жить.

Улыбка сошла с губ омеги.

- Единственным, кто вновь подарил мне вкус к жизни, кто помог найти в ней смысл и… и что теперь прикажешь делать? Мне тебя убивать?! – кричал Рафаэль, ударив по прутьям рукой, даже не пытаясь сдерживать поток слёз. Его голос буквально сочился болью и отчаянием. – Почему? Откуда в тебе эта жестокость?

За воротами уже было слышно, как зачитывают приговор.

- Осталось мало времени, - произнёс Рене и подошёл к юноше. – Рафаэль, - он коснулся рукой щеки альфы, - сделай всё в лучшем виде.

Тоуэнс смотрел на омегу с неприкрытым ужасом в глазах.

- Ты говоришь о своей казни…

- Я знаю… Иди. Люди ждут.

Сжав руками прутья, юноша, казалось, начал задыхаться. Закусив до боли щеку, он, наконец, отпрянул от камеры и пошёл к выходу.

- Рафаэль! - внезапно позвал его Рене. И обернувшись, альфа услышал, - Увидимся в Аду.

Тоуэнс ничего не ответил, лишь молча вышел из камеры, дрожащими руками натягивая чёрную маску на голову.

Пройдя через хранилище, он схватил топор и дубинку и просто волок их по земле, пока эта орущее стадо всячески подбадривало объявившегося палача.

Оказавшись на эшафоте, Рафаэль отпустил оружие, позволив ему безвольно удариться о деревянную поверхность.

«Заткнитесь…» - думал Рафаэль, у которого от ора толпы в ушах стоял сильнейший звон. – «Умоляю, заткнитесь».

Но ор стал еще сильнее, когда вывели осуждённого. Брань, помои и безумие – вот что воцарилось в этом месте.

Поднявшись на эшафот, они встретились глазами: полными боли и ничего не выражающими.

- Тебе могут дать последнее слово, - мрачно произнёс юноша.

- Благодарю, - после чего Рене подошёл к краю, и толпа замолкла. – Я знаю, что все здесь считают меня жестоким убийцей. Человеком, не знающего жалости. Вы можете думать, что хотите, вот только всё это ложь. Я не жестокий. Я просто человек, у которого есть мечта. И мне не страшно умирать, ведь я её осуществил, - после чего омега повернулся к Рафаэлю. – Но я понимаю, каково некоторым людям. Я не жестокий, - и в руках Рене мелькнул небольшой бутылёк, – поэтому и умру от собственной руки, - и, задрав голову назад, резко выпивает содержимое.

Толпа тут же заорала, люди готовы были залезть на эшафот и самолично растерзать омегу, но им преграждала путь, стоящая у подножия стража.

Осушив бутылёк, Рене упал на землю.

- Нет! – закричал альфа, успев подхватить того на руки. – Рене!

Омега начал сильно кашлять, после чего у него изо рта пошла пена.

– Рене! Рене! – изо всех сил звал Рафаэль, тряся того. – Нет! – Тоуэнс держал Уильямса за голову, то и делая смахивая волосы с лица, крича ему: - Умоляю! Умоляю, только не это! – юноша хлопал Рене по щекам, а слёзы уже пропитали чёрную маску. – Только попробуй умереть! Слышишь?! Только попробуй!

Но омега его уже не слышал. Издав последний протяжный стон, Уильямс замер у альфы на руках, как безвольная кукла.

Он был мёртв.

И юноша это понимал, но продолжал трясти его и, словно в бреду, что-то там кричать.

Толпу быстро разогнали, а у обезумевшего от боли палача, наконец силой забрали омегу, после чего закинули его в камеру, чтобы он хоть немного, но пришёл в себя.

Три недели спустя

- Эх, Маркус. Как же давно я тебя не видел! Всё разные страны, контракты. Даже на личную жизнь времени не хватает, - произнёс грузный, но приятный мужчина средних лет по имени Норман. Он был торговцем и старым другом Маркуса. – Неплохой домик. У тебя всегда был хороший вкус, - сказал Норман, оглядев гостиную.

- Спасибо. Это также заслуга и… Луиджи…

- Эх… Прости, старик. Не хотел трогать старые раны.

- Да ладно. Ничего страшного. Зато, у меня есть Пол, в глазах которого я каждый день его вижу, - судья взглянул в окно и посмотрел на играющего с любимой собакой ребёнка.

- Кстати, хотел узнать, что с ним. В последний раз, он был очень болен, и врачи не знали, что делать, - отпил чая Норман.

- Так и было.

- Но что же случилось?

- Понимание того, что я могу потерять единственного дорогого мне человека, меня охватило отчаяние. И это самое отчаяние привело меня в Медицинскую академию.

Норман нахмурился, внимательно слушая.