Алька хохотала до истерики. Упала на пол и каталась по пушистому паласу. Маме ли её не понять. Она работала в саду нянечкой, как раз в Алькиной группе. Ей ли не знать, что такое Анашкин? Это же стихийное бедствие.

«Анашкин, вылезай из-под стола!» «Анашкин, опять ты брызгал водой в умывалке?» «Анашкин, оставь в покое занавеску!» «Анашкин! Анашкин! Анашкин!..»

– Да он же дебил, настоящий дебил, – рассуждали между собой тетушки-воспитательницы.

– Нет, просто донельзя избалованный. А его мать – вздорная баба, в магазине работает, любительница поскандалить.

– Он нам всю группу взбудоражит. Он нам всех детей испортит.

– Дети, не берите пример с Анашкина. Петров, ну зачем ты полез под стол? Вот видите – уже начинается.

Видимо, уже в яслях, в годовалом возрасте Алька усвоила: Анашкин – плохой. С ним и не водился никто. Как с таким дружить, когда он дерётся и щиплется? Все его только дразнили: Анашкин-какашкин.

Однажды Алька его побила. Не в год, конечно, – в четыре. Подкараулила у входа в умывалку и отколошматила пластмассовой лошадью по стриженой «под нулик» голове. Бить Анашкина было неинтересно: он не визжал, не сопротивлялся. Мария Николаевна взяла её за руку, отвела к своему столу.

– За что ты его, Аля? Он тебя обижал?

– Да, – соврала она. – За платье дернул.

Анашкина поставили в угол. Похоже, ему нравилось стоять в углу. Он там был делом занят – отколупывал от стены извёстку и ел.

– …И чего же хочет Анашкин? – спросила мама.

– Встретиться со мной, – выдавила Алька, рыдая от хохота. Мама не стала возражать:

– Ну и встреться.

========== 44. ==========

Алька считала, что назначать свидания в библиотеке очень удобно. В случае неудачи можно притвориться, что тебя страшно интересуют журналы в читальном зале.

Танька была занята подсчётом формуляров. Алина присела на край кресла и уткнулась в свежий номер «Спид-инфо». Было без десяти шесть.

Появился посетитель. Замер посреди зала.

– Здравствуйте. Что вы хотели? – моментально отреагировала Танька.

– Это библиотека имени поэта Сурикова? – спросил он.

– Да, – слегка опешив, сказала Ракитка. Вопрос показался ей странным: вошедший в упор смотрел на гипсовый бюст Иван Захарыча, к тому же он не мог, наверное, не заметить таблички с золотыми буквами на входной двери.

– Спасибо, – сказал посетитель и вышел.

– Алька, это был он, – громким шепотом сообщила Таня. Алина, захихикав, проговорила:

– Как жаль, что я не разглядела.

Девушки кинулись к окну. Из него был чудный вид на крыльцо. Действительно, человек этот, удостоверившись, что библиотека имени Сурикова существует, теперь прохаживался взад-вперед по тротуару, картинно заложа руки за спину. Но что это был за человек! Толстый, круглый, как бочонок. Одет в болоньевую хламиду до колен – не то куртку, не то плащ. На густо-розовом (цвета раствора марганца) лице выделялся крупный мясистый нос. От маленького Анашкина осталась только бритая голова – «под нулик».

– Тань, может быть, это не тот? – засомневалась Алька. Вышло очень жалобно.

– Но ведь больше и нет никого, а уже седьмой час, – резонно возразила Ракитка.

Им удалось проскочить мимо незамеченными. В восемь он позвонил:

– Вы не пришли…

– Видимо, мы не узнали друг друга. Компьютер ошибся. И я не была на заводе три года назад.

– Но ведь мы можем попробовать встретиться снова? Если у вас есть желание.

Алька честно призналась:

– У меня нет такого желания.

– Тогда – прощайте, – сказал печальный Анашкин. И в трубке зазвучали короткие гудки.

Алька засмеялась. Передразнила:

– «Прощайте!» Мама, он был и остался дебилом. Чего он начитался? Дешёвых любовных романов? А главное, где? Ведь он библиотеку в первый раз увидел.

========== 45. ==========

От таких встреч делалось тоскливо до тошноты. Через несколько дней после несостоявшегося свидания в библиотеке Анашкин сам пришёл на радио. Алька не узнала его. Она была занята. Какой-то мужчина настойчиво спрашивал, как подать объявление в рубрику «Будем знакомы». Алька объяснила про абонентский номер, назвала цену (а сама в это время не отводила глаз от рекламного текста, который через пять минут должна была отбарабанить перед микрофоном под бодрую музычку).

– У меня ещё один вопрос, – сказал он. – Личного характера. У вас работает женщина, перед которой я должен извиниться. Алевтина Ярцева.

Алевтина – бр-р-р! Алька дёрнула плечом. Оторвалась от бумаг. И увидела глаза Анашкина. Серые с желтизной, испуганные и удивлённые. Точно так он смотрел на девчонку, которая била его в умывалке игрушечным конём по голове.

– Она перед вами, – язвительно произнесла Алька и развела руками. – Извиняйтесь, пожалуйста.

Воспитательницы, которая могла отвести мальчика в спасительный угол, рядом не было.

Объявление, что принёс Анашкин, гласило: «Молодой человек без вредных привычек ищет спутницу жизни. Разведённых и работающих в торговле просит не беспокоиться». Алька тут же пустила его в эфир, и через три дня на абонентский номер Анашкина пришло письмо с обратным адресом «село Иванково». Конверт был надписан крупным ученическим почерком. Алька подумала, что надо бы пожелать им счастья – Анашкину и этой деревенской девочке.

========== 46, 47. ==========

Митя приехал. Сбежал из армии, сумасшедший пацан. Добирался автостопом. Что он там плёл водилам на дорогах, с какими бомжами одеждой поменялся, одному богу ведомо, в которого он так истово верит. Прикатил – и не к матери первым делом, а в часовню свою, где Кирюха с Генкой, чуть потеплело да грязь на пригорке подсохла, принялись снимать рубанком с досок янтарную стружку и стучать молотками под началом добродушного деловитого Егорыча.

Старик Митьку и убедил вернуться, сходить «сдаться» в военкомат. «Потому как взялся за гуж – так не говори, что не дюж. Душа, значит, по весне воли просит, как птица она у тебя… А подумал ты, что у птицы-то, может, своя стая есть? И ежели птица поставлена покой стаи охранять, так она и будет службу нести, пока срок не выйдет. А ты как думал? Перышки распушил, полетел – дур-рак. Удрать-то нехитро, а ты вот переступи через себя да послужи».

В общем, взял на «слабо», как прокомментировала это Алька, рассказывая Татьяне. Что-то похожее ведь и она сама когда-то Томке говорила. Расколоть башку о ледяную кору тротуара – разве это не побег, разве не трусость?

47.

Шли дни, недели, месяц прошёл, а Алька ничего не делала. Приходила на работу, садилась в кресло и рассматривала узор на обоях на стене напротив. И так с восьми до пяти. Ларисушка начитывала объявления. Славик крутил повторы старых передач. Ни одна интересная мыслишка в голове журналиста Ярцевой не копошилась. Ощущение было – словно мозги прополоскали в растворе хлорки, и все, что там было живого, вымерло. «Интересно, от этого лечат? – думала она. – Надо сходить к специалисту какому-нибудь».

Как раз принёс объявление модный психиатр. И Алька рискнула сходить на прием.

Сходила. Психиатр. Ну и что? Поставил дурацкий диагноз: астения. Такой и болезни-то не бывает. Выписал какие-то жёлтые капсулы и велел срочно взять отпуск. С этим проблем не возникло: Ларисе-редактрисе давно уж наскучила моя хмурая физиономия. Алька положила ей на стол заявление и вышла на душную пыльную улицу – свободная! И тут-то ей сделалось страшно. Потому что она не знала, чем заполнить предстоящие четыре недели. Срок показался огромнейшим!

Алька стала строить планы о прогулках, поездках. О книгах, которые возьмет в Танькиной библиотеке. Неспеша брела в сторону родительского дома, в каждом из придорожных ларьков покупая по мороженому. Увидела вывеску парикмахерской и решила сменить причёску. Дёрнула дверь – закрыто. Вздохнула. Идти в другой салон поленилась – это же в центре города! Но реализовать бредовую идею всё ещё хотелось.