- О, сейчас поищу!

Жюли опустила руку в маленькую сумочку и вытянула оттуда миниатюрную фотографию Дмитрия.

- Как же он похож на князя! – изрекла Леонида Георгиевна, беря фотографию в руки.

- Фотографии Мелани у меня, к сожалению, нет, но она светловолосая, милая и красивая девочка. Думаю, она пошла в мать Дмитрия, Александру Георгиевну.

София и Леонида Георгиевна все рассматривали фотографию старшего сына Жюли и умилялись сходству с великим князем, когда в сад вбежал запыхавшийся Казем-Бек. Его лицо, на котором был написан ужас, все искривилось, а в глаза читался страх.

- Случилось несчастье! Дмитрий Павлович…

При упоминании мужа Жюли машинально встала и, выхватив фотографию у женщин, впилась глазами в Александра Львовича.

- Что случилось, Александр Львович? Что с моим мужем?

- Княгиня, Дмитрий упал с лошади и скорее всего, он повредил спину, нам нужно вызвать врачей.

- Где он сейчас? – судорожно спросила Жюли и выбежала на равнину, побежав к лесополосе. Казем-Бек рванулся за ней.

Добежав, увидев мужа лежащим на земле, она вскрикнула, наклоняясь к нему и хватая его за плечи.

- Как так получилось? Как так получилось? – повторяла она.

Владимир Кириллович молчал, наблюдая за Жюли и придерживая лошадей.

- О, мой Бог! – Жюли присела рядом с мужем, держа его за голову. – Мой милый Дмитрий, скажи мне, скажи, сильно больно?

Дмитрий Павлович беспомощно лежал на земле и не мог пошевелиться. Он пытался что – то сказать, но от болевого шока не мог ничего внятного выговорить.

- Все будет хорошо, я рядом, я здесь, - говорила Жюли, гладя мужа по голове. – Александр Львович, - обратилась она к Казем-Беку пришедшим следом за ней, - врачей! Срочно! Врачей!

- Да, да, миледи, дамы уже побежали за врачами, сейчас они будут!

- Нельзя его так оставлять, нельзя! Нужно куда – то его переместить! – восклицала Жюли.

- Княгиня, если Дмитрий повредил позвоночник, то любое действие доставит ему боль, лучше оставить все так, как есть до прихода врачей, - взял слово Владимир Кириллович.

- Вы хотите оставить его на сырой земле? – негодующе закричала Жюли и, посмотрев на Дмитрия, заплакала.

- Моя Жюли не плачь, - с трудом пробормотал Дмитрий, - не плачь.

Он попытался коснуться ладонью ее лица, но острая и щемящая боль помешала и он застонал. Минут через пятнадцать – двадцать появились врачи. Положив Дмитрия Павловича на носилки, они увезли его в ближайший госпиталь Салоников, не говоря ничего о том, насколько опасно его падение и угрожает ли оно жизни великому князю.

Вскоре выяснилось, что падение не угрожает жизни князю и это всего лишь небольшой ушиб, однако требовалось лечение и постоянный отдых. В такой ситуации оставаться в Греции больше не было смысла, да и Жюли сильно переживая за мужа, решила немедленно возвращаться в Париж к детям и ожидавшей их тетушке Женевьев.

В начале декабря супруги вернулись в Париж, и Жюли неотрывно была рядом с Дмитрием, отмечая его явные улучшения. С помощью мадам Дэглуа, а в особенности детей, которые непрерывно находились рядом с отцом, князю действительно стало лучше, и он пообещал, что больше никогда не будет играть в поло, сидя верхом на лошади.

Но как только Дмитрий Павлович восстановился и вернулся к прежней жизни, в Европе грянула Вторая мировая война. 1 сентября 1939 года Германия напала на Польшу и французы, обеспокоенные, массово покидали города. Дмитрий и Жюли не менее встревоженные острой политической обстановкой также решили уехать. Вследствие падения у великого князя обострился туберкулез, зачатки которого он имел еще с детства. И в начале 1940 года Дмитрий вновь почувствовал себя хуже.

Понимая, что с отъездом медлить больше нельзя и в любой момент может случиться что – то ужасное с мужем, Жюли на время закрыла свой антикварный магазин в надежде вернуться туда. Младшему Дмитрию и Мелани пришлось покинуть учебные заведения. Дома на улицах Риволи и Сент-Оноре вынуждены были продать, а вместе с тем Дмитрий Павлович также продал свой замок Бомениль некоему финансисту и библиофилу Жану Фюрстенбергу. На полученные деньги супруги уехали вместе с мадам Дэглуа в нейтральную Швейцарию, положив Дмитрия Павловича в горный санаторий «Шацальп» в Давосе.

В этом восточном городке на реке Ландвассер они сняли небольшой домик, укрываясь от начавшейся войны и желая поскорее поправить здоровье великого князя.

Между тем как говорил Владимир Кириллович и Александр Львович, беспокоиться все – таки следовало и особенно партии младороссов. Начавшаяся война практически парализовала их работу, которая теперь уже обходилась без денег Дмитрия Павловича и главного деятеля Казем-Бека. Партия, находившаяся тогда во Франции, в сущности, оказалась в двояком положении: с одной стороны, они были против нацистов, но с другой, являлись весьма подозрительными для французских властей, ведь именовали себя «советской партией».

В конце концов после того как Франция и Великобритания объявили войну Германии, младороссы предложили себя в полное распоряжение французских властей, однако власти отказались и заключили, что лучше всего будет распустить Союз молодой России. Тем не менее, перестраховавшись, французская полиция начала аресты младороссов и схваченных, их отправляли в концлагерь Берне д Арьеж.

Вскоре большинство из них было освобождено под игом немецких оккупантов. И опасаясь преследования со стороны немцев, Александр Казем-Бек эмигрировал в Испанию, а затем в США попытавшись начать там новую жизнь. Но, несмотря на запреты и недоверие французских властей многие младороссы приняли участие в освобождении Европы от нашествия нацистской заразы.

========== ГЛАВА XIV ==========

Еще с середины XIX века Давос славился своим полезным микроклиматом для больных легочными заболеваниями, а в середине XX века обрел популярность как горнолыжный курорт. В этом доброжелательном и гостеприимном городке много проводилось мировых чемпионатов и турниров.

Однако в годы Второй мировой войны Швейцария стала убежищем для многих эмигрантов спасающихся от нацистских захватчиков. В то же время свою масштабную деятельность развернули санатории.

В одном из таких горных санаториев в пятиэтажном здании с большим задним двором для прогулок и зимним садом пристроенным около фасада, находился на лечении Дмитрий Павлович. Зимний сад представлял собою застекленное помещение средних размеров из деревянного каркаса, и всякий кто хотел отдохнуть, мог прийти туда.

Равномерный прогрев помещения и нормальная влажность воздуха доставляла не только комфорт растениям, находившимся там, но и больным, все чаще и чаще посещая его. Специально для больных в саду обустроили плетеные кресла и стулья, а по углам – столы на которых можно было играть в настольные игры наподобие шахмат, шашек, нард и так далее. Через огромные окна поступало достаточно света и, в общем, сад был действительно хорошим местом отдыха, предоставляя большое удовольствие лечащимся, чем их собственные палаты.

В саду прекрасно росли алоэ, бугенвиллии, всевозможные виды папоротников, японский рододендрон, миниатюрные розы группы патио, фуксии, финиковые пальмы и цитрусовые молодые деревья. На одном из таких плетеных кресел вокруг которого обвились фуксии с миниатюрными розами и пальмами сидел великий князь Дмитрий Павлович, разговаривая со своим доктором.

Дмитрий, постаревший, с усталыми глазами и бледным лицом одетый в белые штаны и голубенькую кофточку держал в руках стакан с водой, а его плечи покрывал шерстяной пиджак. Доктор стоявший возле него, пристально вчитывался в бумаги находившиеся в папке которую крепко сжимал в своих руках.

Ханс Шатлер - выходец из Норвегии, приехавший в Швейцарию пять лет назад и обосновавшийся в Давосе уже как три года, занимал должность одного из главных и квалифицированных специалистов в горном санатории, куда положили великого князя. Среднего роста, хорошо сложенный, с темно-зелеными глазами и темными волосами, щетиной, продолговатым лицом. На его лбу и около глаз выступили морщинки, хотя, в ту пору ему исполнилось только сорок, но напряженная работа давала о себе знать. Ханс все время носил с собою очки, так как без них ничего почти не видел.