С наступлением нового 1935 года ожидание Жюли утихло. Все стало как прежде — так, как было до той злополучной встречи. И опять на предпринимательницу накатила волна усердной работы. Возникли проблемы с поставкой антиквариата, фирмы и частные лица чаще всего не соответствовали требованиям квалификации, появилось огромное множество мошенников и обманщиков, предлагающих товар и, не выполняя правила договора просто исчезали.

У бывшей танцовщицы также появились проблемы с оценщиком и реставратором, которые не хотели работать на Д’Эпинье, что усложняло дальнейшее развитие магазина. И когда все – таки она нашла таких людей, лучше не стало. Накануне очередной поставки дорогого чайного немецкого сервиза XVIII века и мелких вещей императрицы Евгении де Монтихо, сделка сорвалась. Они просто не прислали и перестали отвечать на запросы предпринимательницы! Жюли была на грани безысходности.

Закончив свой очередной рабочий день, она удрученно, в подавленном состоянии побрела домой. Зайдя в ближайший магазин, Жюли сделала пару покупок, и ее путь теперь лежал прямиком на улицу Риволи. Жюли знала, что когда придет домой, увидит тётушку Женевьев, детей и Алексея, и поэтому сразу постаралась убрать грусть с лица, чтобы никто ничего не увидел.

Войдя в дом и поставив сумки на пол, она ощутила на своей талии детские ручки, прижимавшие ее к себе.

- Мама! - воскликнула белокурая Мелани, поднимая голубые глаза на Жюли и улыбаясь, - наконец-то ты пришла! Мы с дядей Алексом совсем недавно вернулись из театра, как жалко, что ты не пошла с нами! Дядя Алекс очень переживал и был расстроен за тебя! Зато тётушка Женевьев готовит с Дмитрием пирог!

- Мы пойдем в другой раз, - отвечая улыбкой на улыбку, сказала Жюли.

Из кухни послышались голоса мадам Дэглуа и Дмитрия, а затем Д’Эпинье услышала шаги Алексея Воронова из гостиной. Он внимательно посмотрел на нее и немного улыбнулся, видя Мелани рядом с матерью. После этого помог снять верхнюю одежду и взял продукты, отправившись с девочкой на кухню.

Тем временем Жюли прошла в свою комнату. Она обрадовалась, увидев счастливую дочь и хлопотавшую мадам Женевьев с сыном. Однако, не смотря на это, она все еще была расстроена и больше не могла сдерживаться и тихо заплакала. Ей нужно было побыть одной, все обдумать и взвесить. Но ее тихий плач нарушил вошедший в комнату Алексей. Увидев ее слезы, он тут же изменился в лице и подбежал к ней, обнимая за плечи.

- Милая Жюли, что с тобой? Тебя кто – то обидел? Кто он?

- Нет-нет, - отвечала Жюли, - я… я не должна показывать свою слабость, но я очень переживаю за дела магазина.

И не имея больше возможности держать все внутри себя, она разрыдалась, поведав Алексею обо всех своих страхах и неудачах магазина. Конечно, он все понял. Конечно, он итак все знал, но не думал, что Жюли настолько будет изнурять себя переживаниями. В этот момент он был единственным близким ей человеком. Она опустила голову ему на грудь, а он говорил и говорил, пытаясь успокоить ее.

Внезапно Жюли почувствовала, как ее губы горят. Это удушающее чувство… как она могла позволить? Жюли будто оцепенела, ощутив на своей шее такие пылкие поцелуи Алексея. Он целовал ее шею, обхватив руками, прижимаясь к ней головой и жадно впиваясь губами в ее онемевшие, беспристрастные губы. Наклоняясь к груди и опуская блузку женщины, Воронов ласкал ее языком, крепко сжимая ее плечи в своих тонких пальцах.

- Жюли… Жюли… - повторял он, выдыхая горячий воздух и шепча ей на ухо, - Жюли…

Он проводил руками по ее лицу и шее, ненасытно целуя каждый изгиб ее кожи, вдыхая аромат духов. Она не поняла, как все произошло. В какой момент он переступил черту и накинулся на нее словно хищник на свою жертву? Далее становилось невыносимее. Но она ничего не могла сделать.

Впервые за долгие годы кто – то целует ее безумно, вожделенно, сладострастно.

Офицер будто сошел с ума. Словно ничего вокруг не существовало кроме нее, весь мир потерял для него интерес, перед собой он видел только Жюли и ее изгибы тела, которые он целовал вновь и вновь. Прикосновения Воронова причиняли Жюли боль, но не физическую. Ее рассудок понемногу возвращался. Теперь она отчетливо понимала, что происходит.

Впервые за долгие годы кто – то целует ее так же, как целовал Дмитрий Павлович. Нежно, ласково, чутко.

В памяти она увидела великого князя и вздрогнула. Ощутив дрожь по телу женщины, Алексей трепетно коснулся губами ее рук.

- Я люблю, люблю, - говорил он полушепотом. – Жюли… люблю…

Но Жюли не слушала его. В ее голове уже всплыл образ Дмитрия, такого красивого, мужественного, статного. Таким, каким она видела его в последний раз.

- Могут ли мои чувства быть взаимными? – спросил вдруг Алексей, заглядывая ей в глаза и оставляя продолжительный поцелуй на губах. – Могут?

Возможно ли любить кого либо кроме Дмитрия? Разве это не отвратительно – позволять чужому мужчине прикасаться к себе, когда ты этого не хочешь? И вся возбужденная, она отвернулась от Алексея. Ее щеки пылали, а с реснички покатилась слеза.

- Ты не отвечаешь мне, но и не сопротивляешься… о чем ты думаешь, Жюли? – воскликнул Воронов.

Он повернул голову женщины к себе, и со свойственным ему меланхоличным взглядом посмотрел на нее. Он хотел было снова поцеловать ее, но Жюли резко отвернулась от него всем корпусом тела, и еле слышно проронила:

- Нет, не могут…

Светловолосый мужчина вскочил и застонал от злости и отчаяния, одолевавшего его одновременно. Д’Эпинье продолжала сидеть на краю кровати, опустив голову и не поднимая глаз на офицера. Ей было тошно от того, что она позволила себя целовать.

Казалось, Алексей сейчас взорвется от досады и гнева, но облокотившись на стену, он уронил голову и замолк. Неожиданно дверь открылась, и в тихую комнату вприпрыжку вошла Мелани.

- Дядя Алекс и мамочка, тётушка Женевьев зовет вас к столу! Уже все готово! – и взяв за руку Воронова, она вышла с ним из комнаты.

Эти часы чаепития для Жюли стали нелегким испытанием. Мадам Дэглуа не могла насмотреться на Алексея, и уже в голове сосватав его к Жюли, видела их скорую свадьбу. Но в этот раз и Воронов, и Д’Эпинье сидели словно отчужденные, обращая все свое внимание на детей. Но наконец, томительные минуты чаепития закончились, и когда офицер ушел, Жюли с облегчением могла заняться домашними делами.

Дмитрий и Мелани были в верхних комнатах дома, проводя время вместе, а мадам Дэглуа находилась около Жюли. В этот вечер она особенно желала поговорить с женщиной об Алексее.

- Дорогая Жюли, - начала она, - я давно заметила симпатию этого милого офицера к тебе. Видно, что ты ему очень нравишься. Ты бы хотела выйти за него замуж?

При этих словах Жюли удивилась, но ничего не сказала.

- Жюли, пойми, - продолжала мадам Дэглуа, - я стара, у тебя двое детей, ты не можешь всю оставшуюся жизнь прожить одна, тебе нужен мужчина, который будет любить тебя и твоих детей. Я смотрю на этого хорошего офицера и нахожу, что он самая лучшая кандидатура, ведь он так полюбил Мелани! И к Дмитрию он хорошо относится, а главное, я вижу, как загораются его глаза, когда ты рядом…

- Я все понимаю мадам, - взяла свое слово Жюли, - я знаю, что вы желаете мне счастья. Только между мной и Алексеем деловые отношения, он очень добр и заботлив ко мне и к моим детям, и я ценю это, но я не испытываю к нему ничего большего, кроме симпатии.

- Все равно подумай над моими словами, - заключительно сказала мадам Дэглуа.

========== ГЛАВА VIII ==========

В 1936 году дела в антикварном магазине Жюли вошли в свое привычное русло стабильности. После всех несчастий удача улыбнулась женщине, и она осуществила несколько выгодных сделок, принесших магазину долгожданный финансовый покой.

- Дмитрий, - скомандовала женщина сыну, - у нас не хватает пару вещей из коллекции Екатерины Медичи. Мне обещали, что я получу всю коллекцию полностью. Позвони поставщикам и выясни, почему так.