Арестованные весной 1918-го, великая княгиня Елизавета Федоровна, великий князь Сергей Михайлович, князь Иван, Константин и Игорь, сын великого князя Константина князь Владимир Палей, инокиня сестра Варвара и секретарь великого князя Сергея были привезены в Алапаевск и посажены под стражу в здании школы. В октябре 1918-го их тела обнаружили в разрушенной шахте, куда узников, избив прикладами, бросили ещё живыми.
В семье Романовых были они последними жертвами большевиков. Так, в крови и прахе, окончилось правление одной из самых могущественных династий мира, более трёх столетий ведшей Россию, и возвеличившей ее, и невольно ее же и погубившей».
========== ГЛАВА XVIII ==========
Тем временем Жюли вот-вот должна была родить. За неимением хороших и опытных врачей, которых почти не осталось в Петрограде после революции, девушка вынуждена была сидеть дома и слушать указания обычных медсестер. Но, тем не менее, повитуха все же была рядом с Жюли и именно она ставила примерный срок рождения ребёнка, а также следила за питанием и физическими нагрузками.
По прогнозам той же английской повитухи Элинор, Д’Эпинье должна была родить не раньше месяца и наша танцовщица скорее этого ждала. Она также жила в особняке, который подарил ей Дмитрий, и не собиралась никуда выезжать. Просидев дома все революционные события, Жюли со страхом ждала следующих дней. Прежде всего, боялась за ребёнка.
Все общество, с которым она общалась, давно выехало за границу, и контактов девушка с ними не имела. Даже Элиза Эттель покинула Петроград, хотя и уговаривала Жюли ехать с ней, но та упрямилась и отказывалась. Ведь она ждала князя, чтобы вместе с ним уехать из Петрограда.
Узнав, что императора больше нет, а страной правят Временное правительство во главе с Александром Керенским, Д’Эпинье не знала, что ей делать. С каждым днем становилось все труднее добывать еду и медикаменты. Денег также не хватало. Единственные с кем разговаривала теперь беременная девушка, были ее служанка, несколько лакеев и повитуха Элинор. В иной раз Жюли боялась отправлять их за продуктами.
В целом, наверное, девушке нечего было бояться. Сам особняк находился на окраине Петрограда и мало кто приезжал туда. Но все-таки риск был и все боялись.
Особенно девушка тяжело переживала расставание с великим князем. Безумно скучая по нему, она ждала хоть какого-то письма и оно пришло. В середине лета. С большим трепетом раскрыв его, Жюли прочитала:
«Душа моя, Жюли моя, не проходит и дня, чтобы я не думал о тебе и о нашем будущем ребенке. Тегеран душит меня, и я задыхаюсь, каждый раз ступая по этой земле и зная, что тебя рядом нет. Я схожу с ума. Где ты? Как ты? Я читаю новости, и они меня пугают, с каждым разом я обеспокоен за тебя еще больше. И как жаль, что сидя здесь я не могу ничем помочь тебе. Я связан по рукам и ногам. Лишь мои молитвы и мольбы за тебя каждый день я посылаю Богу, но раз обстановка становится все хуже и хуже, мои молитвы для него - пустой звук.
Не прошу более ни о чем я, как только бы уберечь тебя, моя родная. Мои сожаления тоже бессильны. Ими я не могу помочь тебе, мои переживания - лишь моя собственная боль за тебя. Мне страшно думать, что с тобой может случиться что-то страшное! Пожалуйста, если есть то, о чем я должен знать, напиши мне, я постараюсь все исправить.
Я очень хочу, чтобы ты как можно скорее покинула Петроград и Россию, мое золото и ждала меня, где нибудь в Европе. Ведь рано или поздно я выберусь отсюда и мы снова увидимся, я обниму тебя как можно крепче, поцелую тебя как можно горячее и мы никогда слышишь, Жюли, никогда больше вновь не испытаем такой разлуки, ибо моя душа и мое тело изнывает и томиться по тебе, моя Жюли.
Дмитрий».
Закончив читать, девушка заплакала. Ей так не хватало великого князя, что после прочтения она ещё долго теребила его письмо в руке. Д’Эпинье и сама подумывала уехать в Париж, к тому же у нее был дом, но там она была совсем одна и без средств, а живя в особняке который подарил ей Дмитрий, она невольно вспоминала его, и это грело ее душу.
Она немедленно написала ответ, в котором рассказала все о своём самочувствии и теперешнем состоянии:
«Не могу передать словами, как я счастлива получив от тебя такое долгожданное письмо! Мой милый Дмитрий, мой самый желанный и родной, я живу только мыслью о тебе и каждый новый день для меня еще одно испытание - ведь я боюсь, что могу потерять тебя.
События в Петрограде ужасны. К сожалению, я не покинула столицу и я знаю, что ты будешь огорчен, ведь я обещала тебе, что позабочусь о себе и теперь не только о себе, но и о нашем будущем ребенке. Сейчас я нахожусь в особняке, при мне служанка, повитуха и несколько лакеев. Любимый мой, ты совсем скоро станешь отцом, но я так опечалена, ведь я не вижу тебя, не касаюсь тебя, я не знаю что с тобой, как ты там?
Я неустанно буду повторять, как я люблю тебя и молю Бога, чтобы наша разлука поскорее закончилась, как и вся революция. И когда мы, наконец, преодолевая все несчастья, встретимся, я покрою все твоё тело тысячью поцелуями, мой родной и заключу тебя в объятия, и мы снова станем неразлучны.
Жюли».
Вечером, запечатав письмо и поужинав, девушка готовилась ко сну. Она все чаще чувствовала толчки ребёнка и по-детски этому радовалась.
В двадцать пять минут первого ночи служанка, находившаяся рядом с Жюли, проснулась, услыхав шум возле окон особняка. Она осторожно спустилась вниз по лестнице в надежде разбудить двух лакеев и повитуху, но удивилась, когда обнаружила, что лакеи и повитуха также смотрят в окна с удивлением и страхом. Наконец в одном из окон им удалось рассмотреть двух мужчин крупного телосложения, с грубыми чертами лица и неопрятно одетых.
- Заходь! Сюда, тут вход! - прокричал один из мужчин.
Все замерли. Повитуха сразу же приказала служанке немедленно разбудить госпожу и отвести ее в подвал, и испуганная служанка побежала в спальню к Жюли. Крики стали ещё громче.
Лакеи заметили, что у мужчин в руках были зажженные факелы и теперь они стояли возле двери.
Тем временем служанка прибежала к Д’Эпинье и разбудив ее, невнятно стала объяснять, что происходит. Они услышали шум и стук. Далее послышались голоса.
- Кто это, Мари? - проговорила Жюли и попыталась встать с кровати.
- Мадам, прошу, пойдемте со мной, нам нужно скрыться от этих людей!
Затем послышались борьба, грохот посуды и мебели. А через минуту Жюли и Мари услышали выстрел и шаги в спальню девушки.
- О Боже, Мари, ты не закрыла дверь на ключ?
- Простите госпожа, простите мою глупость, я думала… - она заплакала, упав на колени, а Жюли присела на кровать, в страхе слушая приближающиеся шаги.
Дверь отворилась, и в комнату вошли несколько здоровых мужчин с факелами, оглядываясь. При виде дорогих и позолоченных вещей, незнакомцы окликнули ещё нескольких мужчин, и теперь их было вдвое больше.
- Эй, ты! - один из незнакомцев подошёл к Жюли, и грубо взяв ее за руку, попытался толкнуть, но тут вмешалась служанка, прося не трогать девушку и забрав все, что они хотят. Незнакомец оттолкнул Мари, и она упала, когда как трое остальных мужчин начали перерывать всевозможные тумбочки и шкафы.
Все ещё держа мёртвой хваткой неопрятными руками белые, нежные руки Д’Эпинье, грабитель попытался откинуть ее на кровать но она, сопротивляясь, отчаянно пыталась кричать, моля его не трогать ее. Неожиданно мужчина остановился. Увидев, как она держится за живот, он грубо столкнул ее и начал собирать все, что лежало на тумбочке возле кровати.
Жюли тем временем добралась до угла комнаты, прижимая к себе служанку и не веря своим глазам: перед ней была банда, перерывающая дом вверх дном. Она вдруг вспомнила лакеев и повитуху, но подумала, что их, скорее всего, убили, и издала крик. Служанка Мари непрестанно плакала и Д’Эпинье как могла заглушала ее плач.
