Я усмехнулся, заметив ворона, который опустился на каменные плиты форта и скрылся в невидимости… А через секунду сомкнул пальцы на рукояти меча. Ровно семьдесят четыре вспышки разрезали пространство, выпуская призраков, тут же разбившихся на тройки и ударивших по порождениям тьмы по бокам, а два из них – те, которыми я управлял лично – кинулись на Архидемона. Прямо сейчас здесь присутствует около трёхсот порождений – я не считал точно и, после встречи с той жилой лириума, уже не мог ощущать их – так что призванных мной сил вполне достаточно. Творения безумного бога привыкли воевать больше силой, чем умением, но теперь столкнулись с теми, кого не превосходили в физических кондициях – и дрогнули. Древний дракон перенёс своё внимание с процесса лечения сравнительно нежной перепонки – Риордан потратил всю Силу, что имел, на один разрез зачарованным клинком – на сражающихся и дал нам шанс…

Одноимённое проклятие ударило Архидемона в грудь, но сработало едва вполсилы: скверна ему нипочём, ману и прану он контролирует лучше нас, мыслит по несколько иным принципам, а для магии духа имеет слишком плотную душу. Зато оно отвлекло часть его Силы на борьбу с собой: ударившие в него вытягивание жизни и жалящий рой оказались для подранка неприятным сюрпризом.

Один из призраков переместился на спину и ударил двуручником, вкладывая в удар весь «вес». Хоть и созданная магией, но всё же материальная субстанция впилась в прикрывающие позвоночник чешуйки и прорезала их, ткнувшись в кость. Дракон взревел и тут же получил от меня в пасть склянку с серной кислотой кислотой. Увы, развить успех не удалось: подранок подпрыгнул вверх и незакреплённый «наездник», кувыркнувшись, рухнул на каменные плиты.

Архидемон повернул к нам оскаленную пасть и выдохнул поток способного сжечь душу огня, который мы утянули в Тень совместным волшебным щитом. Иначе нельзя: дыхание дракона не только нагревает воздух вокруг, оно ещё и может быть ядовито. Особенно – дыхание такого дракона. Хорошо, что мы «попросили» ту драконицу поделиться знаниями…

Едва пламя спало, Морриган вернула Уртемиэлю любезность в виде каменного кулака, а я, приняв обличие голема, погрузил руки в плиты двора и заставил их собратьев под лапами врага сомкнуться и попытаться раздробить чешуйчатые конечности. Каменный кулак мощно ударил в нижнюю челюсть, выбив несколько клыков, а сковавшая его земная хватка заставила безумного бога вновь взреветь. Морриган не упустила шанса и в нутро дракона ухнула ещё одна склянка с кислотой.

Если предыдущая лишь слегка разъела щёки, десны и мягкие ткани нижней челюсти, то новая улетела глубже и взорвалась уже в горле, скатившись по пищеводу огненной волной. Уртемиэль дёрнулся, пытаясь вырваться из моей хватки, повернул голову к назойливой букашке, и хотел было выдохнуть пламя, но та предусмотрительно скрылась за правой задней ногой существа.

Архидемон повернул налитые кровью глаза в мою сторону… А в следующую секунду голову дракона окутало облако мелких насекомых, что принялись остервенело грызть его плоть. Мёртвый бог попытался выдохнуть пламя и сжечь назойливую мелочь, но ни одна из «зверушек» не приближалась к зоне поражения, а пара моих призраков закинула во вновь открывшуюся пасть несколько склянок.

Дракон вздёрнул голову в небеса и издал невероятно пронзительный крик. В воздухе образовались крупные шары, наполненные какой-то тёмной субстанцией, а я ясно ощутил, что несколько порождений буквально взорвалось, нанося урон призрачному воинству. Часть из них успела скрыться за щитами из силового поля, но часть… Увы. Восстановить их, сопротивляясь попыткам Архидемона прервать технику, мне не под силу.

Я недовольно покосился на бьющихся внизу существ: пятьдесят шесть моих призраков против примерно такой же толпы врагов. Вроде как всё неплохо: один на один их быстро сомнут, но я не сомневался, что древний дракон позвал сюда всех, кого мог… Я зло скривился и прошипел матерную конструкцию, когда один из шаров Архидомена ударил в мою спину: не будь у меня такого количества активных щитов и лириумных татуировок, он убил бы меня не первичными поражающими факторами, так постэффектами. Хотя другим Стражам было бы всё равно: когда ты живёшь максимум сорок лет со скверной в крови, возможная смерть через десяток лет после дуэли с мёртвым богом не кажется чем-то страшным.

Дракон выдохнул в меня поток ярко-оранжевого пламени, моментально поглотившего одного из «бессмертных». Второй – последний из двух контролируемых лично призраков – развернул силовой щит, надёжно защитивший нас от магического пламени: големы и магические конструкты не дышат, а значит тратить Силу на переправку огня в Тень нет смысла.

Внезапно дракон резко дёрнулся и начал заваливаться влево: рой добрался до мозга. Я отпустил технику и рванул вперёд. Архидемон вяло попытался укусить меня, но наткнулся лишь на псевдоплоть щита с символикой Стражей в руке моей куклы, а я сам рывком погрузил руку в его грудь, смыкая огромную ладонь вокруг сердца.

– Твоя душа – наша! – слитно рявкнули мы с вернувшейся в человеческий вид ведьмой.

Я почувствовал, как на секунду замерла и единым порывом всколыхнулась Завеса во всём мире, извещая тех, кто умеет слышать, о гибели одного из её создателей. Плоть мёртвого бога плотно обхватила мою руку и начала просачиваться внутрь. Я сменил тело на родное, потянулся разумом ко всем призракам и обрубил связь с демонами в моём мече – просто на всякий случай.

Исполинские лапы заскребли по камню, вскрывая плиты пола и покрывая их длинными зазубренными следами: проявление бессильного гнева безумного бога. Через связь с поглощаемым драконом я чувствовал, как часть души – ровно половина – вливается в ведьму, завершая процесс её превращения во взрослого дракона и протягивая по следующим ступеням развития. Теперь я, пожалуй, понял, в чём заключается отличие драконов от остальных рас и, потянувшись волей сквозь массив чужой души, начал выдирать нужные мне структуры, тут же приживляя их трофейным могуществом.

Возможность летать и дышать магическим огнём, некоторая склонность к стихиям, достаточная лишь чтобы не откатиться во владении этим искусством назад, качественно иная магия Духа, но главное – возможность управлять и создавать скверну. Я заглянул в ту часть разума, что начала поглощать Морриган и начал бегло копировать память Архидемона: разобрать можно будет потом, сейчас важно всё успеть, пока заёмное могущество всё ещё со мной.

Я ощутил, что, несмотря на колоссальные затраты на наращивание массивности душ и копирование воспоминаний за многие века, стремительно приближался к пределу поглощения: даже самая лучшая мельница за единицу времени может проглотить только ограниченное количество зерна. Кривая усмешка расползлась по моим губам, когда я пустил излишек мощи в демонов и артефакты, которые я перековал в часть своей души: меч, амулет и два кольца.

Внезапно я вздрогнул от резкой боли в шее – посох… Посох, в котором обитала частица по-настоящему древнего демона. Хитрая деревяшка сделала что-то и влилась в мою душу, оттягивая на себя чудовищную долю впитываемой Силы и образуя какие-то совершенно новые и незнакомые мне структуры. Или… Знакомые?

Я заглянул в память Уртемиэля, за секунды просеивая годы жизни великого мага, и, наконец, нашел! Нашел причину, по которой семь великих магов дали сразить себя какому-то смертному, то, ради чего они не атаковали его всеми после «смерти» Думата-Митал… И то, почему они вернулись в мир безумными Архидемонами.

Провальная попытка переродиться в сверхбогов… Или сверхбога – здесь как посмотреть. Они называли это «Демиургом» – совокупностью специализирующихся на разных аспектах бытия богов, которая может творить миры. И не так, как смертные и бессмертные всех мастей, больше полагаясь на случайность и определяя лишь некоторые жёстко прописанные моменты, а чётко определяя все законы мира и, главное, привязывая миры к мирозданию, чтобы они образовали, рано или поздно, сиуры – грозди миров, которые повторяют друг друга с разной степенью идентичности. Золотая жила почти бесплатной Силы…