– Я хотел бы воспользоваться Наковальней… И нам всё ещё нужна корона для Орзамара, – ответил я, незаметно появляясь за спинами Стэна и Шейлы.

– Наковальню нельзя… – начал было Каридин.

– Не для голема, – чуть улыбнувшись, ответил я. – Не совсем голема. Я хочу перековать свой меч и сделать из него сосуд души. Вы ведь знаете, что это?

– Да, знаю, – задумчиво кивнул Каридин. – Но ведь для этого нужна… Жизненная сила какого-то существа?

– Не здесь, – я отрицательно качнул головой и указал на лириумные щупы, растущие откуда-то снизу. – Здесь Силы более чем достаточно и для разделения, и для ковки, и для восстановления раненой души.

– Тогда – Наковальня в твоём распоряжении, чужеземец, – приглашающее махнул рукой Каридин. – Не возражаешь, если я буду присутствовать?

– Конечно нет.

*

Дзянь-дзянь! Дзянь-дзянь! Кулак, в котором собралась огромная концентрация жизненной и магической Силы, вполне достаточная, чтобы, будучи выпущенной простым выбросом, смести небольшой городок, мерно опускалась на ледяной звёздный металл, не оставляя, впрочем, на нём никаких следов – так и должно быть при ковке магического оружия. Сталь, плоть, кость – всё это вторично при творении артефактов, созидание, синтез – происходит дальше грубой материи, в том, что осведомлённые смертные и бессмертные называют тонкими мирами.

Волны Силы стекались к Наковальне, наполняя её мощью и через неё придавая изделию невероятную прочность, гибкость, наделяя его свойством регенерации и сопротивления магии. В конце концов, творение големов и големоподобных существ – единственное, к чему пригодна Наковальня Пустоты, чудовищное по своим масштабам изделие Каридина, по-настоящему гениальный артефакт, призванный органично сплетать и спрессовывать души и трансформировать первые начала в камень или сталь. А, как известно, взаимопроникновение оболочек души ведёт к образованию и развитию новых оболочек – любых, от первой до восьмой.

С текучего, но неподвижного лириума Наковальни Пустоты стекали капли промороженной стали – всё, что осталось от Ткача заклинаний, когда из него аккуратно выдернули магическое наполнение. Звёздный металл охотно принял в себя новую магию, дополняя себя новыми свойствами и органично встраивая их в общий узор, окутываясь маленькими, пока едва заметными разрядами – волшебному металлу нужно время, чтобы приспособиться к изменениям.

На Наковальню Пустоты упали первые капли крови, тут же став бело-синим с примесью алого, изумрудного и фиолетового дымков, и втекли в артефакт, перетекая по нему и возвращаясь в тело артефактора, нашедшего более совершенный способ создания духовных артефактов: не отделять часть души, помещать её в предмет и восстанавливать надорванную связь целого и части, а помещать предмет в душу, делая его неотделимой частью, сродни «дополнительным телам» магов-оборотней.

С лежащей рядом с Наковальней кучки невзрачных чёрных камней поднялся верхний, самый крупный, примкнулся к шару-противовесу и скользнул внутрь приобрётшего эластичность глины металла в самый центр. За ним последовал ещё один, и ещё, и ещё… Семьдесят два магически обработанных обсидиана влились в рукоять и лезвие, становясь неотъемлемой его частью.

Артефактор раздражённо смахнул пот с лица и бережно поднял со стоящего рядом каменного пьедестала небольшую кость. Сила влилась в шестое левое ребро дракона – наиболее насыщенное Силой прежнего хозяина – придавая ему пластичность. Кость распределилась по рукояти и украсилась длинным спиральным узором – тевинтерские и гномьи руны органично переплелись и дополнили друг друга, становясь каркасом, «строительными лесами», с помощью которых артефактор возвёл внутри кости накопитель.

Рука мага вновь потянулась к пьедесталу и сомкнулась вокруг отреза кожи древнего дракона, который тут же прилип к ладони. Секунда – и ещё помнящая о том, каково быть живой плоть обхватила рукоять, срастаясь без швов. Она надёжно скрыла и защитила накопитель, но главное – будет впитывать лишнюю влагу с ладоней, коль скоро та коснётся её.

Артефактор секунду полюбовался получившимся магическим инструментом и лёгким движением Силы скрыл его внутри своей души, буквально впитав его. Резкий отток Силы покачнул его, заставив схватиться за ледяную поверхность Наковальни, но уже через минуту он с силой оттолкнулся от неё и бережно достал из кармана кольцо.

Прозрачное стекло, выглядящее, тем не менее, так, словно находится в тёмной комнате, и в котором, однако, вполне отчётливо видны тонкие едва заметно шевелящиеся прожилки алого цвета – как будто густой кровью капнули на воду. От кольца ощутимо тянет нечеловеческой магией и, прислушавшись, можно уловить тихий женский шепот на грани слышимости.

Маг бережно положил кольцо на Наковальню и положил рядом серебристый с фиолетовым отливом слиток – остатки после ковки меча – и Ключ от города – артефакт-ментор или усиливающий артефакт, который получает каждый наземник-негном, становящийся членом гномьей касты в результате серии Испытаний. Конкретно этот Ключ был получен нестандартным путём ещё в Башне…

Из Наковальни выстрелили тонкие пучки магических нитей, сковавшие чары артефактов. От слитка перенасыщенные Силой пальцы отделили маленький комочек и начали придавать ему форму кольца, в которое начали втекать, стыкуясь и переплетаясь, чары с колец. Левая ладонь артефактора легла на обнажённый торс и выдрала из груди кусок чего-то нематериального, но, тем не менее, оставшегося странным образом связанного с целым, и притянула его к кольцу из звёздного металла. Секунда – и осколок души вплёлся в серебряный с фиолетовым отливом металл.

Маг мрачно ухмыльнулся и вновь скрыл артефакт в глубинах своей души – второй раз это далось намного сложнее: из носа и покрасневших глаз потекли тонкие струйки крови, на ходу впитываясь обратно в тело, а пальцы столь крепко вцепились Наковальню, что лириум, составляющий её, начал крошиться и стонать. Когда артефактор отнял пальцы от поверхности на ней остались легко видимые отпечатки когтистых ладоней.

На остатки слитка легла тонкая цепь с шестнадцатилучевой звездой и маленький невзрачный оберег. Кисть артефактора коснулась его и в воздухе раздался немелодичный хруст – для такого маленького слитка буквально вбиваемые в него чары оказались за гранью возможного. Четыре пирамидки-фокуса гулко загудели, а окружающие Наковальню жилы лириума стали сиять существенно слабее: повинуясь приказу, огромный артефакт безуспешно пытался стабилизировать изделие.

Артефактор судорожно нырнул ладонью в лежащий рядом заплечный мешок и вытянул оттуда серебряную цепочку с маленьким кругом, в центре которого была впаяна маленькая капсула, словно сияющая алым и чёрным. Для всех, кроме хозяина, жидкость в маленькой капсуле из морозного хрусталя – минерала, не уступающего по прочности и цене драконьей кости, добываемого гномами в Морозных горах – была всего лишь полусвернувшейся на вид кровью.

Артефактор сжал свободную кисть в кулак, телекинезом разбивая хрусталь и переправляя две капли крови – человека и Архидемона – на изделие, которое тут же зашипело, словно было раскалено добела. Зал с Наковальней содрогнулся и каждый чувствительный к колебаниям Завесы учуял, как истончилась она от внимания с другой стороны – Архидемон почувствовал, что кто-то что-то делает с его частью, но не понял, кто, где и что. Неожиданное внимание из недремлющего мира вдохнуло в жилу лириума новую жизнь: она из почти погасших «сосулек» превратилась в сияющий в половину изначальной яркости сгусток мощи.

Артефактор поднял руки на уровень плеч и развёл их в стороны ладонями вниз. Внезапно ладони сжались, на ходу поворачиваясь ладонями вверх – и огромное количество Силы устремилось из его тела и умирающей жилы в артефакт, превращая лириум во многие метры чистейшего морозного хрусталя. Огромный зал вновь затрясся: изделию для завершения требовалось больше Силы, чем было у артефакта Каридина. На Наковальню легло несколько тёмных камней, из которых раздались крики мучительной боли – заключённые в них демоны отдали всё, что было.