Ральф Невилл и его двенадцать детей. Миниатюра из книги «Livre d’heures de la famille Neville», Мюнхенский мастер Золотой легенды. 1410 г.

Ю.Л. Бессмертный в книге «Жизнь и смерть в Средние века» приводит пример, что во включенном в Парижский статут 1225 года установлении Эда Сюлли специально оговаривается, что священник должен в этом случае миропомазать тех больных, которым исполнилось 40 лет, потому что именно этот возраст считался границей, за которой начинался возраст повышенного риска. «Чуть более конкретно высказывается Филипп Новарский[1]. Как уже говорилось, он называет весь промежуток от 40 до 60 лет «средним возрастом», однако делит его на две неравноценные половины. Возраст от 40 до 50 лет Филипп считает несравненно лучшим, чем от 50 до 60. Ибо от 40 до 50 лет человек может еще в полной мере пользоваться всеми благами и всем «совершенством» «среднего возраста». О возрасте от 50 до 60 лет этого уже сказать нельзя. Когда же исполнится 60 лет, продолжает Филипп, наступает старость; в это время полагается оставлять службу, жить «со своими» и для себя – «если только есть с чего жить».

Ну и напоследок стоит дать слово поэтам. Ученые считали, что женщина стареет после 50 лет, закон – что после 60. А в куртуазной литературе бытовало мнение, что пылкие страсти женщине положено испытывать лет так до 35, а дальше женщина становится зрелой, и ее должна больше интересовать спокойная привязанность. В то же время многие трубадуры и труверы придерживались мнения, что мужчине пристало влюбляться до 60 лет, а женщине – до 50; например, в трактате Андрея Капелана «О любви» (около 1185 г.) говорится, что мужчины после 60 лет и женщины после 50 лет не способны к любви, поскольку «утрачивают естественное тепло своих тел и свои силы… что вызывает различные расстройства здоровья и разные болезни». Так что, несмотря на всю куртуазность, поэты тоже были не лишены практичности и учитывали все то же состояние здоровья и окончание репродуктивного возраста у женщин. Да еще и статистика на их стороне: если проанализировать возраст всевозможных знатных персон, о которых сохранилось достаточно данных, становится понятно, что мужчины, если им удавалось не погибнуть на войне, жили дольше женщин и старели несколько позже. Причина этого, думаю, всем понятна – многочисленные роды истощали женский организм. А учитывая детскую смертность, рожать приходилось много…

Не хотелось бы, чтобы по результатам вышенаписанного сложилась излишне радужная картина, что в Средневековье все дышали свежим воздухом, питались экологически чистыми продуктами и поэтому долго не старели и жили до ста лет. Нет, это будет уже другая крайность. Речь всего лишь о том, что, как уже было сказано, биологические часы и пятьсот лет назад тикали примерно с такой же скоростью, что и сейчас. Да, люди взрослели немного раньше, немного раньше старели и немного раньше умирали. Но ключевое слово – «немного». Да, средневекового человека подстерегало гораздо больше опасностей, чем современного. Болезни, от которых еще не было лекарств, раны, от которых умирали, потому что еще не было антибиотиков, тяжелая работа – о 8-часовом рабочем дне, больничных, охране труда и тому подобном тогда не только никто не слышал, такие смелые мысли еще даже философам и мечтателям в головы не приходили.

С другой стороны, это несколько уравновешивалось тем, что средневековые люди изначально были здоровее и крепче, чем современные (археологи с удивлением отмечают у останков сорокалетних солдат даже хорошие зубы, и это при средневековом уровне стоматологии). Причина проста – они все проходили естественный отбор. Все хилые умирали в младенчестве, слабые не дорастали до зрелости, а значит и не размножались. Выживали только крепкие, они же и давали потомство. А в наше время развитие медицины привело к тому, что слабые точно так же выживают и размножаются. Так что все мы – уже в третьем-четвертом поколении потомки тех, кто естественный отбор не прошел бы. Вот и накапливаются генетические заболевания, вот и страдают все с самого детства то аллергией, то астмой, то еще чем-нибудь. Это плата за прогресс, ничего не поделаешь, ждем, когда наука научится исправлять все это на уровне ДНК.

Вот тут имеет смысл от возраста смерти перейти к брачному. Не совсем логично на первый взгляд, но – только на первый. С мифом о том, что в Средние века люди жили в среднем по 30–40 лет, мы разобрались, с тем, что в 30 лет женщины были уже глубокими старухами, – тоже. А как же тогда насчет замужества в 13 лет? Если до 30 надо успеть нарожать детей, состариться и умереть, тогда понятно, но если женщины вполне себе доживали до 60, а иногда и рожали после 40, как им удавалось так сократить детство и старость и, наоборот, растянуть молодость и зрелость?

Синьора Капулетти:

Собственно, практически все, кто считает, что в Средневековье выходили замуж в 13 лет, опираются именно на эти слова синьоры Капулетти. Шекспир, Великий Бард, с легкостью создал этот миф, разумеется, ни на минуту не задумываясь, что далекие потомки будут воспринимать его пьесу как серьезное историческое свидетельство. При этом все забывают, что он писал не о родной стране, а об Италии, где ни он, ни его зрители ни разу не были, и напиши он, что там водились люди с двумя головами, публика и это приняла бы за чистую монету. Я вовсе не шучу – одним из самых популярных произведений XIV–XVI веков была книга «Путешествия сэра Джона Мандевиля», автор которой был кем-то вроде барона Мюнхгаузена XIV века: он написал роман про свои выдуманные путешествия в земли каннибалов и людей с песьими головами.

Соединение рук жениха и невесты стало символом заключения церковного брака в присутствии членов обеих семей. XIII в.

Шарль Орлеанский и Мария Клевская. На момент свадьбы жениху было 47 лет, а невесте едва исполнилось 14. Гобелен. Франция. XV в.

При этом даже в той же самой пьесе Шекспира есть и такой разговор:

Капулетти: