– Берите табличку и идите со мной, – железные пальцы снова сомкнулись на плече.

Черт, здоровый какой. А ведь старше меня. Боксер, что ли? Куда он меня ведет? Ему ведь машина нужна? Или я? Убивать будет? Вот этой табличкой?

Владислав чувствовал, как из разбитого носа течет кровь. Почему-то он не мог и не хотел сопротивляться. Даже мысли в голове ворочались медленно. Может быть, это были последствия удара. Он тупо переставлял ноги, сжимал в руке табличку с номером и шел туда, куда его подталкивал провожатый. Народу на улицах не было.

Они прошли несколько кварталов. «Вот если бы сейчас полиция… Патрульная машина… Тогда бы я закричал… вырвался…, – промелькнуло в голове. – Как назло, все пусто. Заору сейчас – он меня сразу убьет. Шизофреник, наверное. Никогда его прежде не видел. Откуда он меня знает? Следил? Подослали? Но кто? Кому надо меня убивать?»

Никогда прежде не чувствовал себя Владислав Митрофанович Сапешко таким ничтожеством. Таким слабым, несчастным, беззащитным. Физической силой он никогда не отличался, но по этому поводу не переживал, справедливо полагая, что ум побеждает силу. А ума у него было немало! И изобретательности, и предприимчивости. Не зря же он, уроженец Минска, еще подростком приехавший в Москву, смог устроиться на хуже коренных москвичей, жениться на дочке налогового инспектора и организовать свою жизнь именно так, как ему было удобно! Ум и житейская смекалка помогли ему подняться, заработать денег, достичь чего-то в жизни. Но сейчас все это было бессильно перед страшным и безликим черным человеком, который вел Владислава в неизвестность, равнодушный к его жизни, планам, мечтам…

Они пришли к Яузе и мужчина подтолкнул его к пешеходному мосту. Спокойно скомандовал:

– Раздевайтесь. Одежду складывайте на землю.

«Грабить будет, сволочь, – догадался Владислав. – Почему на мосту? Рядом же машины ездят».

Он снял куртку (жаль, дорогая!), часы (еще дороже, подавись, подонок!). Положил на парапет. Мимо промчались две машины, Владислав с тоской посмотрел им вслед. Конечно, кто же остановится! Подумают – пьяный раздевается. Да еще с разбитой рожей.

– Догола, – приказал голос за спиной. – Быстрее.

«Мразь! Извращенец!» – думал Владислав, стаскивая с себя последнее. Холода он не чувствовал. Чувства вообще притупились.

– Возьмите номер, – мужчина все так же предусмотрительно стоял за спиной. Подойдите к краю. Прыгайте в воду.

Мимо пронеслось еще несколько машин, ни одна даже не сбавила скорость. Владислав сделал попытку обернуться, но получил ощутимый тычок в спину.

– Прыгайте! – рявкнул прямо в ухо. Владислав закрыл глаза, выставил руки с номером вперед и прыгнул в мутную воду.

Утром сосед появился во дворе – в спортивном костюме и резиновых тапочках на босу ногу. Прошелся по участку, поправил георгины, прибитые за ночь дождем. Проверил почтовый ящик, вытащил свежую местную газету. Надо же, какой заботливый хозяин, – умилилась Маривана, наблюдая из-за занавески за соседским участком. Все у него под контролем. И даже в домашнем затрапезном виде умудряется выглядеть элегантно и внушительно. Чувствуется порода, что говорить. Уж в чем-чем, а в мужской породе Маривана разбиралась – насмотрелась за свою жизнь и на дворняжек, и на благородных. Благородных и чистокровных всегда к ней тянуло – видимо, чувствовали высокий полет и романтичность души.

Вот и этот седовласый красавец равнодушным не остался – ишь, как поглядывает на ее окна! Надо бы выйти, поздороваться. Маривана поправила прическу, напялила растоптанные чувяки (ноги отекали, с недавних пор никакой другой обуви не признавала) и выплыла на крыльцо. Конечно, не ради него, а по делу – в одной руке изящная лейка, в другой совочек.

– Доброе утро, Мария Ивановна, – тут же вежливо поздоровался сосед.

Маривана быстро изобразила удивление:

– Ой, это вы! А я и не заметила. Думала, вы на работе…

Как же, на работе. Раз «Лендровер» у ворот – дураку понятно, что хозяин дома торчит. Но небольшая рассеянность немолодым дамам только к лицу.

Сосед вежливо улыбался, и ободренная Маривана продолжила:

– А я вот флоксы поливаю… Удивительные флоксы в этом году! А вы что, выходной сегодня? Что-то не торопитесь… Отгул у вас?

– Да, флоксы у вас чудесные, – галантно поддержал беседу мужчина, проигнорировав вопрос об отгуле. – Я, знаете ли, хочу гортензии посадить. Чтобы была большая клумба розовых гортензий прямо перед крыльцом.

– Что вы, гортензии розовыми не бывают, – заверила Маривана. «Надо бы Настьке дать задание – пусть выяснит, где он работает. Простые люди такие машины не покупают. Не иначе, в администрации президента. Ну точно, фактура соответствующая». – У меня были гортензии, но бело-зеленые, чахленькие. В нашем климате они плохо приживаются.

Сосед еще раз приветливо улыбнулся и направился было к дому, но Маривана окликнула:

– Смотрите же, жду сегодня вечером на чай!

С мужчинами надо понастойчивее – это она давно усвоила. А то они все стеснительные, не решаются первый шаг сделать. Был у Мариваны ухажер – сидеть рядом с ней боялся. За руку взять – ни за что. Смешной мальчик. Так боготворил ее, так обожал! Потом решился, признался в любви, обещал повеситься, если она не ответит взаимностью. А Маривана тогда была молодая, прекрасная и жестокая. Помучила она его, ох как помучила! Очень переживал. Но так и не повесился почему-то…

Но сейчас Маривана была уже не в том возрасте, чтобы романы крутить. Но то, что приятный импозантный мужчина на тридцать лет моложе оказывает ей знаки внимания, льстило ее самолюбию. Без сомнения, он очарован ее изысканными манерами и интеллигентностью. Маривана любила это слово – интеллигентность – и считала это качество одним из основных своих достоинств. Хотя что оно означает, бог его знает. Но то, что она женщина интеллигентная – определенно.

К обеду сосед уехал (выяснить бы, куда), зато без предупреждения заявился племянник с продуктами. Дескать, в выходные уезжает в командировку, поэтому решил заранее обеспечить тетушку самым необходимым. Маривана придирчиво осмотрела содержимое пакетов, брезгливо отложила в сторону белый батон (такой не ем, только с отрубями), забраковала слегка помятые персики и от винограда отказалась (ты же знаешь, я люблю только «дамские пальчики»). Бестолковый родственник ей попался, ничего не поделаешь. Никак не может запомнить теткиных вкусов. Вот и сестра-покойница такая же была непутевая. Всю жизнь одна сына тянула, померла раньше времени от тяжелой жизни, а что выросло? Ни то, ни се, сухостой. Говорила же ей Маривана в молодости – зачем тебе ребенок? Сплошные заботы, ответственность непомерная, ярмо на всю жизнь. Нет же, не послушалась. Папаша испарился, зато родился увалень-сыночек.

– Теть Мань, идите чай с рулетом пить.

Ну вот опять. Маковый рулет купил, как будто не знает, что зернышки ей под зубной протез попадают. Специально издевается, что ли?

– Рулет свой сам ешь, – обиженно заявила Маривана. – А мне чаю налей, только не очень горячего. И три ложки сахара положи.

Она еще раз окинула родственника взглядом, пытаясь вспомнить, каким он был в детстве, когда она, юная и очаровательная, угощала его чаем на этой самой кухне. Был мальчик, как ей помнилось, замкнутым, молчаливым и слегка угрюмым, и ее это раздражало. Всегда настораживает, когда человек молчит. Верный знак, что задумал что-то нехорошее. Вот и сейчас – при всем внешнем благополучии (солидная должность, хорошая зарплата, постоянные загранкомандировки), чувствовался в человеке какой-то надлом. Как бы сказала Маривана, недоделанность. Она бы на такого кавалера точно не взглянула.

Племянник молча подвинул ей чашку.

– Подсыпал уже? – вкрадчиво поинтересовалась Маривана.

– Чего подсыпал? – сделал вид, что не понял, племянник.

– Ну, яду, – спокойно пояснила она. – Знаю, отравить меня хочешь. Думаешь, зажилась бабка. Спишь и видишь, чтобы на тот свет меня отправить. Не буду твой чай пить!