— Не нервничай, ты ничего не сделал. — С судебным хладнокровием произнесла она.

Я вдохнул, собрался с мыслями и глубоко выдохнул, инспектор уже стоял у моего окна. С видом добропорядочного гражданина я опустил стекло. Полицейский выглядел сурово, на погонах было по две звездочки, второй, капитан, стоял поодаль и давил на меня тяжелым, как скала, взглядом.

— Лейтенант Пугачев. — Как положено, представился инспектор. — За дорогой совсем не следим? — В его голосе слышалась необходимая доля издевки.

— Просто я увернулся от птицы — она летела прямо в стекло. — Экспромтом ответил я.

Лейтенант окинул автомобиль недоверчивым взглядом, затем наклонился и посмотрел на Настю.

— Употребляли сегодня? — Все в той же надменной и слегка развязной манере спросил он.

— Никак нет. — Без тени смущения ответил я. Перед людьми в погонах я часто переключался на давно забытый мною воинский протокол общения.

— Документы, пожалуйста.

Тут меня бросило в холод — у меня не было с собой прав. Я ничуть не изменился в лице и, как ни в чем не бывало, начал копаться в бардачке. Пока я с видом полной безмятежности тянул время, про себя выдумывая оправдания, к моему окну подошел капитан — высокий, плотный и абсолютно лысый мужчина.

— Что у них? — Прозвучал басистый и несколько хриплый голос.

— Под градусом граждане. — Уже как факт подал лейтенант.

— Может быть, вы сначала проведете экспертизу, прежде чем делать выводы? — Неожиданно для всех вступила Настя. — По-моему именно так написано в вашей инструкции. — От ее бойкого настроя все на секунду опешили. Я же только сильнее занервничал, представив, какими испытаниями для нас откликнется ее смелость.

— Выйдите из машины. — Решительно потребовал лейтенант.

Волнение взяло меня за горло, все мои надежды на спасение могли рухнуть в один миг — для этого нам достаточно было заслужить обыск автомобиля.

— Назовите причину остановки. — Настя, меж тем, стояла на своем.

Я уже дотронулся до дверной ручки…

— Так, стоп. — Громовой голос капитана остановил меня. — Куда направляетесь? — Его неожиданный вопрос был похож на проверку трезвости.

Я замешкался, мои губы размыкались без малейшего звука. "Ну все, приплыли", — в очередной раз подумал я. И тут за меня снова высказалась Настя:

— На запад едем, на строительный рынок.

— Понятно. — Капитан выпрямился в полный рост, так что я не мог видеть его лица, и уж точно мне не был ясен смысл его "понятно".

На этом он замолчал, я смотрел на его живот, не понимая, чего ждать от его молчания. Сопротивляясь волнению, я крепко сжимал губы и усиленно дышал носом, мои руки цепко впились в руль — наверное, так я пытался скрыть дрожь. Настя положила руку мне на колено, ее непоколебимо твердый взгляд говорил: "Успокойся, ничего страшного не случилось". Но я не мог успокоиться. И тут по моим и без того избитым нервам ударил очередной стук из багажника. Я в испуге посмотрел на Настю, теперь она была встревожена не меньше моего.

— Это откуда? — Спросил Лейтенант. Офицеры переглянулись.

В панике, я начал судорожно перебирать варианты, самые разные, вплоть до бегства, но сбежать нам мешала патрульная машина, к которой мы приблизились почти вплотную.

— Откройте багажник.

Я замер, тело мое как будто отключилось от мозга, ноги стали ватными, на смену волнению пришел всепоглощающий страх перед безысходностью. Как будто уже не сам, я опустил руку и разблокировал замок. Капитан медленно, как будто нарочно терзая мои нервы, прошел вдоль корпуса автомобиля. Я наблюдал через зеркало за его хмурым, озадаченным лицом. Я, казалось, почувствовал спиной, как его тяжелая рука легла на край кузова.

"Сейчас мой путь закончится". — В смирении я закрыл глаза и ждал щелчка.

— Что там? — Спросил лейтенант своего начальника после короткой заминки.

— Ничего. — Звучным басом прозвучало в ответ. — Кусок засохшей грязи отвалился, здоровый.

Лейтенант посмотрел на меня, как на ребенка:

— Где вы в ясный день грязь нашли?

Я с трудом сглотнул застывший в горле комок.

— Кто ищет, тот всегда найдет. — Чуть заикнувшись, выговорил я.

— Ну, что? — Снова обратился он к старшему.

— Пес с ними, пусть едут. — Уже несколько отрешенно ответил капитан.

— Всего доброго. — До жути серьезным голосом проводил нас офицер. — Впредь будьте аккуратнее.

В ответ я не смог издать ни звука, и лишь нелепо кивнул, нащупывая рукой ключ зажигания.

Едва не схваченные, мы ехали молча, не отрывая взгляда от прямого полотна дороги, солнце так же молчаливо двигалось за нами. Поразительно, но даже в день, когда вся твоя жизнь резко становится кошмаром, вынуждая балансировать на грани, ты способен радоваться некоторым моментам, например, тому, что любимый человек с тобою рядом, или тому, что ты по-прежнему жив. В этом странном и чуточку приятном шоковом состоянии время и расстояние казались неизмеримыми. Я ехал неизменно прямо, жилые районы сменились складами и заводами, заводы — полем, поле — лесом, бесконечным, уходящим за горизонт вместе с дорогой. Не знаю, как долго я мог поглощать глазами дорожную разметку; из этого дремучего неосознанного ступора меня, как обычно, вытащила Настя:

— Андрей… — Я услышал ее голос, и это уже действовало заживляюще. — Ты знаешь, куда мы едем?

Я начал старательно соображать, оглядываясь на дорожные указатели, цель моя была близка — я практически узнал место.

— Где-то здесь должен быть поворот на карьер. — Я сбавил скорость, внимательно высматривая пробелы в бегущей навстречу лесной полосе.

— Он впереди, сразу после кафе.

В очередной раз я подумал о том, как мне повезло с Настей. Она была той самой опорой, которая нужна каждому мужчине для поддержки в редкие минуты его слабости. Лишь она тонко чувствовала эти моменты и точно знала, когда стоит забыть о собственном дискомфорте и любопытстве.

После кафе мы свернули на грунтовую дорогу, тянувшуюся в лесной глуши между высоких сосен. Здесь солнечный свет не палил так назойливо в окна, не было человеческого движения вокруг, впервые за целый день я ощутил себя вне досягаемости Феликса, и волнение, наконец, отошло от критической точки. За широкой полосой леса находилось то тихое, безлюдное место, где я мог, наконец, сделать свое грязное дело. У заброшенного песчаного карьера не было ни души. Я не знаю, заезжал ли сюда кто-нибудь со времен, когда последний грузовик с песком покинул его. Быть может, только чтобы закопать следы своих преступных деяний. Я же никого закапывать не собирался, все, что мне было нужно — несколько кубиков крови.

Мы остановились у невысокого холма, заросшего хвойным молодняком, Настя смотрела на меня в ожидании, давая понять, что время для интриги истекло. Я глубоко выдохнул. Объяснение, которое я подготовил в голове, мне самому казалось полным абсурдом, поэтому я не знал, как начать.

— Ну, рассказывай. — Она, наконец, дала мне толчок.

— Предупреждаю, в эту историю очень трудно поверить, но это правда. — Собравшись с мыслями, произнес я.

— Рассказывай. — Ее строгий взгляд не менялся.

— В общем…, - я снова глубоко выдохнул, — помнишь, я рассказывал тебе про моего коллегу Феликса, который умер?

— Да, помню.

— Так вот, незадолго до того он создал вирус, очень необычный. Этот вирус хранит в себе информационную копию сознания человека. Феликс сохранил свое сознание в виде вируса и ввел его своему псу. После его смерти пес остался с нами, он укусил Илью, нашего коллегу, тем самым заразив его. — Я следил за ее реакцией, она вслушивалась, стараясь сохранять нить моего насыщенного рассказа. — На протяжении инкубационного периода вирус проникает в мозг человека. Потом, когда полная структура вируса занимает мозг, он единовременно воздействует на нейроны, воссоздавая в мозгу скопированное сознание. Так Феликс возродился в Илье.

— Стоп. Что значит, возродился в Илье? — Мне казалось, Настя поняла, о чем я говорил, но попросту не могла в это поверить.