Воин, зажимая рукой рану, пытался прорваться к горам, он почувствовал движение за спиной и решил дать бой. Обнажив меч, тюрок развернулся к омуженке и размахнулся. Жгучее жало вонзилось в его предплечье, острая боль охватила руку и тяжёлый клинок глухо ударился о землю. В глянцевом зеркале тёмно-карих глаз отразился изящный женский силуэт. Светлые волосы, подхваченные дыханием ветра, надулись блестящим шатром, девушка в прыжке петлёй набросила лук на его шею, одним порывом оказалась за широкой спиной, упёрлась коленом между лопаток пленника и притянула к себе изогнутое дерево.

— Нагляделся на мои ноги, милый? — оскалилась хищница, слушая сдавленный хрип поверженного.

На мосту показались двое широкоплечих парней, они увидели своих соратниц и бросились на подмогу. Волот подлетел к Радмиле и, нагнувшись, заглянул в чёрные глаза османца.

— Ну, оценил ты зоркий глаз Радмилы Игоревны? — усмехнулся витязь, оглядев рану шпиона. — Малость ниже, и ты бы сейчас на пути к предкам был, а так, токмо ходить не можешь. Ну, соколица, не нарадуюсь я на тебя.

— Спасибо, Бер, — улыбнулась лучница, не ослабевая своей хватки, — слова твои ласкают слух мой.Теперь довести его до лагеря надобно, но это уже по твоей части.

Умила сняла с ножен верёвку, завела руки своей жертвы за спину и принялась вязать. Девушка боковым зрением увидела знакомую фигуру и, не отрываясь от своего занятия, заговорила:

— Баровит, он без сознания, ты его к себе на плечо закинь и пойдём.

Но парень молчал, оставаясь на своём месте без движения.

Медовые глаза округлились до предела, сердце бешено стучало, разгоняя жар по венам. То, что предстало перед ним, ввело парня в оцепенение. По длинным золотым прядям скатывались хрустальные бусины, сверкая радугой в солнечном свете, скользили по румяным щекам к тонкой шее, дрожали на пульсирующей под белой кожей вене и впитывались льняным полотном. Мокрая ткань предательски явила каждую линию девичьего тела, обняла упругую грудь и тугие розовые соски, коснулась осиной талии и обтянула покатые бёдра. Из-за распоротого шва выглядывала обнажённая стройная ножка, прижимающая османца к земле.Умила закончила накладывать путы и выпрямилась, представ перед витязем во всей своей красе. Баровит понимал, что она что-то ему говорит, но слов не разбирал. В его голове укоренялась мысль, что эта девушка, сама того не понимая, всячески изводит его и скоро он сойдёт с ума.

— Баровит! — крикнула Умила, — Эй, Зорька!

— А?— вырвался из ступора воин.

— Я говорю, тебе нести его придётся. Без сознания он, — повторила омуженка.

— Мда, — перспектива парня не порадовала.

— Бери его, идём в лагерь, — настаивала девушка.

Витязь подошёл к ней, нахмурился и тихо сказал:

— Это я пойду в лагерь, а ты иди, оденься.

Умила смутилась, потом оглядела себя и зашлась краской, она повернулась к нему спиной и стремительно направилась к реке. Легче парню не стало, вид сзади был таким же откровенным, являя воину стройную спину и круглые ягодицы. За спиной послышались стоны, витязь обернулся и увидел, как его друг ведёт скрученного в три погибели,хромающего пленника. Рядом вышагивала Радмила в одной рубахе, пусть даже и сухой, но с оголёнными по бокам ногами.

— Вот, скажи, Волот, — возмутился Баровит, — почему твой османец сам идёт, а мой в отрубе?

— К Умиле все вопросы, — широко улыбнулся Бер.

— Надобно их побыстрее Ждану доставить, — вклинилась лучница, упираясь руками в спину Волота, — идём.

— Ты идёшь за Умилой и одеваешься, — строго сказал Баровит, — хватит вам ляжками светить.

— Так если есть чем светить, — насупилась девушка.

— Прав Баровит, Радмилушка, — вступился Бер, — мужики уже давно женской ласки не видали, пожалей их, не нарывайся.

Лучница фыркнула и неспешно направилась к подруге. Зорька закинул себе на плечо османца и зашагал по мосту, Волот за ним.

— Ты чего злой такой? — ухмыльнулся друг.

— Ты сестру свою видал? — пробурчал Зорька.

— Ну, краем глаза, — ответил воин, пропуская перед собой стонущего пленника. — А что не так?

— В одной мокрой рубахе красуется, — пояснил витязь, — в лагерь так собралась.

— Понятно, — ухмыльнулся Волот. — А с чего злой-то? Умилка у меня красавица. Чего тебе не понравилось?

— Да, в том-то и дело, что всё понравилось, — Баровит резко повернулся к другу, от чего его пленник налетел головой на поручень моста, издав глухой стук.

— Эй, ты, полегче!Мёртвый он Ждану мало что скажет,— рассмеялся Бер. —Может, тебе в речке холодной искупнуться? Я тебя подожду.

— Да, ну тебя, — махнул рукой Баровит и зашагал к лагерю, — как скажешь чего. Что мне пятнадцать лет что ли?

— В том-то и дело, что не пятнадцать, — хохотал друг, выворачивая пленнику руку, — В твоём возрасте уже семеро по лавкам сидят.

— В моём возрасте? — возмутился витязь. — Ты меня всего на одно лето младше.

— Но младше же, — не унимался Волот.

— А по поводу семерых, это у сестры своей спрашивай, — бурчал Зорька.

Бер смеялся над другом всю дорогу, а когда в лагерь и омуженки вернулись, приступ смеха возобновился, вгоняя в краску сестру.

_____________________________________________________________________________________

Дивница* - одна из дочерей Тарха (Даждьбога), берегиня леса.

Остриё* - колющий конец клинка, точка соединения линий обуха и лезвия.

Пуд* - единица массы, равная 16,38 кг.

Елмань* - расширение в нижней трети клинка,имеющее лезвие.

Камул* – город Великой Тархтарии.

Лето* - год (в летоисчислении славян 9 месяцев по 40 или 41 дню).

Вольные пташки парили над шепчущими кронами, купаясь в ласковых лучах Ярилы. Моложавый эйлет* бросился в распростёртые объятия прекрасной Тары, укрыл девичьи плечи бархатным зелёным покрывалом, и возложил на её светлую голову пёстрый венок благоухающих цветов. На маленькой ладони Богини под тенью вековых ветвей укрылись могучие воины Великой Тархтарии.

Широкоплечий воин склонился над чернявым пленником, его голубые глаза, казалось, проникали в самую душу парня. Витязь тихо говорил ему что-то, тот отвечал, не в силах даже моргнуть. Ждан выпрямился во весь рост, обернулся к воеводе:

— Этот сказал, что Крым три отряда осаждают уже две недели*.

— А тот, что сказал тебе? — прищурился Демир.

— Что ещё два отряда, правда, поменьше, в лесу укрылись, на нас засаду готовят, — отвечал воин.

— Подумать мне нужно, — нахмурился воевода, — если с них взять больше нечего, то отправь их к предкам.

Ждан кивнул батыю и, посмотрев на пленников, подал двум дружинникам знак. Парни подняли осман и повели их в глубь леса. Витязь подошёл к сидящим у костра друзьям,огненные глаза лучницы смотрели на него с нескрываемым любопытством.

— Скажи мне, Ждан,— не выдержала она, — как у тебя выходит столько языков знать?

— Не знаю, Радмила, — пожал плечами собеседник, — как по мне, все языки чем-то похожи, поэтому легко ложатся в моей памяти.

— А как ты понимаешь, что они тебе не врут? — не унималась девушка.

— Чувствую, — отвечал парень. — Иногда в моём сознании вспыхивают картины – воспоминания тех, с кем разговариваю. Как-то так.

— Мда, — протянула лучница, — сколько лет с вами знаюсь, никак не могу понять это вы странные или я ущербная.

Умила рассмеялась, уткнувшись в плечо брата, Ждан широко улыбнулся, Баровит похлопал охотницу по плечу.

— Это мы странные, Радмилушка, — заверил он.

— Ты из лука стреляешь лучше, чем любой из нас, — ухмыльнулся Волот, — чем тебе не дар?

— Тоже мне, чего тут сложного? — закатила глаза Радмила.

Неожиданно раздался встревоженный шелест листьев и торопливые шаги, из зелёной обители вырвалась чернявая девушка, к которой молниеносно подскочил Волот и сжал её плечи.