Переглянулись воины, почесали затылки, а потом один из них радостно воскликнул:

— Так это же наш князь, воеводой был раньше — Истислав Родимович! Его терем вон там, у крепостной стены стоит.

— Благодарствую вам, други, — ухмыльнулась Умила и направила коня по указанному пути.

Прохладный ветер влетел в раскрытые створки и принялся играть с листами бумаги, разнося их по пёстрому полу. Жаркие блики скользили по чёрным волосам повернувшегося спиной к окну витязя. Перед ним стоял уставший худощавый парень в тёмном, перепачканном грязью плаще.

— Войско из орд Московитой, Независимой и Малой Тархтарии приближается к нам, — говорил разведчик, — возглавляет его Заремир Святозарович. Они встали у берега Анадыря, ждут…

Дверь распахнулась, глухо ударившись об стену и оборвав доклад дружинника. Воины обратили свои взоры на растерянного ратника, что влетел в палату, явно сам того не желая.

— Истислав Родимович, — заметно нервничая, пролепетал он, — к вам дружинник Камулский, говорит, срочно.

— Вели ждать, — осёк князь.

Вдруг тонкая, но при этом очень крепкая рука припечатала ратника к двери, в палату ворвался воин, лицо которого скрывал шлем.

— Не могу я ждать, князь, перемолвиться нужно срочно, — выдал гость.

— Ты хоть шлем сними, — сказал Истислав, — чтобы я лицо твоё видел.

Путник снял шлем, и золотые пряди рассыпались по девичьему личику.

— Баба, — удивлённо выдал ратник, — омуженка али поляница*?

Парень ухмыльнулся и протянул руку к длинной косе. Блестящее лезвие бебута мигом покинуло ножны и лизнуло пальцы невежи.

— Разница есть, что ли? — прошипела Умила.

Ратник, ойкнув, схватился за руку, рассматривая порез. Ярость охватила молодого воина.

— Да я сейчас изрублю тебя! — крикнул он, выхватывая меч.

Резкий удар выбил оружие из рук, блестящее лезвие певуче разрезало воздух и замерло в опасной близости у шейной артерии.

— Уверен, что сможешь? — ухмыльнулась девушка, окидывая воина холодом своих озёр.

— Оставь нас, Гатень, — строго сказал князь.

Парень спешно поднял меч и вышел, закрыв за собой дверь.

— Кто будешь такая? — спросил Истислав.

— Умила Камулская — дочь Демира Вещего, сестра Могучего Бера, дружинник Ясной Зорьки, — представилась гостья.

— Наслышан я о тебе, — кивнул владыка. — Батюшку и брата твоего лично знал - великие воины. Как здравствуют они?

— Макошь обрезала судьбы их, — грустно вздохнула Умила. — Отдали они жизни свои, защищая Камул от орд ногайцев.

— Столько битв прошли, — задумчиво сказал князь, — Аримию оттеснили от земель наших, осман да персов били. А полегли от руки братьев своих. Да упокоят Боги души их в мире Слави… Так что привело тебя ко мне, Умила Демировна?

— Скажу, — ухмыльнулась девушка, — только проверю кое-что.

Омуженка приблизилась к князю и провела по его вороту рукой. Родимое пятно в виде дерева красовалось на его шее. Улыбнулась златовласая и посмотрела в его голубые глаза.

— Скоро Заремир нападёт на Древнюю Тархтарию, скорее всего, с нескольких фронтов разом, — начала Умила. — Ты должен созвать вече всенародное, всех князей, что не успели к Заремиру примкнуть. На нём тебя изберут Великим Князем Тархтарии, бери лучших воевод и веди их в бой.

— С чего ты взяла, что меня изберут? — удивился князь.

— Верь мне, Истислав Родимович, — заявила Умила, пристально глядя на него.

— Не нападёт Заремир, пока Асила Киевский с дружиной не подойдёт, — встрял разведчик.

— Они не дождутся Асилы, — осекла Демировна. — Говорила я с ним пару дней назад… не пережил он этого.

Худощавый воин округлил глаза и посмотрел на князя.

— Влуцек поведёт орду ногайцев на Тандук, Улас крымский своё войско направит на Камбалу, ну а Заремир сюда придёт, — сказала Умила. — Времени у нас неделя от силы.

— Не успеем мы за неделю вече собрать, дружину составить и по фронтам её разослать, — заметил брюнет.

— Успеем, — хитро улыбнулась Умила. — Дружину сейчас собирать начинай. Баровит уже в Тандук выехал, Велибор — в Камбалу. Пошли туда гонцов с приказом назначить их воеводами Великокняжескими, как раз к тому времени ты уже законно этот титул получишь.

— Почему я должен верить тебе? — прищурился витязь.

— Потому что выбора у тебя нет, — чеканила омуженка, — потому что Заремир разотрёт тебя, если промедлишь. А если я ошиблась во всём, то простым поклоном на вече отделаешься.

— Не станет Заремир неделю на Анадыре впустую стоять, — заметил разведчик.

— Верно, — кивнула Демировна, — думаю, дня через два он разделит войско и двинется на Хамбалык. Тут за лесом есть полянка маленькая, я там его встречу и задержу, а ты подоспеешь после.

— Одна?! — подавился возмущением князь. — Одна? Тысячное войско?

— Что войско есть? — ухмыльнулась она. — Толпа, следующая за своим вожаком. Задержу Заремира — задержу и войско… К тому же он поделит эту тысячу натрое, значит, я встречу лишь часть.

— Одна? — снова спросил он. — Хочешь, отряд тебе дам?

— Отряд лучше Баровиту отошли, тяжко ему придётся, весь гнев ногайцев на себя примет. А я одна удержу Заремира, токмо, коли не поспеешь ко мне, то к брату с отцом отправлюсь, — проговорила Умила.

Истислав посмотрел в нежно-голубые широко открытые глаза, что-то заставляло верить этой воительнице. Поколебался князь и кивнул ей:

— Что ж, Умила Демировна, дело говоришь, давай так и поступим.

— Созывай вече, а затем выдвигайся ко мне с дружиной. А я пока подготовлюсь к встрече, — улыбнулась ему девушка.

Златовласая развернулась и стремительно вышла из палаты. Её шаги быстро стихли в извилистом чреве коридоров. Владыка Хамбалыка с разведчиком молчали. Князь погружался в раздумья, а дружинник никак не мог сложить картину происходящего и ждал слов Истислава.

— Знал я её отца, Истр, — задумчиво сказал князь, — будущее зрить он мог. Не знаю почему, но верю я ей, за Тархтарию сердце её болит.

Он подошёл к двери и выкрикнул:

— Кий, вели гонцам по всем городам скакать, вече всенародное созывать!

Топот копыт разогнал мотыльков, заставил встрепенуться вольных пташек, разразившихся звонким щебетом. Всадница спешилась и окинула взором поляну, погружающуюся в сонное забвение. Она отстегнула от седла свой мешок и топор, погладила коня по шее.

— Скачи-ка ты домой, дружок, — ласково сказала Умила.

Конь непонимающе посмотрел на неё, замотал белоснежной гривой, забил копытом, разгоняя в стороны земляные слёзы.

— Брата я во сне видала, говорил он со мной, а за его спиной мать наша стояла, — сказала девушка.

Скакун фыркнул.

— Она умерла семнадцать лет назад, и недавно моего отца с братом забрала, — пояснила голубоглазая, — видать, я следующая. Так что ступай домой, милый, не тебе забирать меня.

Поцеловала она могучий лоб и отправила коня прочь, похлестав ладонью по мускулистому крупу. Неуверенной поступью поплёлся в сторону города её друг, постоянно озираясь на хозяйку. Омуженка принялась рубить ветви и складывать их в высокие «шалаши», чтобы возвести высокое пламя. Стала она пшено по кустам сеять, заманивая птиц со всей округи. Много работы ей предстояло, велики были замыслы её.

_________________________________________________________________________________________________

Перун* - Бог грома и воинской доблести.

Шлем Перуна* - оберег воинов.

Руны* - алфавит Богов - древнейший способ общения славян с Богами.

через Навь приду к тебе* - во время сна сознание человека отделяется и переходит в мир Нави, другими словами увидимся во сне.

поляница* - дева-воительница, женщина-богатырь.

Ясноокий белокурый Хорс остановил пламенных коней и устремил взор свой на плывущую по небу белокожую Дивию, чьи серебристые локоны несли на себе ладьи-облака. Эта томная красавица упросила мужа своего Дыя позволить ей хоть изредка видеть брата. Не смог он отказать любе своей и разрешил Хорсу задерживаться в своём царствии, чтобы мог сверкающий Бог заглянуть в бездонные очи сестры своей драгоценной и предать ей власть над засыпающим миром. Провела дева нежной рукой по горячей щеке брата и отпустила его в хоромы подземные. Длинные светящиеся кудри богини развил по небу ветер, распугав лиловые облака. Белоснежные кони её фыркнули и повезли за собой колесницу с лунным диском. Дый, сверкая точно молния, вихрем заключил жену в пылкие объятия. Нежные поцелуи красавицы рассыпались по лику мужа бисером звёзд. Дивия помогала людям различить свет во тьме, бросая на землю холодный взгляд свой.