— Помогал в этот раз, — кивнула Любава, поцеловав губы мужа. — У вас как всё прошло?

— Хорошо прошло, — отвечал он. — Встречай, матушка, Волота с Умилой.

— Как мы с тобой и думали, — улыбнулась Любава, наблюдая за тем, как будущие защитники Тархтарии друг друга снегом закидывают. — Умила, Волот, ну-ка в дом живо, скоро гости к нам придут!

Дети с визгом кинулись в терем, родители вошли следом. Баровит помог жене снять шубу и валенки, нежно провёл рукой по округлившемуся животику.

— Толкается? — улыбнулся он.

— Пинается, — заметила синеглазая, — сил нету, как дерётся. Боги видят, очередной богатырь, все в отца. Кто мне помогать станет?

— Я тебе помогать стану, — заверил муж, поцеловав оголившееся плечико, — сыну дружину передам и на покой уйду, будем с тобой стариками на завалинке сидеть да со скуки головы подпирать.

— Ой, да когда это будет? Тоже мне старик нашёлся, — смеялась супруга.

Сильный стук сотряс дверь, хозяин знал, кто это быть мог, и поспешил отворить, дабы не держать гостей на морозе. В сени вошли Радмила со Златом и двое ребятишек их.

— Умила! — крикнул Баровит. — Гостей встречай.

От этого имени Радмилу словно молнией ударило, она впилась взглядом в воеводу и молчала, потом перевела взор на девочку, в которой и раньше замечала общие черты со своей лучшей подругой, но теперь она копией её казалась. Голубые озёра приветливо блеснули друзьям, золотые пряди, выбившись из толстой косы, защекотали румяные щёки, а тонкие пальчики принялись развязывать платок самого младшего гостя. Радмила чувствовала, как горячая слеза бежит по её озябшей щеке.

— Волот, воды принеси! — раздавал указания глава семьи.

— Я мигом, тять, — отвечал сын, хватая вёдра.

— Я подсоблю тебе, — вызвалась дочь Радмилы и Злата.

Парень накинул шубу на плечи, схватил подругу за руку и выбежал с ней на улицу. Закрыла омуженка огненные глаза и пошатнулась, крепкие руки мужа обняли её плечи и не дали упасть.

— Радмила Игоревна, нехорошо вам? — пролепетала девочка, вешая на крюк маленькую шубку.

— Хорошо всё, Умилушка, — улыбнулась женщина, — с мороза в тепло зашла, вот и разморило.

— Водицы испей, — шепнул лучнице Злат, — не пристало в положении твоём так волноваться.

— Будь спокоен, свет очей моих, — улыбнулась Радмила, утерев слезу.

Из кухни вышла Любава с широким блюдом и улыбнулась гостям.

— В светлицу проходите, скоро Ждан со своими подойдёт, — велела хозяйка. — Умила, следи, чтобы мальчишки не дрались.

— Хорошо, мам, — заверила дочка, ведя за руку мальчика лет шести.

Мать остановилась у входа в светлицу и через плечо добавила:

— И сама не дерись.

Это обещание девочке далось сложнее:

— Да, матушка, не буду.

За широким столом расселись семьи, дети, похватав пироги, умчались на второй этаж и принялись за игры.

— Нарекли, значит, — улыбнулась Радмила, — нам ведь тоже через месяц дочь нарекать. Ой, хоть бы ремесленник какой, на худой конец знахарка, только не витязь.

— Я то же самое сегодня твердил, всё время, пока ждал, — сказал Баровит.

— И? — поинтересовался Злат.

— Витязи… оба, — заключил глава семьи.

Гости явно приуныли, Любава провела рукой по небритой щеке мужа и улыбнулась:

— Чего ещё ждать можно было, если отец воевода?

— Кстати, я не воевода, — обрадовался Злат, — так что у нас шанс есть.

— Нет, ну как же? Девка же, — не унималась Радмила.

— От тебя ли я это слышу? — рассмеялся Баровит. — Как вспомню, как ты осман да ариман била, так злоба на Злата берёт, такого дружинника у меня увёл. Муж твой, по правде говоря, так метко из лука стрелять не умеет.

— Всю жизнь он мне вспоминать это будет, — ухмыльнулся Злат.

— Знаешь, Зорька, за что всегда ты нравился мне? — улыбнулась Радмила.

Воевода пожал плечами.

— Для каждого у тебя всегда слово доброе находилось, — заметила лучница.

— Кроме меня, — пробурчал её супруг.

Громкий стук вновь сотряс дверь, торопливые шаги послышались на лестнице.

— Тятя, я отворю, — раздался голос Волота.

— И я, — вторила сестра.

Хозяин дома улыбнулся друзьям своим, поцеловал румяную щёку жены и поднялся из-за стола:

— Пойду Ждана встречу.

В сенях толпились гости, Волот первым делом взял у однорукого воина маленького мальчика, лет двух. Умила принялась развязывать платки трёх пухленьких девочек.

— А где же Азар? — спросил Баровит, окидывая взором большое семейство.

— В карауле сегодня, — отвечал Ждан, обнимая друга.

— Так я ж отпустил, — улыбнулся воевода.

— А я сызнова послал, — захохотал Ждан, — нечего сачковать.

— Мог бы и пожалеть, сына, — пробурчала Варвара, подавая шубу хозяину дома.

— Нечего, — осёк супруг. — Знаешь, как нас Демир Акимович гонял?

Женщина лишь рукой махнула на хохочущих витязей, младшего сынишку на руки взяла и поцеловала дочь воеводы.

— Ну, говорите, как назвали вас? — прищурился Ждан, глядя на старших детей Баровита.

— Волот, Умила, — радостно представились дети.

Улыбка исчезла с лица однорукого воина, широкая ладонь укрыла голубые глаза. Варвара робко коснулась плеча мужа. Витязь совладал с нахлынувшей на сердце тоской и вновь посмотрел на детей Баровита.

— Станешь великим витязем, коли стараться будешь, — сказал Ждан, похлопав Волота по плечу и пристально всматриваясь в клубящийся дым его глаз. — Не посрами отца.

Волот широко улыбнулся и посмотрел на Баровита:

— Не посрамлю, тятьку, учиться прилежно стану.

— А я? — надула губки сестра. — Я витязем стану?

— Конечно, — голос Ждана дрогнул, а пальцы, дрожа, заправили золотистый завиток за девичье ушко. — Я жизнью своей такой же хрупкой девице обязан… Умилушка.

— Ведите гостей наверх, — велел глава семьи, поцеловав дочь в лоб. — И угостить не забудь.

— Конечно, тятенька, — улыбнулась Умила и бросилась в светлицу.

Волот подхватил пищащих девчонок на руки и понёс к лестнице, где уже ждала его дочь Злата.

Гости уселись за стол. Варвара погладила круглый живот Любавы, смерила взглядом едва появившийся животик Радмилы и устроилась с сынишкой поудобнее подле мужа. Злат рассказывал о чём-то, Баровит улыбался ему, и только Ждан утопал в мыслях, вспоминая верных друзей, которых в один месяц забрала с собой Мара. Сильный грохот вырвал витязя из тяжёлых мыслей, детский визг послышался на втором этаже.

— Умила! — крикнул отец, поднимаясь с лавки.

С лестницы сбежал его младший сын и, откидывая с личика тёмно-русые кудри, залепетал:

— Тять, они там в кольчугу твою залезли… Сестра сказала, что велика она старшому, а он не послушал, и они вместе в неё залезли.

— Нет, ну что за девчонка, матери ведь обещала за порядком следить. Совсем от рук отбилась, — вздохнул воевода, поднимая сына на руки.

— Так ты сам разбаловал её, — заметила Любава, — души в ней не чаешь.

Баровит остановился в дверях, обернулся, улыбнулся жене и шёпотом ответил:

— Единственная она дочь у меня, среди пацанов, как не баловать?

— Ну, тогда не жалуйся, — рассмеялась чернявая.

Радмила посмотрела вслед удаляющемуся другу, перевела взор огненных глаз на Любаву.

— Баровит вроде ожил, — тихо сказала она. — А ты как?

— А по мне не видно? — улыбнулась синеглазая, поглаживая животик. — Двенадцать лет назад казалось, что оборвалась жизнь моя и не будет в ней света боле. Но видишь, как Макошь сплела? И матерью я стала, и женой любимой. Хорошо мы живём с Баровитом, дружно… Не суждено мне было с Волотом дальше идти, как бы сильно ни хотелось нам этого.

— Ну, понял я так, что Умила с Волотом и дальше с вами идут, — заметил Злат, — в другом статусе токмо.

Любава лишь кивнула в ответ. На лестнице послышался шум, вскоре перед друзьями предстал глава семейства, на котором висли его дети — старшие на плечах, младший на руке. Пятеро ребятишек выбежали из-за его спины и бросились к своим родителям.