Матёрая не ответила.

– Я думала, что вы растите из меня царицу будущую, – призналась рыжая, уже не скрывая своих фантазий от хозяек Терема, – это подхлёстывало да заставляло вперёд двигаться. Полагала, что, пройдя эти круги унизительные я кем-то стану по-настоящему. Кем-то важным да значимым.

– Так и будет, девонька, – прервала её сопливые излияния вековуха властным голосом, – пройдя круги теремные, станешь одной из нас. А вот уж одна из нас становится главой клана нашего, да заодно как довесок обязательный, царицей степи с её вольными народами.

Райс опешила. В груди колотилось сердечко как у зайца загнанного. Матёрая хитро хмыкнула, подёрнув плечиками, повернулась к деве очумевшей, да продолжила:

– Не покривив душой, скажу, что все, кто проходят круги теремные, растят в себе царицу будущую. Мы все сёстры меж собой да все меж собой равные, а вот кому нас за собой вести, то опять решает Троица. Им сверху видней всё-таки.

– Как это происходит? – выпалила в азарте прикосновения к тайне, рыжая.

– Ты поднимись сначала до нас, торопыга любопытная, – скривилась в ухмылке Мать Медведица.

Райс уже и забыла о том, что могла стать жертвой выбранной, а не одной из «особых» дев, госпожой всего мира признанной. Теперь её цель бредовая одномоментно приобрела статус реальности. Хандру как рукой сняло, а в глазах сверкнул азарт борьбы за мечту да победные проблески далёкие как по ней так неминуемые.

– Ты спросила, на кой ляд я тебе всё это рассказываю? – вдруг спросила Матёрая после долгой паузы и, перейдя на шутливый шёпот заговорщицкий ответила, – я обещала твоей маме: чем смогу – помогу. Хоть мы немножко с ней нарушаем правила, но Вал Вседержитель простит это мелкое прегрешение, а Мать Сыра Земля ни почто не выдаст нас на съедение. Ну как, рыжая? Помогла ль я тебе, чем смогла?

– Даже очень, Мать Медведица, – отвечала дева восторженным шёпотом да разливаясь от счастья в улыбке благодарственной…

На дворе полетел первый снег хлопьями колючими, когда царская дочь пробудилась поутру сама без посторонней помощи и не узрев стола со скамьёй ненавистного, замерла в полулежащем положении. Опосля того разговора памятного да нескольких дней отдыха с размышлениями, она с первой же попытки выдержала сидение. Только вот не совсем следила за этими днями одинаковыми.

С вечера вроде, как казалось, что положенные дни высидела, но вошедшая Матёрая, загоняя деву на лежак как всё время последнее, почему-то эту уверенность из Райс выбила.

Испив дежурный черпак воды, что у изголовья ставился, и разрешался перед сном да после, для употребления, она упала на лежак с мыслями сомнения. Потом собралась, встала да на ногах обессиленных, нерешительно к двери двинулась. Тронула. Дверь открылась играючи. Распахнулась сама без усилия.

Дева постояла ошеломлённая ещё время какое-то, дыша грудью полною словно задыхалась без воздуха, а затем завизжала, да так что весь Терем взбудоражила.

Когда на шум сбежались его обитатели, то увидели деву растрёпанную да измождённую, кулём валяющуюся в дверях да горько рыдающую. Все как одна принялись поздравлять неутешную. Кто-то додумался воды подать да сунуть кусок лепёшки в руку ослабшую. Райс пить не стала, а лепёшку в руке зажатую, прижала к груди, озираясь на девок теремных, как бы кто не отобрал драгоценность невиданную. Сначала дщерь царская на боку валялась, продолжая поскуливать, наотрез отказывалась даже садиться не то что идти куда-нибудь. Наконец сообща, с гомоном да девичьим щебетанием её подняли и сопроводили торжественно на кухню теремную, где исхудавшая до безобразия ярица, от которой лишь «глаза остались» лазоревые, стоя кормить принялись только что сваренной кашкой постною.

Апити визжала с рыданьями поэтому же поводу только ближе к весне в разгар Разбитной Масленицы. [22] Всё то время что Райс отдыхала да обживалась в Тереме опосля прохождения круга третьего, рыжая постоянно дежурила у светёлки подруги-неудачницы. Переговаривалась с ней через дверь закрытую, давая советы с наставлениями да ругаясь на девку бестолковую, вечно голодную. Белобрысая спокойно выдерживала сидение, но голодовку – ни в какую не осиливала.

Апити потом долго распиналась в благодарностях за то, что Райс поддержала да терпеть заставила, каждый раз заканчивая излияния благодарственные одними и теми же словами только в разных интерпретациях: «коли б не ты подруга, я бы сдохла от обжорства окончательно иль сошла с ума от одиночества да собственной никчёмности». Райс слушала горемыку, сочувствовала, рассказала о своих мучениях, лишь о разговоре с Матёрой умолчала намерено…

5. По башке настучал – последние мозги отправил в задницу, а выпоров задницу – голове добавил разумения. Карусель какая-то получается…

Не дав Апити отойти от мучений круга голодного, отругав её за нерасторопность да медлительность, Матерая, что звалась Гладь Водная, повела двух доходяг на круг следующий. На все расспросы «куда?» молчала рыбой об лёд. Лишь спустившись в подвалы мрачные да встав возле двери дубовой, злобно прошамкала:

– Куда, куда? На «кудыкину» гору, куда ещё?

Опосля чего натужно ухватившись руками неслабыми, отворила дверь тяжеленую, буквально втолкав кутырок без церемонии в мрачное помещение узкое да столь же тяжело напрягаясь и старчески покряхтывая, заперла обратно дверь массивную, запечатав девок в темнице вида странного.

Потолок невысокий бревенчатый. До него легко рукой дотянуться, коль вверх вытянуть. Брёвна не плотно выложены да в щели меж них свет падает рассеянный. Шириной конура была в размах рук почитай. Длиной в три их роста коли на пол выложить. По бокам под потолком две ниши глубокие, словно лежаки, только в наклон к полу сколочены. Пока девы озирались, головами вертя в разные стороны, в комнатке резко потемнело нежданно-негаданно да через щели потолочные на них вода обрушилась, как на водопаде только тёплая.

– Это что за хрень? – завопила Райс скрючившись да укрыв лицо от потока обильного стараясь перекричать шум водопада искусственного.

– А мне почём знать! – прокричала в ответ Апити, тоже складываясь три погибели да подставляя спину потопу великому, – я о такой пытке даже не слышала. Но что-то мне подсказывает, что это будет водное испытание. Помнишь, я тебе про реку рассказывала?

С этими словами подруга белобрысая указала на пол водой заполненный, но Райс и без неё уже видела, что вода никуда из не уходит, а только копится. Она, наоборот, указала наверх на ниши встроенные.

– Похоже, для нас сделано.

Подруга по стеночке в нишу полезла, но Райс её одёрнула.

– Да не спеши. Вода поднимется, сами всплывём какашками.

Когда вода заполнила на половину верхние пологи, куда девки забились словно в норы бобровые да с ужасом наблюдали как поток затапливающий, казалось, до потолка не остановится, водопад резко закончился. Девы с перепуга забрались на верхотуру самую, да упёршись головами в брёвна потолочные, молча вглядывались в поверхность сверкающую, что продолжала рябить от капель нескончаемых с брёвен падающих.

– Ну и чего нам ждать? – наконец не выдержала молчаливого сидения дочь царская.

– Да не знаю я, – отчего-то шёпотом прошипела Апити.

– Ты же говорила, что это как у вас на реке?

– На реке всё просто было, – продолжая шипеть начала объяснять всезнайка доморощенная, – там отвод от русла вырыт был. Туда воду с реки пускали, чтоб нагрелась на солнышке да в ту воду девок складывали. Как бы солнце не грело ту лужу, всё равно девки мёрзли по-быстрому. А как пальцы рук да ног сморщивались да кутырки зубами начитали стучать, то их оттуда вытаскивали.

– А почему шёпотом? – утихомирила свою «говорилку» вполголоса рыжая.

– Наставница сказывала, что с водой надобно говорить шёпотом. Мол, мысли для неё слишком громкие и от них она уши свои затыкает водные, а к голосу наоборот глуха. Хоть заорись на неё. Притом, чем громче орёшь, тем для неё неслышнее.