Беренгар хрустнул пальцами и стал обводить глазами мёртвые тела в поисках подходящего холодного оружия, одежды и любых вещей, необходимых долгое время пленённому и обессиленному ведьмаку. Или какому-то его подобию. Взгляд Беренгара остановился на проткнутом полуторным мечом Гендрике. Улыбка снова растянула его разбитые потрескавшиеся губы.
Геральт отправился к выходу из комнаты.
— Пойдём, Дориан. У меня есть к тебе пара вопросов.
Провинившийся перед Аарком бармен поплёлся за Геральтом. Эльф молчал. Ведьмак не обратил внимания, но был точно уверен, что тот потерял сознание ещё в середине их с Беренгаром разговора. Уж такого он был мнения об императоре из трущоб – эльфе, возомнившем о себе дьявол знает что. Крайне мала вероятность, что ведьмак был не прав.
— Va fail, Aen Seidhe, — проронил он, разблокировав огромные резные ворота через КПК.
Кабина лифта дрожала, пока находилась в движении, стальные тросы шумели где-то за стенками, наматываясь на старые скрипящие шкифы.
— А тебе ведь повезло, Дориан, — обратился Геральт к парню, который стоял, вжавшись в угол кабины. — Я и правда хотел уйти, когда понял, что эльф не чудовище и разговор с ним – пустая трата времени. Он сам себя подвёл к гибели. И к твоему спасению.
— Я благодарен. Правда. Даже не знаю, чем могу отплатить.
— Ответь на один-единственный вопрос. Второй бармен, кто он?
Парень непонимающе нахмурился.
— Второй бармен?
— Да. Парень. Худой, высокий. Каштановые волосы по плечи. Голубые глаза с узкими зрачками. Носит смокинг и матовые чёрные очки. Представился как Юлиан Альфред Панкрац виконт де Леттенхоф. И как Лютик.
Дориан долго думал, изредка косясь на ведьмака. А когда ход лифта стал затихать и снаружи послышалась приглушённая музыка, произнёс:
— Мне знакомо и имя, и описание внешности. Но у нас нет такого человека. И не было. Я даже больше скажу, «Осколок льда» – ночной клуб, и босс… то есть, Аарк никогда не нанимал больше одного бармена. Кроме меня, никто не занимает эту должность. Конечно, при необходимости человек либо эльф может приобрести нужный смокинг, встать за барную стойку, когда я буду отсутствовать, как сейчас, но зачем ему это делать?
— Зараза…
Лифт, охнув, остановился. Створки медленно разошлись. Играла негромкая музыка. Танцпол был почти пуст – большинство расположилось на стульях и небольших диванчиках. Некоторые спали. Ночь подходила к концу.
— Спасибо, Дориан. Можешь идти.
Парень кивнул и быстро покинул лифт. Геральт вытащил беретту из кобуры и вышел следом.
Взгляд ведьмака скользил по залу клуба раз за разом в поисках винного шкафа – одной из тех старомодных вещей, что так привлекали Аарка. Интерьер «Осколка льда» был забит подобными предметами, потому конкретно этот не бросался в глаза. Или, возможно, просто был чем-нибудь загорожен.
Геральт подошёл к барной стойке, за которой уже никто не стоял. И о разговоре с таинственным Лютиком напоминал только круглый ожог, оставленный затушенной о стойку сигаретой. Прямо за ней вдоль стены выстроилось несколько шкафов, пара стеллажей и множество коротких полочек, умещавших в себе и на себе алкогольные напитки разной степени крепкости и дороговизны. Шкафы отличались тем, что имели стеклянные дверцы, и лишь к одному из них – центральному – были приделаны обычные, скрывающие содержимое. Геральт поспешил подойти к нему и открыть. Расположенные внутри, сцепленные вместе полки ведьмак с трудом выдвинул к себе, стараясь неосторожным движением не сбросить бутылки на пол; и когда полки оказались дальше, чем дверцы шкафа, то упёрлись намертво и образовали проём. Геральт прошёл в него, оказавшись у стены. Внизу, у самого пола ведьмак сразу заметил нору – выбитую в кладке дыру высотой чуть больше метра и шириной, вполне умещавшей взрослого, но худого, мужчину. Такого, каким был Геральт. Этим он и воспользовался.
Нора вела в небольшую, лишённую окон комнатку. Пока глаза привыкали, ведьмак успел разглядеть кучу лохмотьев, сложенных в углу, несколько барных стульев, переносной холодильник, десятки пустых бутылок из-под дорогих вин, грязные тарелки и куски обёрточной бумаги, в которую обычно заворачивают уличную еду. И среди этой бумаги что-то блестело, едва приметно бликовало в хрусталиках ведьмачьих зрачков – единственная привлекающая взгляд вещь в одиноком жилище бездомного старого чудовища.
Геральт подошёл ближе и взял вещь в руки. Ею оказалась листовка – уменьшенная копия одной из афиш, коими изобиловали стены домов в любой части города и интерьеры любых заведений. Конкретно эта, датированная позапрошлым месяцем, зазывала людей на концерт некого популярного в узких кругах нео-лютниста и возродителя жанра классической баллады Юлиана Альфреда Панкраца виконта де Леттенхофа, более известного под псевдонимом Лютик, в Центральной филармонии. Ведьмак не следил за миром искусства, не обращал внимания на листовки, кроме рекламирующих магические и оружейные магазины либо описывающих новый заказ, обещая круглую сумму на счёт, а потому ни имя, ни внешность человека, образ которого принял допплер, были ему не знакомы.
Полностью привыкшие ко мраку глаза различили в изображённом на листовке всё те же длинные ухоженные волосы, тот же взгляд и то же выражение лица, увиденные Геральтом у бармена в начале этой долгой ночи; лишь одежда была другой, но сменить её допплеру, как оказалось, не составляет проблем.
Пока ведьмак разглядывал листовку, у входа в каморку послышались тихие крадущиеся шаги. Ведьмак мгновенно обернулся и выставил руку, державшую беретту, в сторону лаза. Там стоял высокий, худощавый, неестественно бледный мужчина с полностью седыми, как молоко, волосами, лицом, исполосованным шрамами и жёлтыми кошачьими глазами. Мужчина стоял, криво ухмыляясь и целясь в ведьмака из беретты, зажатой в вытянутой руке.
— До чего же мерзкая рожа, — проговорил, скривившись, Геральт. — Я и правда так выгляжу?
— Лишь когда вздумаешь улыбнуться.
Допплер одновременно с ведьмаком перезарядил пистолет.
— Я не хочу тебя убивать, но у меня заказ и очень нужны деньги. Я преклоняюсь пред твоей хитростью: ты водил за нос меня и целую банду, смог растормошить чувства, без труда отправил меня на смерть. Если тебе интересно, сегодня и правда много кто погиб, но многих я сумел спасти – благодаря тебе. Я преклоняюсь, даже хочу сказать спасибо за то, что ты сделал, стремясь спасти свою жизнь. И всё же тебе не удастся.
— Я понимаю, ведьмак. Но и ты пойми: сейчас речь идёт не о том, смогу ли я выжить, а о том, сможешь ли выжить ты. Независимо от исхода. Паскудно будет прострелить голову самому себе, правда?
— Я справлюсь.
Геральт и допплер одновремено нажали на спусковые крючки. Раздались два выстрела.
Один из ведьмаков захрипел, выронил пистолет и схватился двумя руками за брызжущее кровью горло. Опускаясь на колени, он уменьшался, терял форму и таял, будто восковая свеча. В конце концов, от ведьмака остался только уродливый толстый карлик с маленькими заострёнными ушами, крючковатым носом и парой чернильно-чёрных глаз. Он лежал на грязном полу, уже даже не пытаясь остановить бьющие из раны бордовые струи. Он не хрипел и не шевелился.
— Не обманул. Паскудно, — проговорил Геральт, распрямляя пальцы, сложенные в Квен – знак, за одно мгновение окруживший ведьмака незримым барьером, отклонившим пулю.
Геральт опустился на колено и достал из сапога последний оставшийся керамический нож.
— Время поработать руками, — одними губами произнёс ведьмак, приближаясь к бездыханному телу допплера.
В уборной всё так же шумел кондиционер, а мягкий фиолетовый свет потолочных ламп, казалось, ласкал глаза. Особенно после мерцания кислотного неона и вспышек оружейных выстрелов. Воняло хлоркой и ягодным освежителем воздуха. Капли с чёткой периодичностью падали в до сих пор заполненную шприцами раковину.
Геральт прошёл вдоль кабинок, стараясь не смотреть на ту, дверца которой была приоткрыта. Он перешагнул валяющийся на земле огнетушитель и вышел к дальней стене.
