Геральт, перебарывая собственное пробившееся омерзение, стал рыться в карманах мертвеца. Почти все пустовали, содержимым остальных был мусор наподобие чеков, счетов, расписок, неиспользованных шприцов и пакетиков с белыми крошками на дне и стенках. ИР-чипов не было, вообще больше ничего не было.

А должно ли быть? Геральт отпрянул. Будет ли наркоман на последней стадии зависимости, поглощающий фисштех всеми доступными способами и в таких дозировках, что вполне способны свалить любого крупного здорового зверя, будет ли он думать о ком-то, кроме себя? Долго ли он будет томиться выбором: купить ещё несколько пакетов порошка или вещицу, совершенно для него бесполезную? Будет ли вообще стоять перед наркоманом такой выбор?

Геральт был уверен, что нет.

Он хотел уйти. Он бы и ушёл ни с чем, если бы не заметил как крепко сцеплены обе руки мертвеца. Будто бы в этом переплетении пальцев была зажата самая дорогая ему вещь – та, с которой он не расстался и после смерти, единственное, что он решил сохранить, нечто безмерно ценное.

Геральту пришлось постараться, чтобы холодный омертвевший капкан разомкнутся. Кости казались стальными, плоть – каменной. Геральту приходила в голову мысль разрезать, разорвать, даже взорвать сцепленные пальцы, но вещь, в них спрятанная, могла быть хрупкой. К тому же, Геральт узнал имя мертвеца, раскрыл для себя небольшой кусочек его прошлого и не мог теперь относится к телу безразлично. Потому шли минуты, а беловолосый стоял в озаряемой фиолетовым светом кабинке, ощущал, как обезличиваются для него окружающие звуки, как стихают они, уступая место взволнованному дыханию девушки и странному бреду, срывающемуся с её губ; Геральт стоял и осторожно раскрывал сжатые в кулак окаменевшие ладони.

Последние рывки сопровождались ноющей болью в мышцах рук и хрустом. Геральт всё-таки потерял терпение и, осознав, что вещь совсем крохотная и не может быть покорёжена грубыми действиями, перестал церемониться, сменив осторожный напор на рывки.

И это принесло результат. Ладонь раскрылась, словно уродливый кривой бутон, и её содержимое предстало перед Геральтом: крохотная серебристая пластинка – ИР-чип для чипджека.

Геральт стёр рукавом пену с синеющего подбородка Адама, закрыл его стеклянные глаза и, прихватив чип, покинул кабинку.

Алина долго смотрела на Геральта, пока взгляд её не стал осмысленным.

— Он умер?

Геральт молчал.

— Я… — Алина глубоко вздохнула и закрыла глаза. — Я хочу вернуться к детям. Скажи, что чип у тебя. Скажи, что ты принёс его и сейчас отдашь мне. Скажи.

— Вот он.

Геральт протянул серебристый кусок пластика на вытянутой ладони. Девочка, не глядя, взяла его.

Металл громоздкого импланта дрожал, вторя конвульсиям худого измождённого тела. Только на сей раз Алину не ломало – она просто рыдала, не в силах себя унять.

— Передозировка. Адам не смог остановиться, его организм ослаб и слишком высокая доза убила его. От ИР-чипов тоже бывают передозировки, Алина. Твой мозг поджарится, если ты пробуешь в искусственной реальности слишком долго. Ты умрёшь от истощения, обезвоживания или усталости. Закончи это прямо сейчас. Выбрось чип. И ты будешь жить.

— Зачем, Геральт? Зачем?

Он замолчал.

— Уходи. Ты уже сделал больше, чем мог. Больше, чем вообще следовало. Уходи. И спасибо.

Геральт вышел из уборной, оставив свою кожанку девочке. Он решил, что вернётся за курткой, как только дело будет окончено. Он вернётся. И поглядит в последний раз в большие зелёные глаза, пока те ещё не омертвели и не покрылись туманом ушедшего из тела сознания. Геральт старался, но не мог объяснить этого своего желания.

Зал будто не изменился, лишь толпа на танцполе поредела – большинство теперь сидело за столиками. Лишь стулья у барной стойки были пусты. Бармен в переливающемся фраке смотрел на Геральта, широко улыбаясь. Небесно-синие глаза его сверкали двумя кусочками дешёвого пластика.

Геральт уместился на том же стуле, который занимал ранее.

— Видел что-то необычное, Геральт? Что-то более страшное и жестокое, чем простой уличный бизнес? Что-то выбивающее из колеи и пробуждающее гнев?

Геральт кивнул.

— Мне знакомо это. Потому я говорю прямо, потому мне легко описать, что ты чувствуешь. Потому я и закладываю босса. Ибо так дела не делаются. И мой настоящий босс знал это, а тварь, его заменяющая, не знает.

— Ближе к делу, Лютик. Как к нему подобраться?

— На лифте, как же ещё? Миновав кухню, два жилых этажа и склад. Выше них – пентхаус: квартира босса и комнатки его головорезов. Там ты его найдёшь и сделаешь то, что собирался сделать, входя в эти двери. А перед этим… беря заказ. Так ведь, ведьмак?

Геральт скривился. Рука инстинктивно потянулась к кобуре.

— Не глупи. Твоё оружие не может стрелять в этом здании, пока блокиратор действует. И не имеет значения, ведьмак ты или нет, — улыбка сошла с лица бармена, превратившись в с трудом скрываемую холодностью гримасу омерзения, голос стал резким и противным. — Я понял, кто ты, сразу. Ещё до того, как пламя вспыхнуло в твоей ладони. Вы приметны, охотники на монстров, вас легко изобличить, просто узнать – вас выдают лица, походки, мельчайшие движения, а особенно – глаза. Ты, Геральт, поработай над этим. Добыча ведь бежит, почуяв даже возможность присутствия охотника.

— Это профессия. Она ничуть не хуже любой другой. И, как ты заметил, приметность, ей присущая, не позволит мне заниматься чем-то иным. А теперь изволь дать мне то, с помощью чего я смогу без препятствий добраться до твоего босса. Дай мне обещанное.

Бармен умолк, засунул руку в нагрудный карман фрака и, вытащив квадратную карточку, протянул Геральту. Тот взял.

— Ключ. Без него лифт не сдвинется с места.

— Что насчёт блокиратора оружия? Я хочу знать, где он.

— Тоже находится в пентхаусе. Захочешь устроить перестрелку – поищи его. Удачи.

Бармен отвернулся. Он изредка поворачивался, осматривая идущего к лифту Геральта, и непонятная смесь из удовольствия, тревоги и возбуждения проявилась на приятном молодом лице. Зрачки расширились, а радужки потемнели. Только ведьмак этого уже не видел – карточка, протяжно пропищав, скрылась в разъёме вмонтированного в стену рядом с лифтом терминала; створки медленно разошлись и так же медленно сошлись вновь, отрезая музыку, запахи, свет, вознося Геральта на самый верх.

Ведьмак ощупывал потайные карманы и сапоги, последний раз удостоверяясь, что самое нужно при нём. Всё было на месте.

Кабина лифта дрожала, пока находилась в движении, стальные тросы шумели где-то за стенками, наматываясь на старые скрипящие шкифы. Лифт замедлялся на каждом этаже, а достигнув пентхауса – вовсе замер на несколько минут, будто раздумывая, выпускать пассажира или нет. Геральта это насторожило, как и отсутствие звуков на этом этаже. Поэтому он стал ровно и повернул руки раскрытыми ладонями к створкам. И не прогадал.

Раскрывшись, створки представили просторный коридор, упирающийся в огромные резные двери. По сторонам от них блестели мраморные изваяния редких хищных животных; стены коридора были увешаны растениями, раритетными на вид картинами и видеокамерами. Ещё ведьмак заметил несколько автоматических турелей, едва приметных в сером свете потолочных ламп. И это всё, что он видел за спинами трёх десятков крепких фигур. В основном – мужчин-людей, вооружённых кастетами и дубинками; было также несколько эльфов с полуторными мечами, эльфка с самострелов на запястье и коренастый краснолюд, крепко сжимающий огромный двуручный топор.

Лифт замер; и Геральт был уверен, что вздумай он привести его в действие – ничего не получится. Потому ведьмак не двигался и не говорил, пока от толпы не отделился огромный человек в распахнутом сером плаще, под которым виднелись квадраты кевраловых пластин. Сильно контрастировала с армейской бронёй красная бандана, повязанная на лоб, и сверкающие хромированные кисти рук, выглядывающие из рукавов, – явные имплантированные протезы.