Человек подошёл на расстояние удара и вытащил из-под плаща две короткие дубинки. И проговорил низким, хрипящим, но очень молодым голосом:

— Продолжай держать руки на виду. И, может быть, останешься цел. Давай – за мной. Медленно.

Геральт молча повиновался. Толпа расступалась перед человеком в красной бандане, пропуская вместе с ним и ведьмака.

Бандиты не спускали с него глаза, как и объективы камер, как и дула едва заметных турелей; кончик болта самострела плавно следовал за горлом – это Геральт чувствовал очень чётко. Спёртый воздух коридора прямо-таки был прочитан враждебностью и напряжением.

— Вы ведёте меня как почётного гостя – к столу? — сказал ведьмак спокойно. Кто-то в толпе дёрнулся, кончик болта качнулся и через мгновение вновь уставился на шею. — Или как обречённого – на плаху?

Человек в красной бандане на ходу повернул голову. Он усмехался.

— Зависит от того, что скажешь боссу. Он почему-то заинтересовался твоей персоной.

— Хочет узнать, как я активировал ваш лифт?

— Мы пришли.

Геральт присмотрелся. Последнюю фразу человек в красной бандане сказал не ему, а одной из камер, висящих над резными воротами. Те, немного помедлив, щёлкнули несколькими замками и распахнулись, обнажая помещение куда более обширное и намного роскошнее украшенное.

Они вошли. Часть толпы последовала за ними. Ведьмак перестал чувствовать на шее незримое прикосновение стального острия, блики объективов тоже исчезли, но мерный стрекот следящего за движущейся целью турельного дула и пропитавшее воздух напряжение – остались. Но появилось и новое: приглушённые болезненные стоны, запах алкоголя, табачного дыма и музыка. Мелодичная. Древняя. Классическая.

Скоро стучащий наливной пол под сапогами Геральта сменился ковролином, превращающим отдающиеся эхом шаги в шёпот. Заметно поредевшая толпа окружила ведьмака, он остановился. Человек в красной бандане подался вперёд и встал у антикварного, но крепкого на вид, кресла с высокой спинкой, угольно-чёрной обивкой и серебром в тех местах, где должно было быть древнее покрытое лаком дерево.

— Я привёл его, босс.

— Вижу, Генрик. Спасибо.

Голос был скрипучим и неприятным, но удивительно властным – короткая фраза волной разошлась по огромному залу и теперь, стихая, звучала отовсюду. Геральт отсчитал двадцать ударов сердца, и только тогда отзвуки этого голоса сникли, поглощённые музыкой.

— Подойди.

Ведьмак повиновался.

В кресле сидел толстый низкий эльф в дорогом костюме чёрного цвета, обшитого переплетением серебряных и золотых нитей. Учитывая неподвижность эльфа и скудное освещение, он и кресло казались одним неразрывным целым, если бы не голова с копной коротких русых волос, длинными заострёнными ушами, пухлыми красноватыми щеками и глазами – маленькими, хитрыми, обладающими слабым металлическим блеском. И абсолютной чернотой радужек.

В руке эльф держал карту – ключ от лифта, с помощью которого Геральт смог пробраться в пентхаус.

Ведьмак остановился прямо перед креслом.

— Ceadmil, dh’oine, — проскрипел эльф.

— Ceadmil, Aen Seidhe. Но ты ошибся – я не человек.

Гендрик прищурился и крепче сжал дубинки, те едва слышно заскрипели в крепкой хватке его хромированных пальцев. Эльф не переменился в лице, только перебросил квадратную карточку из руки в руку.

— Так ведь и меня непросто причислить к Народу Гор. Тем не менее.

Эльф кивнул кому-то в другой комнате, вне поля зрения Геральта. Послышались удары, измученный мужской крик, затем болезненный стон. Музыка резко стала чуть громче, ровно на столько, чтобы перекрыть собой неприятные ушам последствия избиения человека.

— Меня зовут Аарк. «Aedd Ginvael» находится под мои покровительством. Я бы мог спросить и твоё имя, но не буду. Я знаю его, знаю, чем ты живёшь. Лишь поэтому ты пока не получил пулю в лоб. Поэтому я трачу время на разговор с тобой. Конкретнее, на короткий рассказ об этой вот маленькой штуке, — эльф скривился, будто карта внезапно стала ему отвратительна, и передал её Гендрику. — Она пропала около недели назад. Попросту испарилась без следа. Мы перерыли весь клуб, окрестности. Мы проверили всё и всех. Каждый, кто вошёл и вышел из здания, будь он подозрительным, опасным или совершенно безобидным, будь он женщиной, подростком, стариком или старухой, – мы перетрясли каждого. Все они не у дел. И сегодня – прямо сейчас – ты поднимаешься по лифту, просто входишь, и он доставляет тебя прямо ко мне в дом. Тебя, убийцу, потрошителя, ведьмака. Белого волка.

Эльф повысил голос, его губы дрожали, но мускулы лица оставались неподвижны, как и блестящие чёрные, будто бы неживые, глаза.

— Охотника на чудовищ, — спокойно поправил ведьмак.

Аарк, размахнувшись, ударил по серебряному подлокотнику. Гендрик дёрнулся и оскалился, как цепной пёс.

— A d’yeabl aep arse, Gwynbleidd! Не смеши меня! И не смей врать прямо в лицо! Нет сейчас ведьмаков, охотящихся за головами одних только чудовищ. Как нет праведников, хороших друзей и совершеннолетних девственниц. Каждый из вас – давно наёмный головорез. И очень хороший, умелый, лишь, большая неудача, приметный. Кошачьи глаза, шрамы, бледная кожа. И никаких имплантов. Никогда. Такой внешностью обладают немногие, Геральт, но вас и не так уж мало, — эльф с трудом встал и направился в комнату, со стороны которой слышались едва уловимые слухом крики и стоны. — Иди за мной, Gwynbleidd. Я хочу тебе показать кое-кого.

Аарк быстро скрылся в дверном проёме, Гендрик, спрятав дубинки где-то под полами плаща, последовал за ним. Ведьмак не спешил, но, почувствовав остриё меча меж лопаток, подчинился.

Комната, в которой оказался Геральт, была полной противоположностью просторного главного зала с импровизированным троном в центре – она была почти не освещена, ничем не отделана и не заполнена; и этим больше всего напоминала тюремную камеру. Но, как только зрачки ведьмака привыкли к мраку, он смог разглядеть несколько кресел с ремнями на подлокотниках и у основания, столы с ножами, крюками, упаковками шприцов, прозрачными пакетикам с порошком и флаконами с мутноватой жидкостью; и ещё несколько смутных человеческих либо эльфских силуэтов – самыми приметными деталями их тел были руки, либо облачённые в длинные хирургические перчатки, либо обмотанные эластичной металлической лентой до самых локтей.

Одна стена была скрыта длинной ширмой, из-за которой доносилось чьё-то слабое дыхание и стальное бряцанье, возможно, звеньев цепи. Но движение было заметно и в ближнем к дверному проёму кресле. К нему подошёл эльф, Гендрик, ближе подвели ведьмака и вновь окружили.

В кресле сидел человек – тощий молодой брюнет в смокинге, очень похожем на тот, что носил бармен, только куда более затасканный, рваный и пыльный. Лицо человека напоминало один большой распухший лиловый синяк с узкими прорезями глаз, сломанным носом, свежими шрамами, крупно дрожащими подбитыми губами и кровью. Бордовой засохшей кровью везде, где только можно. Человек пытался держать голову ровно, смотреть прямо и не стонать от боли. Получалось не так уж хорошо.

Аарк приблизился к нему. И прошёл мимо.

— Дориан. Это он не смог сохранить чёртову ключ-карту. Можешь не запоминать имя, Gwynbleidd. Этот человек – почти уже труп.

Эльф приоткрыл ширму. Пока ведьмак, сопровождаемый вооружённой толпой, подходил ближе, Гендрик схватился за край ширмы обеими руками и отодвинул её всю.

Серый, заляпанный грязью, пластик открыл Геральту обзор на ещё одного израненного человека – почти голого, обросшего спутавшимися волосами, которые полностью закрывали его лицо. Человек был весь обвязан цепями; особенно руки, а если точнее – кисти рук. Медальон на шее Геральта задрожал. Первый раз за всё время, проведённое в «Осколке льда».

— Чародей?

Геральт старался подавить волнение в голосе, но, похоже, не вышло, ибо Аарк широко улыбнулся и выплюнул:

— Ведьмак.

Пленник поднял голову, грязные пряди сползли с лица, жёлтые кошачьи глаза заблестели в почти абсолютной темноте. Геральту были знакомы и лицо, и глаза, и взгляд.